Три мушкетера(изд.1977), стр. 96
Это начинало походить на настоящую дуэль, и понемногу д'Артаньян пришёл в себя.
— Отлично, моя красавица! Отлично! — повторял он. — Но только, ради бога, успокойтесь, не то я нарисую вторую лилию на ваших прелестных щёчках.
— Подлец! Подлец! — рычала миледи.
Продолжая пятиться к двери, д'Артаньян занимал оборонительное положение.
На шум, который они производили: она — опрокидывая стулья, чтобы настигнуть его, он — прячась за них, чтобы защититься, Кэтти открыла дверь. Д'Артаньян, всё время маневрировавший таким образом, чтобы приблизиться к этой двери, в эту минуту был от неё не более как в трёх шагах. Одним прыжком он ринулся из комнаты миледи в комнату служанки и, быстрый как молния, захлопнул дверь, налегая на неё всей тяжестью, пока Кэтти запирала её на задвижку.
Тогда миледи сделала попытку проломить перегородку, отделявшую её спальню от комнаты служанки, выказав при этом необычайную для женщины силу; затем, убедившись, что это невозможно, начала колоть дверь кинжалом, причём некоторые из её ударов пробили дерево насквозь.
Каждый удар сопровождался ужасными проклятиями.
— Живо, живо, Кэтти! — вполголоса сказал д'Артаньян, когда дверь была заперта на задвижку. — Помоги мне выйти из дома. Если мы дадим ей время опомниться, она велит своим слугам убить меня.
— Но не можете же вы идти в таком виде! — сказала Кэтти. — Вы почти раздеты.
— Да, да, это правда, — сказал д'Артаньян, только теперь заметивший свой костюм. — Одень меня во что можешь, только поскорее! Пойми, это вопрос жизни и смерти…
Кэтти понимала это как нельзя лучше; она мгновенно напялила на него какое-то женское платье в цветочках, широкий капор и накидку, затем, дав ему надеть туфли на босу ногу, увлекла его вниз по лестнице. Это было как раз вовремя — миледи уже позвонила и разбудила весь дом. Привратник отворил дверь в ту самую минуту, когда миледи, тоже полунагая, крикнула, высунувшись из окна:
— Не выпускайте!
VIII.
Каким образом Атос без всяких хлопот нашёл своё снаряжение
Молодой человек убежал, а она всё ещё грозила ему бессильным жестом. В ту минуту, когда он скрылся из виду, миледи упала без чувств.
Д'Артаньян был так потрясён, что, не задумываясь о дальнейшей участи Кэтти, пробежал пол-Парижа и остановился лишь у дверей Атоса. Душевное расстройство, подгонявший его ужас, крики патрульных, кое-где пустившихся за ним вдогонку, гиканье редких прохожих, которые, несмотря на ранний час, уже шли по своим делам, — всё это только ускорило его бег.
Он миновал двор, поднялся на третий этаж и неистово заколотил в дверь Атоса.
Ему открыл Гримо с опухшими от сна глазами. Д'Артаньян ворвался в комнату с такой стремительностью, что чуть было не сшиб его с ног.
Вопреки своей обычной немоте, на этот раз бедный малый заговорил.
— Эй, ты! — крикнул он. — Что тебе надо, бесстыдница? Куда лезешь, потаскуха?
Д'Артаньян сдвинул набок свой капор и высвободил руки из-под накидки. Увидев усы и обнажённую шпагу, бедняга Гримо понял, что перед ним мужчина. Тогда он решил, что это убийца.
— На помощь! Спасите! На помощь! — крикнул он.
— Замолчи, дурак! — сказал молодой человек. — Я д'Артаньян. Неужели ты меня не узнал? Где твой господин?
— Вы — господин д'Артаньян? Не может быть! — вскричал Гримо.
— Гримо, — сказал Атос, выходя в халате из своей спальни, — вы, кажется, позволили себе заговорить…
— Но, сударь, дело в том, что…
— Замолчите!
Гримо умолк и только показал своему господину на д'Артаньяна.
Атос узнал товарища и, несмотря на всю свою флегматичность, разразился хохотом, который вполне оправдывался причудливым маскарадным костюмом, представившимся его взору: капор набекрень, съехавшая до полу юбка, засученные рукава и торчащие усы на взволнованном лице.
— Не смейтесь, друг мой, — вскричал д'Артаньян, — во имя самого бога, не смейтесь, потому что, даю вам честное слово, тут не до смеха!
