Пророчество Двух Лун, стр. 32

Эмери бросил дорожный плащ прямо на пол, наступил на него, плюхнулся в кресло с бархатной обивкой. Адобекк посмотрел на племянника с пылающей ненавистью во взоре. Эмери ответил умудренным взглядом человека, который немало пожил на свете, а повидал и того больше.

Ренье растерянно наблюдал за этой пантомимой. На младшем брате был роскошный шелковый халат с кистями и вышивками. Этой вещью он обзавелся недавно и в явное подражание Адобекку.

Эмери сказал ему:

— Скоро у тебя вырастет брюшко.

— Что?

— Да, такое обвисшее, рыхлое… Есть женщины, которым это нравится Они будут пощипывать тебя пальчиками за круглые бочка… — мстительно добавил Эмери.

— Что с тобой, а? — Ренье растерянно моргал, чем раздражал старшего брата еще больше.

— Можно подумать, это ты неженка, а не я! — сказал Эмери. — Я должен беречь руки! Между прочим, я играю на клавикордах. И фехтую не слишком хорошо. А меня отправляют в самое пекло, в то время как этот бездельник под видом важных государственных интриг забирается под юбки к дамам и ничего больше не делает…

Адобекк гулко хлопнул в ладоши.

— Прекратить! Где Талиессин?

— Дядя, — сказал Эмери, разваливаясь в кресле, — я ведь только что рассказывал про «самое пекло». Вы что, не слушали?

— Нет, — отрезал Адобекк. Он повернулся к Уиде: — Говорите вы, дорогая. Может быть, от вас больше толку.

— У меня хорошая новость, — тотчас произнесла Уида.

Адобекк приосанился.

— Слушаю.

— Я в него влюбилась!

«Еще недавно она считала это чем-то ужасным, — подумал Эмери. — А теперь выдает за хорошую новость… Должно быть, она и вправду его очень любит. Осталось поймать его и привести к ней на аркане».

— Где Талиессин? — заревел Адобекк.

Эмери закрыл ладонями уши, а Ренье засмеялся.

— Его здесь нет, дядя.

— Вижу, что нет. Где он?

— Талиессина тоже больше нет, — сказал Эмери. — Есть Гайфье, точнее — Гай, вожак разбойничьей шайки.

— А мне не показалось, что он намерен заниматься разбоем, — вмешалась Уида. — По-моему, это было бы чересчур даже для Гая.

— Поясни, — быстро сказал Ренье.

Она одарила его ослепительной улыбкой.

— Вероятнее всего, они попробуют наняться в армию Ларренса, — сказала она. — Это позволит Гаю избыть злобу и удержать в узде своих людей.

Адобекк громко застонал, схватил себя за волосы на висках и медленно опустился на пол. Оба племянника, привыкшие к выходкам дядюшки, созерцали его с интересом. Адобекк немного повыл, раскачиваясь из стороны в сторону, затем посидел тихо и наконец обвел собравшихся невозмутимым взором.

— Я правильно понял? — осведомился он. — Если некто захочет найти Талиессина, ему нужно искать Гая, капитана наемников?

— Да, — сказал Эмери. — Сформулировано с академической точностью, дядя.

— Не льсти мне, недоучка. Какой у него отряд?

— Головорезы, — фыркнул Эмери. — Я к ним не присматривался.

— Я не спрашиваю об их внешних данных! — разъярился Адобекк. Однако взгляд его оставался спокойным и даже как будто сочувственным. — Сколько их?

— Человек двадцать.

— Немного.

— Сколько было! — огрызнулся Эмери.

Адобекк покачал головой и совершенно другим тоном заметил:

— Чего угодно я ожидал от Талиессина, но только не этого! И что мне теперь, спрашивается, делать? Что я скажу ее величеству королеве?

— Что он жив, по крайней мере, — подал голос Ренье.

— Он умеет командовать людьми, — сказал Эмери. — Он умеет принимать решения.

— Он мужчина, — сказала Уида.

И послала Адобекку самую соблазнительную из своих улыбок.

— Отстаньте от меня, вы все! — проворчал он. — Провалить такое простое дело! Отыскать в лесах потерявшегося мальчика, спасти его, совратить, заманить к себе под юбку и вернуть к мамочке, дабы в конце концов усадить на трон! Вы и этого не сумели, так чего ожидать от вас в будущем? Королевство катится в пропасть!

