Удивительные приключения дядюшки Антифера(изд.1965), стр. 5

Трех небольших бочонков с двойными стенками, окованных железными обручами и похожих на те, в которых хранят испанские вина, как раз хватило, чтобы наполнить их сокровищами Камильк-паши. С величайшими предосторожностями они были погружены на неаполитанский корабль; а затем на борту этого же корабля вместе с капитаном Зо занял место и их владелец, чудом избежавший тысячи опасностей: шпионы следовали за ним по пятам из Каира до Александрии и следили за каждым его шагом, пока он там находился.

Пять дней спустя неаполитанский корабль остановился в Ладикии, а оттуда Камильк-паша направился в Алеппо note 36 – город, где он решил обосноваться. Теперь, когда он находился в Сирии, под покровительством своего бывшего начальника генерала Абдаллы, ставшего к тому времени пашой Акки, следовало ли ему опасаться козней Мурада? Разве мог Мухаммед-Али, как бы он ни был могуществен, разыскать его в далекой провинции, подвластной Блистательной Порте? Однако это оказалось возможным. В том самом 1830 году Мухаммед-Али порвал отношения с султаном. Расторгнуть узы вассальной зависимости, связывавшие его с Махмудом, присоединить Сирию к своим владениям в Египте, стать, быть может, властителем Оттоманской империи – такие далеко идущие замыслы не казались слишком смелыми честолюбивому вице-королю. Найти предлог было нетрудно.

Феллахи, притесняемые агентами Мухаммеда-Али, стали искать убежища в Сирии под покровительством Абдаллы. Вице-король потребовал выдачи беглецов. Паша Акки отказал. Тогда Мухаммед-Али стал настойчиво добиваться у султана разрешения усмирить Абдаллу с помощью оружия. Сначала Махмуд ответил, что феллахи – турецкие подданные и потому он не желает выдавать их вице-королю Египта. Но спустя некоторое время, когда произошло восстание скутарийского паши, Махмуд, чтобы обеспечить если не помощь, то хотя бы нейтралитет Мухаммеда-Али, пошел ему навстречу.

Различные обстоятельства, в том числе эпидемия холеры на пристанях в Леванте, задержали выступление Ибрагима-паши, ставшего во главе двадцати двух военных судов и армии в тридцать две тысячи человек. Таким образом, у Камильк-паши было достаточно времени, чтобы задуматься над опасностями, которыми ему грозила высадка египтян в Сирии.

Камильк-паше шел тогда пятьдесят второй год, но он прожил такую беспокойную жизнь, что казался не по возрасту старым. Разочарованный, утомленный, доведенный почти до отчаяния, он хотел только одного – покоя. Он надеялся обрести его в тихом Алеппо, но события опять повернулись против него.

Благоразумно ли было оставаться в Алеппо в то время, когда Ибрагим собирался вторгнуться в Сирию? Разумеется, пока дело касалось только паши, управляющего городом и провинцией Акка. Но, покончив с владычеством Абдаллы, остановит ли вице-король свою победоносную армию? Удовлетворится ли его честолюбие наказанием непокорного паши? Не воспользуется ли он случаем, чтобы попытаться окончательно покорить Сирию – постоянный предмет его вожделений? И после взятия Акки не будут ли солдаты Ибрагима угрожать Дамаску, Сидону, Алеппо? Все это внушало серьезную тревогу.

На этот раз Камильк-паша принял окончательное решение. Ясно было, что Мурад гонится не за ним лично, а за его состоянием, желая во что бы то ни стало завладеть его богатством, если бы даже ему и пришлось поступиться львиной долей в пользу вице-короля. Значит, сокровища должны исчезнуть, должны быть надежно спрятаны в таком укромном месте, которого никто бы не нашел! А дальше все будет зависеть от хода событий. Если позднее Камильк-паша решит навсегда покинуть Восток, несмотря на всю свою привязанность к нему, или если в Сирии обстановка изменится к лучшему и он снова сможет там поселиться, тогда он извлечет свои сокровища из известного ему одному тайника…

Капитан Зо одобрил план Камильк-паши и придумал способ осуществить его таким образом, чтобы тайна никогда по была раскрыта. Была куплена шхуна-бриг, экипаж подобрали из людей разных национальностей. Матросы прежде не знали друг друга и не имели между собой ничего общего. Среди прочих припасов погрузили на борт три бочонка. Разумеется, никому и в голову не могло прийти, чем они были наполнены. 13 апреля Камильк-паша сел в Ладикии на шхуну и вышел в море.

