Серебряные яйцеглавы, стр. 17
— А если бы и так? Он хладнокровен и умен, а не глуп, как Гаспар, и не мистический дурак вроде тебя. Тем не менее я вырву у него секрет «Рокет-Хауса», если мы его похитим!
— Детка, уж не воображаешь ли ты, что я буду похищать для тебя новых любовников…
— Заткнись! — Элоиза увлеклась и не замечала, что разговоры за соседними столиками давно уже смолкли. — Я тебе говорю о деле. Пойми же, Гомер, в «Рокет-Хаусе» нечисто, а похитить кого-нибудь из издателей совсем нетрудно!
21
«В» Рокет-Хаусе» нечисто, а похитить кого-нибудь из издателей совсем нетрудно «.
Топкий слух тех, кто сидел поближе, и микрофоны направленного действия у тех, кто сидел подальше, отчетливо уловили эту фразу Элоизы, хотя прежде до них доносились только отрывочные слова.
Посетители, которые пришли в» Слово»в надежде разжиться ценной информацией, тотчас поняли, что это она и есть.
Приводные ремни многочисленных скрытых механизмов пришли в движение. Шестеренки и колеса начали вращаться с фигуральным скрипом и скрежетом.
Главные действующие лица назревающей драмы были типичными представителями той части человечества, которая и в космический век помышляла только о деньгах.
Уинстон П.Мерс, крупная фигура в Федеральном Бюро Юстиции, мысленно направил себе следующий меморандум: «В» Рокет-Хаусе» много мусора. Яичная скорлупа? Кроличий пух? Капустные кочерыжки? Связаться с мисс Румянчик «. Фантастические аспекты» Дела о словомельницах» Мерса не беспокоили. Он служил обществу, в котором почти любой поступок индивида можно было истолковать как преступление, а любое преступление, совершенное деловым объединением или учреждением, можно было легализовать десятком способов. Даже бессмысленное разрушение словомельниц казалось естественным в обществе, привыкшем поддерживать свою экономику путем периодического уничтожения избытка товаров. Толстенький и краснощекий Мере спокойно продолжал пить кофе, по-прежнему маскируясь под добряка Хогена, владельца калифорнийских заводов по переработке планктона и водорослей.
Гил Харт, ветеран промышленного шпионажа, мысленно потер руки — теперь он сможет сообщить владельцам «Протон-Пресс», что они не напрасно подозревали своих конкурентов в темных махинациях. Его отливающие синевой щеки тронула довольная улыбка. Похищение? А почему бы ему самому не заняться этим? Вдруг удастся узнать секрет «Рокет-Хауса»? Похищение конкурентов давно стало будничным явлением в обществе, где правительство уже двести лет само подавало пример того, как можно организованно чистить чужие карманы и убирать ненужных свидетелей.
Филиппо Феникья, межпланетный гангстер по кличке Гаррота, иронически улыбнулся и закрыл глаза — единственное, что слегка оживляло его длинное бледное лицо. Он был одним из завсегдатаев «Слова»и приходил сюда наблюдать потешных писателишек, и сейчас его позабавила мысль, что и тут он столкнулся с возможностью прибыльного дельца — или с необходимостью исполнять свой профессиональный долг, как смотрел на это он сам. Гарроте было свойственно безмятежное спокойствие, которое питалось твердым убеждением, что главное и постоянное чувство любого человека — это страх и что, играя на этом чувстве, можно прожить безбедно, будь то во времена Милона и Клодия, Цезаря Борджиа или Аль-Капоне. Он вспомнил, что писательница в начале разговора упоминала про яйца и проконсультировался с памятными машинами синдиката.
Клэнси Гольдфарб, профессиональный грабитель книжных складов столь высокой квалификации, что в списке крупнейших книгопоставщиков он занимал четвертое место, пришел к следующему выводу: в «Рокет-Хаусе» нечисто потому, что они намололи там большой запас книг в обход квоты. Раскурив тонкую, длиною в фут, венерианскую чируту, Клэнси Гольдфарб принялся обдумывать план нового безупречного ограбления.
