Волшебники из Капроны, стр. 9

– Я думаю, герцогиня все равно что святая, – сказал Паоло. – Нужно быть святой, чтобы быть столь терпеливой с герцогом.

Тонино удивило, что Паоло так думает. Да, конечно, герцог вел себя не совсем по-герцогски, а герцогиня была герцогиней до кончиков ногтей. Но он не был уверен, что то, как она всем показывала свое терпение, так уж хорошо.

– Мама тоже, бывает, расходится, – возразил он, – и отец при этом ничего, на дыбы не становится. Наоборот, выглядит менее озабоченным.

– Отец не герцогиня, – заметил Паоло. Тонино не стал возражать, потому что в эту минуту появились два лакея, которые толкали перед собой столик на колесиках. В высшей степени привлекательный столик! Тонино даже рот разинул: столько пирожных сразу он не видел никогда в жизни.

На другой стороне комнаты чернели широко раскрытые рты девчонок Петрокки. Так много пирожных сразу они явно никогда не видели. Тонино тут же закрыл рот и постарался сделать вид, будто для него это повседневное зрелище.

Первыми лакеи обслужили девчонок Петрокки. Обе отнеслись к угощению более чем прохладно, и им потребовалось чуть ли не несколько часов, чтобы сделать выбор. Когда столик наконец покатил на другую сторону, к Паоло и Тонино, они оказались не в силах проявить такую же выдержку. Пирожных было двадцать сортов. Мальчики поспешно похватали по десять штук на брата, по одному пирожному каждого сорта, чтобы в случае чего можно было поменяться. Когда столик увезли, Тонино, оторвав глаза от тарелки, взглянул на девчонок узнать, что они там делают. Обе сидели, приподняв белые коленки, на которых стояли большие тарелки с десятью пирожными на каждой.

Это были вкуснющие пирожные. К тому времени, когда Паоло приступил к десятому – а ел он медленно, раздумывая, так ли уж ему хочется съесть вот эту меренгу, – Тонино справлялся всего лишь с шестым. А в тот момент, когда Паоло аккуратно поставил пустую тарелку под стул и обтер губы носовым платком, Тонино, перемазанный вареньем, перепачканный кремом и весь обсыпанный бисквитными крошками, с трудом впихивал в себя восьмое. И надо же было, чтобы как раз в этот момент рядом с Паоло уселась герцогиня.

– Не стану мешать твоему брату, – смеясь, сказала она. – Расскажи мне о себе, Паоло.

У Паоло язык прилип к гортани. Все его мысли сосредоточились на одном: какой ужасный у Тонино вид!

– Ну, например, – пришла ему на помощь герцогиня, – легко ли тебе дается волшебство? Трудно этому учиться?

– О нет, ваша светлость, – с гордостью ответил Паоло. – Учение дается мне легко!

И тут же ему стало не по себе: таким ответом он мог ранить Тонино. Он бросил быстрый взгляд на заляпанное кремом лицо брата и увидел, что тот, насупившись, уставился на герцогиню. Паоло стало стыдно, он почувствовал себя ответственным за брата. Надо объяснить герцогине: Тонино вовсе не глупый мальчишка с напрочь перемазанным лицом, который только и умеет, что пялить глаза.

– Тонино не очень способный, – сказал он. – Зато он все время читает. Все книги в библиотеке перечитал. Он уже почти такой же умный, как дядя Умберто.

– Это замечательно, – улыбнулась герцогиня.

В изогнутых ее бровях нарисовался штришок недоверия. Тонино овладело такое смятение, что он разом откусил чуть ли не половину девятого пирожного – слойки со взбитыми сливками. Она мгновенно залепила ему весь рот. Тонино знал: если он откроет рот – даже чтобы вдохнуть, – его содержимое тут же потоком выплюхнется на Паоло и герцогиню. Он сжал губы и стал отчаянно жевать. И, к великому смущению Паоло, продолжал пялиться на герцогиню. Как ему не хватало Бенвенуто! Бенвенуто рассказал бы ему о герцогине. Ведь это из-за нее у него сумбур в голове. Когда герцогиня, улыбаясь, склоняется к Паоло, то вовсе не кажется важной, строгой дамой, которая так терпеливо обходится с герцогом. И все же, может оттого, что на самом деле она не была такой уж терпеливой, Тонино, как никогда, чувствовал, что за ее восковой улыбкой таится недобрая сила неправедных побуждений и мыслей.