Он произнёс эти слова таким серьёзным тоном и с таким неподдельным ужасом, что смех Атоса оборвался.
— Вы так бледны, друг мой… — сказал он, схватив его за руки. — Уж не ранены ли вы?
— Нет, но со мной только что случилось ужасное происшествие. Вы один, Атос?
— Чёрт возьми, да кому же у меня быть в эту пору!
— Это хорошо.
И д'Артаньян поспешно прошёл в спальню Атоса.
— Ну, рассказывайте! — сказал последний, затворяя за собой дверь и запирая её на задвижку, чтобы никто не мог помешать им. — Уж не умер ли король? Не убили ли вы кардинала? На вас лица нет! Рассказывайте же скорее, я положительно умираю от беспокойства.
— Атос, — сказал д'Артаньян, сбросив с себя женское платье и оказавшись в одной рубашке, — приготовьтесь выслушать невероятную, неслыханную историю.
— Сначала наденьте этот халат, — предложил мушкетёр.
Д'Артаньян надел халат, причём не сразу попал в рукава — до такой степени он был ещё взволнован.
— Итак? — спросил Атос.
— Итак… — ответил д'Артаньян, нагибаясь к уху Атоса и понижая голос, — итак, миледи заклеймена на плече цветком лилии.
— Ах! — вскричал мушкетёр, словно в сердце ему попала пуля.
— Послушайте, — сказал д'Артаньян, — вы уверены, что та женщина действительно умерла?
— Та женщина? — переспросил Атос таким глухим голосом, что д'Артаньян едва расслышал его.
— Да, та, о которой вы мне однажды рассказали в Амьене.
Атос со стоном опустил голову на руки.
— Этой лет двадцать шесть — двадцать семь, — продолжал д'Артаньян.
— У неё белокурые волосы? — спросил Атос.
— Да.
— Светлые, до странности светлые голубые глаза с чёрными бровями и чёрными ресницами?
— Да.
— Высокого роста, хорошо сложена? С левой стороны у неё недостаёт одного зуба рядом с глазным?
— Да.
— Цветок лилии небольшой, рыжеватого оттенка и как бы полустёртый с помощью разных притираний?
— Да.
— Но ведь вы говорили, что она англичанка?
— Всё называют её миледи, но очень возможно, что она француженка. Ведь лорд Винтер — это всего лишь брат её мужа.
— Д'Артаньян, я хочу её видеть!
— Берегитесь, Атос, берегитесь: вы пытались убить её! Это такая женщина, которая способна отплатить вам тем же и не промахнуться.
— Она не посмеет что-либо рассказать — это выдало бы её.
— Она способна на всё! Приходилось вам когда-нибудь видеть её разъярённой?
— Нет.
— Это тигрица, пантера! Ах, милый Атос, я очень боюсь, что навлёк опасность ужасной мести на нас обоих…
И д'Артаньян рассказал всё: о безумном гневе миледи и её угрозах убить его.
— Вы правы, и, клянусь душой, я не дал бы сейчас за свою жизнь и гроша, — сказал Атос. — К счастью, послезавтра мы покидаем Париж; по всей вероятности, нас пошлют к Ла-Рошели, а когда мы уедем…
— Она последует за вами на край света, Атос, если только узнает вас. Пусть уж её гнев падёт на меня одного.
— Ах, друг мой, а что за важность, если она и убьёт меня! — сказал Атос, — Уж не думаете ли вы, что я дорожу жизнью?
— Во всём этом скрывается какая-то ужасная тайна… Знаете, Атос, эта женщина — шпион кардинала, я убеждён в этом.
— В таком случае, берегитесь. Если кардинал не проникся к вам восхищением за лондонскую историю, то он возненавидел вас за неё. Однако ему не в чем обвинить вас открыто, а так как ненависть непременно должна найти исход, особенно если это ненависть кардинала, то берегитесь! Когда вы выходите из дому, не выходите один; когда вы едете, будьте осторожны — словом, не доверяйте никому, даже собственной тени.
— К счастью, — сказал д'Артаньян, — нам надо только дотянуть до послезавтрашнего вечера, так как в армии, надеюсь, нам не придётся опасаться никого, кроме вражеских солдат.
— А пока что, — заявил Атос, — я отказываюсь от своих затворнических намерений и буду повсюду сопровождать вас. Вам надо вернуться на улицу Могильщиков, я иду с вами.