Каин Бринкс был робописателем, автором приключенческих романов. Его мадам Иридий была главной соперницей доктора Вольфрама, созданного Зейном Гортом. Его последний шедевр «Мадам Иридий и Кислотная Бестия» расходился лучше, чем «Доктор Вольфрам закручивает гайки»— последний опус Зейна. Расслышав резкий шепот Элоизы, Каин Бринкс едва не уронил поднос с марсианским мартини. Чтобы проникнуть в «Слово» незамеченным, Каин Бринкс не побрезговал перекраситься в официанта, в результате чего его корпус пошел крохотными оспинками, но теперь эта стратегическая хитрость принесла свои плоды. В мгновенье ока он понял, почему в «Рокет-Хаусе» нечисто — Зейн Горт решил стать королем человеческой литературы. И Каин тотчас принялся строить планы, как его опередить.
Тем временем в «Слово» вступила странная процессия, которая, извиваясь между столиками, приближалась к центру зала. Процессия эта состояла из шести стройных надменного вида молодых людей, которые вели под руку шесть тощих надменного вида пожилых дам. Шествие замыкал инкрустированный драгоценными камнями робот, который катил небольшую тележку. Молодые люди были подчеркнуто длинноволосы и одеты в черные свитера и черные тренировочные брюки в обтяжку, напоминавшие цирковые трико. Тощие пожилые дамы были в вечерних облегающих платьях из золотой или серебряной парчи и блистали бесчисленными бриллиантовыми ожерельями, браслетами, брошами и диадемами.
— Черт побери, детка! Погляди-ка на этот парад богатых стерв и смазливых альфонсов! — одной фразой исчерпал ситуацию Гомер Дос-Пассос.
Процессия остановилась почти перед их столиком. Предводительница, чьи бриллианты были столь многочисленны, что слепили глаза, высокомерно оглядела зал и произнесла тоном, каким отчитывают коридорного:
— Нам нужен председатель писательского союза!
Элоиза, не терявшаяся ни при каких обстоятельствах, тотчас же вскочила:
— Я ответственный член правления!
Дама смерила ее взглядом:
— Что ж, вы, пожалуй, сойдете, — сказала она и дважды хлопнула в ладоши. — Паркинс!
Инкрустированный драгоценными камнями робот подкатил к столику свою тележку. На ней были аккуратно составлены двадцать стопок тоненьких книжечек — все в твердых, отлично тонированных обложках с зернистой фактурой переплета, которая сама словно отливала алмазным блеском. Высота каждой стопки составляла четыре фута, и на этом пьедестале покоилось нечто неправильной формы, задрапированное белым шелком.
— Мы — Пишущая Братия! — уставившись на Элоизу, провозгласила дама тем властным и пронзительным голосом, каким объясняется императрица на шумной рыночной площади. — Больше столетия мы хранили в нашем избранном кругу традиции подлинно художественного творчества в предвидении дня, когда чудовищные машины, поработившие наш дух, будут уничтожены и литература будет возвращена ее единственным подлинным друзьям — самоотверженным любителям. В течение многих лет мы жестоко поносили ваш союз за то, что он способствовал гнусному замыслу превратить металлических чудовищ в наших духовных наставников, и теперь мы хотели бы выразить вам признательность за мужество, с которым вы уничтожили тиранок-словомельниц. Посему я вручаю вам этот знак нашего уважения. Паркинс!
Сверкающий робот, зримо воплощавший несметные богатства своей владелицы, сдернул шелковое покрывало, открыв всем взглядам зеркально отполированную золотую статуэтку обнаженного юноши, который вонзал обоюдоострый меч в самое средостение поверженной словомельницы.
— Узрите! — воскликнула дама. — Это творение Горгия Снеллигрю, задуманное, отлитое и отполированное в течение одного дня! Оно покоится на полном собрании литературной продукции Пишущей Братии за прошедшее столетие. Эти миниатюрные светильники в пастельных обложках, покрытых алмазной пылью, хранили пламя литературы в мрачную эру машин, ныне миновавшую. Перед вами тысяча семьсот томов наших бессмертных стихотворений!
Именно в этот момент Сюзетта, виляя бедрами, внесла хрустальный бокал с белой жидкостью, над которой на высоту в два фута поднимался язык синего пламени, и поставила его перед Гомером. Затем она на мгновенье накрыла бокал серебряным подносом. Пламя тотчас погасло, и вокруг разлилось отвратительное зловоние жженого казеина.