Люби меня вечно, стр. 32
— Хвала Господу за ваше освобождение! — горячо воскликнула Изабелла. — И, конечно, Себастьян прав: это дело рук герцога де Шартра!
— Так вы поняли это, монсеньер? — спросила Эме.
— Да. После того как кардинал дал мне честное слово, что не замешан в вашем похищении, я сразу решил, что это интриги де Шартра.
— Я тоже сначала думала, что это сделал кардинал, но постепенно уверилась, что служитель церкви не может опуститься до такой низости.
— Вы оказались совершенно правы.
— Наконец-то я дома, — тихо проговорила Эме, — и теперь вовсе не так уж важно, кто в ответе за все случившееся.
— Мы счастливы, что вы вернулись домой, — откликнулась Изабелла, — и мы собираемся в Англию, и как можно быстрее!
— Это правда? — повернулась Эме к герцогу.
— Это мы обсудим немного позже, — ответил тот.
— Срочно в ванну! — приказала Изабелла. — А это нужно немедленно сжечь!
Эме со смехом взяла ее за руку, и дамы удалились наверх.
— Спасибо Господу за ее освобождение. Она в безопасности! — тихо, но значительно произнес Гуго.
— Пока в безопасности, — произнес герцог, вставая.
— Вы полагаете, будет лучше, если мы немедленно покинем Париж? — прямо спросил секретарь.
— Вы забываете, что существует причина моего здесь пребывания, — ответил Мелинкорт.
— Честно говоря, я забыл, — признался Гуго. — Но что делать, если существует опасность повторения случившегося?..
— Возможно, лучшим вариантом может оказаться ваш отъезд в Лондон: вы отвезете туда Изабеллу и Эме, а я пока останусь здесь.
— Сомневаюсь, что девочка согласится уехать без вас.
— Я прикажу ей, — быстро и решительно ответил герцог. Но тут же улыбнулся, словно смягчая свою резкость. — И все-таки она может отказаться, — добавил он, и в выражении его лица промелькнуло что-то непривычно озорное, мальчишеское.
Дверь открылась и показался дворецкий.
— Пришла дама и просит вашу светлость принять ее.
— Дама в столь ранний час? Кто же это?
— Она предпочла не называть своего имени, но сказала, что у нее дело чрезвычайной важности, — бесстрастно ответил дворецкий.
—
Я попросил ее подождать в серебряном салоне.
— Кто бы это мог быть? — заволновался Гуго. — Может быть, мне пойти посмотреть?
— Нет, я выясню все сам. — Герцог быстро вышел из утренней гостиной и пошел через холл.
У дверей серебряного салона он, однако, остановился, словно раздумывая. Он еще не успел ни переодеться, ни снять грязные сапоги. Показаться в таком виде перед кем-то, кто принадлежит к парижской знати, — значит вызвать нескончаемые пересуды. Герцог знаком подозвал дворецкого.
— Передайте, пожалуйста, даме, что я еще не одет и не готов выйти к ней.
Лишь полчаса спустя герцог не спеша спустился вниз в безупречном сюртуке из ослепительного голубого атласа, модно расшитом жилете и панталонах, которые вызвали бы зависть у любого щеголя.
Дворецкий открыл дверь в серебряный салон, и герцог увидел графиню де Фремон, которая сидела на краешке кресла. Вид у нее был озабоченный и взволнованный.
Едва герцог вошел, она поднялась и протянула ему для поцелуя руку. Ее холодные пальцы дрожали.
— Признаюсь, это весьма неожиданное удовольствие, мадам, — воскликнул герцог. — Прошу прощения за то, что заставил ждать, но, к сожалению, я вовсе не ранняя пташка.
— Да нет, это я должна извиниться за столь неофициальный визит. Но существует нечто, о чем я хочу вас спросить.
— К вашим услугам, мадам, — любезно отозвался герцог.
Графиня внимательно оглядела комнату, словно боясь, что их подслушают.
— Могу я быть уверена, что то, что я сейчас скажу, не окажется пересказанным?