Паоло все бы отдал, чтобы Тонино прекратил жевать и пялиться. Но Тонино и не думал прекращать, а брови герцогини так явно выражали недоверие, что Паоло не выдержал:

– И еще Тонино единственный, – выпалил он, – кто умеет разговаривать с Бенвенуто. Бенвенуто – главный среди наших кошек. Ваша… – Он вспомнил, что герцогиня не любит кошек. – Мм… вы не любите кошек, ваша светлость?

Герцогиня рассмеялась:

– Но я вовсе не против послушать о них.

Так что Бенвенуто?

К облегчению Паоло, Тонино перевел свои выпученные глаза с герцогини на него. И он продолжил:

– Видите ли, ваша светлость, заклинания действуют куда лучше и сильнее, если рядом кошка, и особенно если это Бенвенуто. К тому же Бенвенуто знает много такого…

Его прервал гулкий звук, исходивший от Тонино. Не открывая рта, мальчик пытался что-то сказать. Было ясно, что из него вот-вот хлынет недожеванная слойка со взбитыми сливками. Паоло поспешно выхватил свой измазанный вареньем и кремом платок.

Герцогиня встала, и весьма поспешно.

– Пожалуй, мне пора взглянуть, что поделывают другие гости, – сказала она и быстро скользнула к девочкам Петрокки.

Паоло с обидой отметил, что девочки Петрокки встретили ее в полной готовности. Их носовые платки успели усердно поработать, а тарелки давно уже стояли, аккуратно задвинутые под стулья. На каждой лежало по крайней мере три пирожных. Это воодушевило Тонино. Он неважно себя чувствовал. Положив остаток девятого пирожного на тарелку рядом с десятым, он бережно поставил ее на соседний стул. И проглотил все, что было во рту.

– Зря ты говорил с ней о Бенвенуто, – сказал он, вынимая носовой платок. – Это наш семейный секрет.

– Мог бы сам хоть два слова сказать, а не сидеть истуканом, пялясь, как огородное пугало, – огрызнулся Паоло.

Ему обидно было видеть, как эти девчонки Петрокки весело болтают с герцогиней. Большелобая Анджелика смеялась. Это так рассердило Паоло, что он сорвался:

– Погляди, как эти девчонки подлизываются к герцогине!

– Вот чего не умел и не умею, – отрезал Тонино.

Паоло хотелось сказать: «Жаль, что не умеешь», – но у него словно язык отнялся. Он сидел, надувшись, и наблюдал, как герцогиня по другую сторону комнаты разговаривает с девчонками. Наконец она встала и собралась уходить. Она не забыла улыбнуться Паоло и Тонино и помахала им рукой. Паоло решил, что это очень любезно с ее стороны, учитывая, какими остолопами они себя показали.

Вскоре после этого красная портьера опять отодвинулась, и в комнату, медленно шествуя рядом со Старым Гвидо, вернулся Старый Никколо. Вслед за ними шли оба двоюродных деда в мантиях, а за ними Доменико. Совсем как торжественное шествие. Все смотрели прямо перед собой, и было ясно, что каждый погружен в свои тревожные мысли. Дети – все четверо – встали, стряхнули крошки и присоединились к процессии. Паоло оказался в паре со старшей девочкой; он тщательно избегал смотреть на нее. В полном молчании они проследовали к парадной входной двери дворца, к которой уже подъезжали готовые принять их кареты.

Первой подъехала карета Петрокки с четырьмя черными конями в подтеках и каплях от дождя. Тонино еще раз придирчиво оглядел кучера, очень надеясь, что ошибся на его счет. По-прежнему лило как из ведра, и одежда на нем насквозь промокла. Его рыжие, как у всех Петрокки, волосы стали пепельно-ржавыми от влаги под мокрой шапкой. Когда он нагибался, его била дрожь, а глаза на бледном лице смотрели вопрошающе, словно ему не терпелось услышать, что сказал герцог. Нет, кучер у Петрокки был, что и говорить, самый настоящий. Кучер Монтана, подъехавший следом, глядел в пространство невидящим взглядом, не обращая внимания ни на дождь, ни на своих пассажиров. Тонино признал, что у Петрокки выезд лучше.

Глава четвертая

Карета покатила домой, и Старый Никколо, откинувшись на спинку сиденья, сказал: