Розы во льдах, стр. 52
– Если бы наша долина была открыта и насквозь продуваема ветром, как большинство долин в Норвегии, буря бы побушевала и в конце концов утихла. Но Тордендаль со всех сторон окружен горами, словно дно овальной чаши, – продолжала она, будто объясняя урок. – Здесь ветру негде развернуться. Когда он дует с северо-запада, как сегодня, то встречает на пути Торденгорн и как бы отталкивается от него, ударяется о другую гору и так далее. К счастью, опыт научил людей строить прочные дома, которые в состоянии выдержать натиск стихии, но боюсь, что все равно будут серьезные разрушения. – Она невольно вскрикнула, когда при новом порыве задребезжали стекла и весь дом застонал, как живое существо. – Милосердный Боже! – произнесла гувернантка и прижала ладонь к губам, не желая показать Джулиане, что боится свирепой непогоды.
Но Джулиана, казалось, не слушала наставницу. Она сидела за партой, слегка повернув голову, прислушиваясь к чему-то в вое ветра. На лице застыло выражение крайней озабоченности, словно она впала в транс. Бет затаила дыхание. Что могло почудиться ребенку в диком вое бури? Уж не женский ли крик, как в ту трагическую ночь?
Фрекен Ларсен перекладывала книги на столе, пытаясь взять себя в руки и успокоиться. Одна книга выскользнула и упала на пол, за ней последовали остальные, произведя не меньший шум, чем ветер за стенами дома. Джулиана вздрогнула, взгляд ее вновь стал осмысленным. Она бросилась поднимать книги.
В этот момент послышался звон стекла – сорванная ветром ветка ударила в окно и разбила его вдребезги. В комнату ворвался вихрь, распахнул дверь. Он раздувал занавеси, срывал со стен карты и схемы. Ворох бумаг закружил в воздухе, лампы и другие предметы падали, разбиваясь, на пол. Люстра, с такой заботой выбранная Джиной, рухнула, чуть не убив гувернантку, и откатилась в угол. Бет схватила Джулиану, протянула руку фрекен Ларсен и помогла ей подняться, потом с усилием раскрыла дверь и вытолкнула обеих из комнаты. По коридору уже бежала экономка и несколько слуг.
– Достаньте кусок крепкой доски, – распорядилась Бет. – Нужны молоток и гвозди. Нужно забить окно. Все за дело!
Подходящую доску не нашли. Выйти из дома никто не рискнул бы. Бет решила пожертвовать дверью шкафа, находившегося в подвале. В промежутке между натисками стихии с помощью слуг она заколотила зияющий проем окна. В классной комнате царил ужасающий разгром: казалось, через нее прошли орды дикарей.
После случившегося нечего было и говорить о продолжении уроков. Фрекен Ларсен, растрепанная и испуганная, удалилась к себе. Бет отвела Джулиану в гостиную и сказала:
– Мы с тобой проведем время вместе. Давай я тебе почитаю.
Джулиана хотела кивнуть, но тут другая мысль отвлекла ее. Она выбежала из комнаты и через несколько минут вернулась с тетрадкой. Устроившись рядом с Бет на диване, она гордо открыла тетрадку, чтобы похвалиться своей работой. Бет сразу догадалась:
– Ты переписала это для меня? Как много и как аккуратно! Давай почитаем!
Она откашлялась и приготовилась читать вслух, но после первой строчки передумала:
«Ты лгала и устроила заговор против меня из ревности. Если не сделаешь того, что я велю, Пауль узнает правду. Я открою ему, на какую подлость ты пошла, чтобы упрятать меня в сумасшедший дом. Мне нужны деньги, много денег. Пауль, наверное, был щедр к тебе, хотя твое обручальное кольцо должно быть на моей руке. Не притворяйся, что у тебя нет ценностей, которые можно продать, или счета в банке.»
Страница кончилась. Бет помедлила, прежде чем перевернуть ее.
– Где же ты взяла этот текст? – спросила она осторожно.
Джулиана молчала, потому что листок бумаги, с которого она переписывала, относился к ее самым ценным сокровищам. Но для Бет ей было ничего не жаль. Она послушно удалилась в свою комнату и вскоре вернулась, неся в руках деревянную шкатулку с резными раскрашенными цветами, несколько поблекшими от времени. Джулиана осторожно поставила шкатулку на диван и вынула из кармана крошечный ключик.
Бет взглянула на крышку и увидела инициалы «Д. X.» Шкатулка принадлежала Джине до замужества, возможно, еще в детстве, когда она была не старше своей дочери. Естественно, что после смерти матери эту вещь отдали ребенку. Убитый горем муж тогда не подумал, что старая шкатулка может хранить нечто более важное, чем несколько безделушек.
Бет подняла крышку. Поверх побрякушек лежало несколько писем; она узнала почерк Анны. Джулиана дотронулась до листков, давая понять, что переписывала с них. Бет вспомнила разговор на мельнице, когда Зигрид призналась, что шантажировала Джину, но не упоминала при этом ни о каких письмах. Значит, бедная Джина, надеясь на добрый совет сестры, встретила двойное предательство. Зигрид сразу сообразила, что может многого добиться, если подхватит угрозу Анны и использует в своих интересах.
Перевернув страницу тетради. Бет продолжила чтение, но это был отрывок из другого письма:
«У тебя есть единственный шанс избавиться от меня – помочь мне уехать из Норвегии и подальше от человека, которого я могу отнять у тебя в любую минуту. В прошлом письме я перечислила подвиги, которые ты совершила и которые станут известны ему. Твой ответ меня просто рассмешил. Жалость? Сострадание? Ты не проявила их ко мне и не вправе ожидать от меня. Приходи с деньгами в назначенное место, которое я указала в начале письма. Не смей никому рассказывать, или я просто приду в Нилсгаард и заберу у тебя мужа, дом и ребенка. У меня есть свой ключ. Это мой талисман, ниточка, связывавшая меня с прошлым и дававшая утешение все эти горькие годы. Больше я писать не буду, нет времени. Завтра меня выпишут из клиники.»
Бет отложила тетрадку. Коварство Анны заставляло стынуть кровь в жилах. Пока Пауль добивался ее освобождения из больницы, она плела паутину вокруг Джины, вымогая деньги. Она не собиралась после возвращения в Тордендаль жить в доме лишь из их милосердия, но понимала, что ей потребуется время, чтобы устроить свою жизнь, а для этого нужны были деньги. Анна призналась, что имела ключ от Нилсгаарда, и это стало последней каплей. Она намеренно давала Джине понять, что была вхожа в Нилсгаард, когда Пауль был холост и молод и не думал о Джине. Но план Анны не сработал. Джина не пришла в условное место, потому что умерла. Анне ничего не оставалось, как появиться в Нилсгаарде, сделав хорошую мину при плохой игре. Ее мечты о свободной обеспеченной жизни рухнули.
– Ты очень аккуратно все переписала. – Бет старалась, чтобы голос звучал спокойно. – Можно, я оставлю себе эти страницы? – Она сочла, что нужно убрать их подальше, чтобы они не попали в чужие руки, и вдруг испугалась, что гувернантка могла их прочитать. – Ты показывала это кому-нибудь?
Джулиана кивнула.
– Кому? Фрекен Ларсен? Нет. Тете Анне? Нет. Папе?
Снова кивок. Бет сдержала вздох. Значит, ему все известно, Джулиана вырвала страницы, сложила и протянула Бет. Затем показала остальные сокровища из шкатулки. Нитка янтарных бус. Крошечная фарфоровая куколка в народном костюме, какой носили в этих местах. Засушенные фиалки, маленькое зеркальце в серебряной оправе и такая же расческа.
Когда все было продемонстрировано и сложено обратно, Джулиана заперла шкатулку, и на лице ее вновь появилось то самое отсутствующее выражение, которое Бет уже замечала раньше.
– Джулиана? – обеспокоенно спросила Бет, но ее не слышали.
Оставив шкатулку на диване, Джулиана направилась к окну, однако ее привлекли не сгущавшиеся сумерки. Она слушала что-то, что звучало для нее отдельно от ветра, стремилась уловить какой-то образ, который то появлялся, то исчезал. Потом, придя в себя, повернулась к Бет и обеими руками нежно провела по ее щекам.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
На вторую ночь буря начала, наконец, стихать, но днем пошел снег, порывы ветра усилились. Тем не менее Бет решила попробовать добраться до Анны, поскольку кузина так и не вернулась домой. Не сказав никому, Бет надела теплый плащ, завязала капюшон, закутала нижнюю часть лица шарфом и вышла через боковую дверь. Она убеждала себя, что с Анной все в порядке, хотя дурные предчувствия беспокоили ее все сильнее.