— Если это необходимо, даю вам слово.
— Верю вам, — кивнула графиня, вся дрожа.
Герцог указал ей на кресло.
— Вы кажетесь взволнованной, — проговорил он. — Могу ли я вам помочь?
— Я пришла по поводу вашей воспитанницы, — наконец собралась с духом гостья. — Насколько я понимаю, она пропала.
— Кто вам это сказал? — небрежно поинтересовался герцог.
— Его преосвященство кардинал. Вчера вечером он приехал ко мне и рассказал, что английский посол подозревает похищение. Вы, конечно, помните, что у меня на обеде кардинал упоминал, что исчезла одна из его послушниц. Вчера вечером он признался, что опасается, не существует ли некоего заговора, имеющего целью как-то повредить этим девушкам. Не странно ли: никто не в состоянии найти двух молоденьких девиц.
Голос княгини замер, губы дрожали.
— Да, это действительно кажется невероятным, — согласился герцог, — но чем я могу вам помочь?
— Я подумала... когда вы будете разыскивать свою воспитанницу... то, может быть, вы сможете что-нибудь узнать и о той послушнице?
— Она вас интересует? — прямо спросил герцог.
— Да... — нерешительно призналась графиня, — меня волнует ее судьба.
Наступила пауза. Герцог чувствовал, что графиня мучительно ищет слова, способные передать ее сомнения, страхи, волнения.
В этот момент дверь распахнулась, и в комнату влетела Эме. На ней уже было новое платье из белого муслина с ярко-голубым поясом, а волосы золотым ореолом обрамляли прелестное юное личико.
— Монсеньер, я спешила, чтобы мы смогли... — начала она и осеклась, заметив, что герцог не один.
— Прошу извинить за вторжение... — начала она.
Но графиня поднялась с кресла со странным, сдавленным восклицанием, прижимая руку к горлу. Лицо ее покрылось пепельной бледностью.
— Кто это? — спросила она, показывая на Эме.
Эме подошла поближе и присела в реверансе.
— Доброе утро, мадам. Только позавчера я присутствовала у вас на обеде. Вы не узнаете меня?
— Кто вы? — повторила графиня каким-то чужим, сдавленным голосом.
— Я Эме. — Как правило, и герцог, и сама девушка избегали называть ее имя.
— Эме! — повторила графиня и медленно опустилась на пол в глубоком обмороке.
12
Герцог поднял даму и положил на софу. Через некоторое время она открыла глаза. Казалось, ее душили рыдания. Эме поднесла к ее губам стакан бренди.
— Выпейте немного, мадам, — настойчиво предложила она.
Графиня повиновалась, и огненная живительная влага вернула ее лицу слабое подобие румянца. Она отвела в сторону руку девушки.
— Достаточно, спасибо. Прошу прощения за свою слабость.
В ее глазах, устремленных на Эме, застыло изумление и невыразимая нежность.
— Боюсь, мадам, что мое появление расстроило вас, — виновато сказала Эме.
— Это ваши волосы, — тихо ответила графиня. — У меня на обеде вы были с напудренными волосами, а сейчас я узнала...
— Узнали — что? — спросил герцог, чувствуя, что ответ ему известен.
Графиня сделала умоляющий жест:
— Поверьте, ваша светлость, я явилась в ваш дом, не подозревая ни в малейшей степени, кого здесь увижу. Я просто надеялась, что вы сможете мне помочь.
— Может быть, вы предпочитаете поговорить со мной наедине?
— Конечно, мадам, я оставлю вас вдвоем, — заверила Эме.
— Нет-нет! — воскликнула графиня.
—
Я хочу, чтобы вы услышали все, что я скажу.
Она протянула руку к Эме.
— Сядьте рядом со мной, дитя. Вы услышите очень странную историю. Умоляю, постарайтесь понять, что она значит для меня.
— Конечно, мадам, — вежливо ответила Эме, взглянув на герцога, и он понял, что девушка пока совсем не подозревает, в чем дело.