Слезы печали, стр. 65

«Ли, — подумала я. — Это так. Это должно быть так. Ли — сын Эдвина».

Мои губы сами произнесли имя мальчика:

— Ли…

— Конечно. Мальчик похож на него. С годами это станет еще заметней.

— Зачем?.. — начала я.

Карлтон встал на колени возле кресла и, взяв меня за руки, начал целовать их. Я не сопротивлялась.

— Потому что вы должны знать. Всегда лучше знать. Я рассказал вам это в порыве страсти. Возможно, я поступил не правильно. Но все-таки лучше знать правду, Арабелла.

Я молчала, и он продолжал:

— Когда вы опять увидели ее на сцене, я испугался, что вы решите пригласить ее в дом. Никогда не делайте этого, Арабелла. Никогда не верьте этой женщине.

— Я думала, что она…

— Знаю. Вы считали ее своим другом. Она не способна быть другом ни для кого, кроме самой себя. Забудьте о ней. Вы знаете правду. Все прошло, Арабелла. Это было давным-давно. Прошло семь лет. Пусть эти люди уйдут из вашей жизни.

Я ничего не говорила. Я была ошеломлена. Мне вспоминались сцены из прошлого. Они кружили и кружили в моей голове. Лица Эдвина и Харриет смотрели на меня, смеялись, издевались надо мной. Это было просто невыносимо.

Мне хотелось убежать и одновременно хотелось остаться. Находиться сейчас одной было бы невыносимо.

Карлтон сказал:

— Это было для вас ударом. Послушайте, дайте-ка мне письмо. Я уничтожу его. Пусть оно исчезнет навсегда!

— Нет, — возразила я, — не нужно.

— А что вы будете делать с ним? — спросил он. — Читать и перечитывать? Терзать себя?

Он сунул письмо в пламя свечи. Край бумаги скорчился и сжался перед тем, как загореться.

— Ну вот, все кончено. Забудьте, что оно вообще существовало.

Карлтон бросил горящее письмо в камин, и я смотрела на него до тех пор, пока оно не стало горсткой пепла.

Он направился к буфету, достал оттуда бутылку, налил в стакан золотистой жидкости и поднес его к моим губам.

— Это вас успокоит, — сказал он, — вам станет лучше.

Он обнимал меня за плечи, пока я пила. Жидкость огнем обжигала мне горло.

Карлтон тихо бормотал:

— Ну вот, теперь тебе станет лучше. Ты поймешь, что все это происходило давным-давно и теперь кончилось. У тебя есть чудесный сын… А если бы всего этого не случилось, его бы не было, верно? Это твой законный сын Эдвин, наследник Эверсли, а не ублюдок Ли… ее ребенок. Разве ее это заботит? Нет! Она убежала и оставила своего мальчика на тебя. Уже одно это говорит о том, что она собой представляет.

Я чувствовала головокружение, как будто парила)Г — — — — в воздухе. Карлтон взял меня на руки, словно ребенка. Он сидел в кресле, держа меня на руках и нежно укачивая, и мне становилось легче.

Вот так мы и сидели, и он рассказывал мне о том, что давно любит меня. Никогда и никого он не хотел так, как меня. Все у нас с ним будет чудесно. Я ничего не потеряла. Напротив, я обрела то, что считала потерянным.

Я чувствовала, как он осторожно расстегивает мое платье. Его руки ласкали мое тело. Он поднял меня и, нежно целуя на ходу, отнес в свою кровать.

А потом он был со мной, и я чувствовала себя потрясенной, но счастливой. Это было так, будто я выбираюсь из пут, которые давно сдерживали меня. Во тьме я слышала его смех. Его голос доносился, словно откуда-то издалека. И он называл меня своей любимой, своей Арабеллой.

ВОЗВРАЩЕНИЕ БЛУДНОЙ ДОЧЕРИ

Проснувшись, я некоторое время пребывала в растерянности. Меня окружала незнакомая обстановка. Затем я вспомнила: это комната Карлтона. Я села в кровати. Его здесь не было. Моя одежда валялась на полу, там, где она была брошена вчера вечером.

Я закрыла глаза, по-детски пытаясь стереть воспоминания, связанные с этой комнатой. Вчера вечером… Я вспомнила, как Карлтон держал в руке этот листок бумаги… этот разоблачительный документ, неоспоримо доказывавший, что меня действительно предали. Какая пустота… как ее описать? Мои мечты, мои идеалы, которыми я жила последние семь лет, рухнули от одного удара.