— Ты готов? — спросил Эмери у брата, когда бури и громы улеглись и путешественники окончательно водворились в своих покоях в доме Адобекка.

— К чему я должен быть готов? — полюбопытствовал Ренье.

Они устроились в комнате, отведенной Эмери. Клавикорды, обласканные любящими пальцами, стояли открытыми.

— Слушать.

Эмери вытащил тетрадь, испещренную нотными знаками.

— Новая пьеса?

Ренье устроился поближе к клавикордам. Эмери тронул клавиши, сыграл два такта, остановился.

— Это должен быть квартет, но пока послушай, как сочинилось…

И заиграл снова. Ренье никогда не закрывал глаза, когда слушал музыку, — считал это дурным тоном; но и с открытыми глазами видел совсем не то, что находилось в комнате. Нет, он видел редкий лес, небольшое поле и отдаленных людей на нем, он видел чистую кухню, где нет хозяйки, и странного человека, погруженного в молчание. Иногда, вторым, третьим голосом, вдруг начинала звучать музыкальная тема Оггуль — очень старая тема, одна из первых, которую записал Эмери.

Когда музыка стихла, Ренье долго не решался нарушить молчание. Эмери заговорил первым:

— Это почти так же важно, как и то, что случилось с Талиессином.

— Кстати, я так и не понял, что именно случилось с Талиессином, — признался Ренье.

— Спроси дядю Адобекка, он растолкует тебе во всех подробностях… Сыграть еще раз?

— Потом.

— Ренье, — сказал Эмери, — я видел твоего отца. Провел с ним целый день.

Ренье прикусил губу, чтобы не брякнуть чего-нибудь лишнего. Эмери аккуратно закрыл крышку клавикордов.

— Помнишь, мы всегда считали, что у нас с тобой общий отец? Что ты — незаконнорожденный сын мужа Оггуль?

— Да, — еле слышно выговорил Ренье.

Эмери покачал головой.

— Если бы ты действительно был рожден какой-нибудь отцовой любовницей, Адобекк и бабушка Ронуэн не стали бы скрывать самого факта твоего существования. Для мужчины иметь бастарда — не зазорно.

— Значит, это мать? Это она имела любовника? — шепнул Ренье.

— Да.

— И он до сих пор жив?

— Да.

Ренье опустил глаза.

— Какой он?

— Ренье, он был крепостным. Чистил котлы на кухне Оггуль влюбилась в него и сама захотела ему отдаться.

После этого в комнате стало тихо, только в глубине клавикордов вдруг загудела одинокая струна. Молчание, однако, не разделяло, а сближало обоих братьев, «Вот что они скрывали, бабушка Ронуэн и Адобекк, — думал Ренье. — У моей матери был любовник. Мое рождение стало свидетельством ее позора…»

Эмери разрушил безмолвие:

— Ты хоть понимаешь, Ренье, что это значит?

Ренье молча тряхнул волосами.

— Наверное, сейчас это уже ничего не значит.

— Оггуль принадлежит нам обоим, — быстро проговорил Эмери. — Ты всегда немного смущался, когда мы останавливались у ее гробницы. Конечно, ты считал ее своей матерью, поскольку не знал никакой иной, но на самом деле…

— Да, — сказал Ренье и вдруг расцвел улыбкой. — Оггуль принадлежит нам обоим. — Он встал, прошелся по комнате, свыкаясь с новой мыслью о своем происхождении. И вдруг резко повернулся к брату: — А он, мой отец… Как его зовут?

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ТАНЦОВЩИКИ НА КРАЮ БЕЗДНЫ

Глава седьмая

ЗАПИСКА И КОЛЬЦО

Владения герцога Вейенто были невелики, если сравнивать их со всем королевством, и вряд ли могли по-настоящему удовлетворять претензии герцога, потомка старшей ветви правящей семьи. И все же замок, выстроенный в горах еще первым герцогом, Мэлгвином, не мог не поражать воображение. Старинная твердыня сама рассказывала свою историю, пользуясь для этого выразительным и лаконичным языком архитектуры.

Темные от времени башни, квадратные в сечении, приземистые и крепкие, восходили к самым древним временам. Они составляли костяк, основу замка. Более новые, облицованные светлым камнем, создавались в эпоху, когда в цене было все изысканное, тщательно и продуманно обработанное.