Мы уже знаем, что Камильк-паша твердо решил найти остров, местонахождение которого было бы известно лишь ему одному и капитану. Прежде всего нужно было сбить с толку экипаж, чтобы ни один матрос не в состоянии был определить направление и маршрут, которого придерживалась шхуна. На протяжении пятнадцатимесячного плавания капитан Зо непрерывно менял курс. Покинула ли шхуна Средиземное море или снова вернулась в его воды? Не заходила ли она в другие моря, омывающие страны Старого Света? В европейских ли водах был обнаружен новый островок?..

Известно было только одно: шхуна-бриг последовательно попадала в разные широты и в разные климатические пояса, так что лучший моряк не определил бы, где находилась она в данный момент. Снабженная продовольствием на два-три года, шхуна приставала к берегу только в тех случаях, когда надо было запастись водой, а затем опять удалялась в открытое море, и лишь капитану Зо было известно, где именно набирали воду.

Мы уже знаем, как долго находился в плавании Камильк-паша, прежде чем ему удалось найти нужный остров, показавшийся в ту самую минуту, когда он собирался уже бросить в море свои сокровища.

Таковы события, связанные с историей Египта и Сирии, о которых нам пришлось упомянуть. Больше нам не придется к этому возвращаться. Повествование наше окажется более фантастическим, чем можно было предположить по такому серьезному началу. Но рассказ должен строиться на прочной основе, что автор и сделал или, по крайней мере, пытался сделать. 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ,

Капитан Зо приказал уменьшить парусность и отдал распоряжение рулевому. С северо-востока дул слабый утренний бриз. Шхуна-бриг шла к острову только под фоком note 37, марселем note 38 и контра-бизанью note 39, убрав остальные паруса. Если бы море засвежело, шхуна могла бы укрыться у подножия островка.

В то время как Камильк-паша, облокотившись на перила мостика, внимательно смотрел вдаль, капитан стоял впереди и со свойственной опытному моряку осторожностью вел шхуну по направлению к острову, не нанесенному ни на какие географические карты.

В самом деле, здесь таилась опасность. Очень трудно разглядеть коварные рифы под спокойной гладью моря. Ведь здесь не было и не могло быть никаких указаний на фарватер. Казалось, что к острову можно подойти совершенно свободно – рифов не было видно. Боцман, бросавший лот, не обнаружил ничего, что внушало бы опасения.

Вот какое зрелище открылось взорам на расстоянии одной мили в ранний утренний час, когда солнце, высвободившись из густого предрассветного тумана, осветило островок косыми лучами.

Островок был маленький, такой маленький, что на него не позарилось бы ни одно государство, разве что жадная захватчица Англия! А подтверждением того, что эта груда скал была еще неизвестна морякам и гидрографам, не была еще нанесена на новейшие карты, и служил как раз тот факт, что Великобритания не успела превратить его во второй Гибралтар, чтобы установить контроль над окружающими водами. Действительно, островок был совсем недавнего происхождения и лежал в стороне от обычных судоходных линий.

По внешнему виду он представлял собой довольно однообразную плоскую возвышенность, периметр которой едва достигал трехсот туазов. Он имел форму неправильного овала в сто пятьдесят туазов длиной и от шестидесяти до восьмидесяти в ширину. Однако это не было беспорядочное скопление скал, причудливо нагроможденных одна на другую и как бы оспаривающих законы равновесия. Несомненно, островок возник на поверхности моря вследствие спокойного и постепенного подъема земной коры. Его происхождение объяснялось не внезапными подземными толчками, а медленным всплыванием из морских глубин. Берега его не были изборождены ни глубокими бухтами, ни мелкими заливчиками. Он нисколько не походил на одну из тех морских раковин, на создание которых природа расточает тысячи фантазий, тысячи причуд, а напоминал скорее либо верхнюю створку устрицы, либо – и это, пожалуй, вернее – панцирь черепахи. Панцирь этот округлялся, повышаясь к центру таким образом, что его высшая точка находилась и ста пятидесяти футах note 40 над уровнем моря.