А потом… Я не могла припомнить всех подробностей случившегося. Карлтон утешал меня. Возможно, он сумел успокоить мое раненое самолюбие. Он угостил меня каким-то напитком, согревшим меня и одновременно подавившим мое сопротивление.

В его руках я стала подобна восковой кукле, не способной сопротивляться. Я попросту сдалась ему. Как я могла? Как я могла это сделать?

Тем не менее, я не способна была поступить иначе.

Куда он исчез? Который час?

Я выскочила из кровати и, ужаснувшись своей наготе, натянула через голову платье, а потом подошла к окну. Продолжал лить дождь. Возможно, было позже, чем я думала, поскольку утро выдалось очень сумрачным. Я представила себе, как горничная входит в мою комнату с горячей водой и видит нетронутую постель. Странно, что в такой момент я могла думать о каких-то мелочах.

Я подхватила свои вещи с пола и открыла дверь.

В доме было тихо, и, оглядевшись, я поспешила в свою комнату.

Взглянув на часы, я с облегчением поняла, что до прихода горничной остается, по крайней мере, четверть часа. Я сняла платье и вместе с остальными вещами бросила его в шкаф, а затем надела ночную рубашку и скользнула в кровать.

Теперь можно было хладнокровно поразмыслить о случившемся, хотя мне вовсе не хотелось думать о листке бумаги в руках Карлтона. Текст этого послания намертво впечатался в мой мозг. Как они смели так лгать мне! Разве я могу теперь хоть кому-нибудь верить? Но в основном мои мысли были заняты моей капитуляцией. Карлтон очень умно все это подстроил. Он пришел ко мне, зная, что я ослабла от страданий. Мои иллюзии относительно моего брака рухнули в один момент, и он воспользовался случаем предложить мне нежное утешение и одурманил меня своим напитком (что это был за напиток?), лишив меня возможности сопротивляться, вызвав потребность найти в ком-то опору. Случайность? Нет. Он специально подстроил это. Идея, должно быть, пришла ему в голову, когда карета застряла в грязи и он понял, что члены семьи будут отсутствовать всю ночь. Он был коварен; он был хитер; и я сдалась.

Я пыталась отгонять вновь и вновь возвращающиеся воспоминания. Безумная, обжигающая радость… Тот же экстаз, что когда-то с Эдвином, но несколько иной… возможно, потому, что в отношениях с Карлтоном было нечто большее, чем любовная страсть. Это была какая-то смесь любви и ненависти, совершенно неуместная, и все-таки… и все-таки…

Теперь я немножко боялась самой себя. Как хорошо, что его не было там, когда я проснулась и поняла, что эта ночь перевернула мою жизнь!

Потом я вспомнила, что мой отец и мать воспылали страстью друг к другу в то время, как он был женат на моей тете Анжелет; и мама сумела описать свои переживания так, что они вызвали яркие эмоции и сопереживание.

Я была похожа не нее. Мне было нужно то, что называют наполненной жизнью. В течение всех этих лет после смерти Эдвина я жила в выдуманном мире. Теперь все прояснилось, и я поняла, что рано или поздно неизбежно должна была стать любовницей Карлтона.

А почему Карлтона? Почему я не приняла благопристойное предложение Джоффри? Видимо, инстинктивно я ощущала, что Карлтон — это мой мужчина. Его мужественность влекла меня. То, что он вызывал во мне чувство неприязни, не играло никакой роли. В постели мы были идеальной парой. Я только что в этом убедилась, а он, с его знанием жизни и женщин, знал это с самого начала. Он понимал, что брак со мной удовлетворит не только его амбиции, но и телесные потребности.

За одну ночь я стала взрослой. Возможно, мне следовало благодарить за это судьбу.

Раздался стук в дверь. Вошла горничная и принесла горячую воду.

— Доброе утро, госпожа! — отдернула она полог кровати.

Я ждала, что она как-нибудь отреагирует на произошедшие со мной изменения. Ведь я наверняка изменилась после таких переживаний. Но девушка всего лишь поставила на пол тазик с водой и подала мне записку.

— Хозяин Карлтон уехал сегодня очень рано, госпожа. Он оставил вам записку.