Мечи Ланкмара, стр. 43

Оказалось, что действовал он без промедления очень кстати: на лестнице снова послышался стук сапог, и грозные наконечники копий снова заколыхались над дверью, тогда как под ней Мышелов увидел типичные крысиные сапоги с загнутыми носами, сделанные из тонкой черной кожи и украшенные золотыми завитушками. В дверь постучали уже громче, и скрипучий голос проговорил вежливо, но вместе с тем категорично:

– Прошу прощения, советник. Это Грист. Как заместитель начальника пятого этажа я вынужден просить вас открыть дверь. Вы находитесь здесь уже довольно давно, и я должен убедиться лично, что шпион, которого мы разыскиваем, не приставил вам нож к горлу.

Мышелов кашлянул, взял жезл из слоновой кости с сапфиром на конце, широко распахнул дверь и, чуть прихрамывая, величественно вышел наружу. Ему пришлось снова вернуться к мучительной походке на цыпочках, и из-за этого левую ногу внезапно свело судорогой.

Крысы-копейщики преклонили колени. Крыса в вычурных сапогах, чья одежда, маска, перчатки и ножны меча тоже были разрисованы тонкими золотыми узорами, попятилась.

Скользнув по ней взглядом, Мышелов произнес ледяным тоном:

– Ты ошмелился побешпокоить шоветника Грига и поторопить его ш отправлениями. Что ж, надеюшь, у тебя для этого ешть вешкие причины. Надеюшь.

Грист сдернул с головы широкополую шляпу с плюмажем из грудных перышек черной канарейки.

– Разумеется, есть, ваше великородие. В Нижнем Ланкмаре прячется посланный людьми шпион, который каким-то волшебным образом уменьшился до нашего роста. Он уже убил нашего опытного, хотя и несколько буйного и заносчивого воина Свивомило.

– Вешьма печальное ижвестие, – прошепелявил Мышелов. – Отышкать этого шпиона немедленно! Вожьмите школько вам нужно шолдат и не жалейте шил. Ешли ваш поштигнет неудача, Гришт, я доложу об этом шовету.

Под извинения, благодарности и заверения Гриста Мышелов стал царственной походкой спускаться по беломраморным ступеням; его хромота была почти незаметна благодаря пришедшемуся очень кстати жезлу из слоновой кости. Сапфир на его конце сверкал, как голубая звезда Ашша. Мышелов чувствовал себя царем.

В сгущающихся сумерках Фафхрд скакал на запад, подковы мингольской кобылы высекали искры из кремнистой дороги, пересекавшей Зыбучие Земли. Искры сверкали в полутьме так же, как и несколько самых крупных звезд на небе. Дорога, вернее, простая вереница следов от копыт была едва различима. С севера и с юга серели угрюмые просторы Внутреннего и Восточного морей: первое из них было подернуто рябью. Только теперь, на фоне грязно-розовой полоски заката, Фафхрд начал различать черную волнистую линию приземистых деревьев и толстых кактусов – там начиналась Великая Соленая Топь.

Это было радующее душу зрелище, но Фафхрд хмурился – у внутренних концов бровей лоб его пересекали две глубокие морщины.

Левая морщина, если можно так выразиться, была посвящена тому, что находилось у него за спиной. Неспешно оглянувшись через плечо, он увидел, что четверо всадников, которых он впервые заметил, когда они спускались по Сархеенмарской дороге, находятся всего в полутора полетах стрелы. Они мчались на вороных лошадях и были одеты в просторные черные плащи с капюшонами. Теперь Северянин знал точно: это были его старые знакомцы – илтхмарские головорезы. А горевшие жаждой добычи, не говоря уж о мщении, илтхмарские сухопутные пираты славились тем, что отваживались преследовать свою жертву вплоть до Болотной заставы Ланкмара.

Появление правой, более глубокой морщины было вызвано почти незаметным наклоном с юга на север иззубренной линии горизонта. Фафхрд понял: Зыбучие Земли дали крошечный крен в противоположном направлении, и это подтвердилось, когда мингольскую кобылу вдруг повезло влево. Он дал шенкеля и пустил лошадь в резвый галоп. Только бы успеть добраться до насыпной дороги через Топь, пока Зыбучие Земли не погрузились в пучину.

Ланкмарские философы считали, что Зыбучие Земли представляют собой громадную, вогнутую снизу и скалистую сверху плиту из породы настолько пористой, что ее удельный вес в точности равен удельному весу воды. Вулканические газы, которые выделяются из основания Илтхмарских гор, а также зловонные испарения из неизведанных глубин Великой Соленой Топи постепенно наполняют углубление в плите, и она всплывает на поверхность. Однако устойчивостью она не обладает, поскольку плотность ее поверхностного слоя гораздо больше, чем плотность пористой породы. Словом, всплыв на поверхность, громадная плита сразу начинает раскачиваться. Поддерживающие ее газы и испарения выходят громадными пузырями то с одной, то с другой стороны. В результате плита погружается в воду, и медленный периодический процесс повторяется сызнова.

Короче говоря, по крену Фафхрд понял, что Зыбучие Земли вскоре опять погрузятся в море. Крен увеличился до такой степени, что ему пришлось немного натянуть правый повод, чтобы удержать кобылу на дороге. Оглянувшись через правое плечо, он увидел, что четыре черных всадника тоже прибавили ходу и скачут даже чуть быстрее, чем он сам.

Переведя взгляд на столь дорогую его сердцу и желанную Топь, Фафхрд вдруг увидел, как совсем рядом с ним воды Внутреннего моря взвились в воздух каскадом серых пенистых гейзеров – первый выброс газов, – а Восточное море заплескалось у самой дороги.

Затем скальная плита под ним начала медленно крениться в другую сторону, и вскоре ему пришлось натягивать уже левый повод, чтобы не дать лошади сойти с дороги. Северянин радовался, что кобыла под ним – мингольская, приученная не обращать внимания на любые необычные явления природы, включая и землетрясения.

Теперь уже спокойные воды Восточного моря взорвались длинной и грязной стеной пенящегося газа, а волны Внутреннего моря разбивались чуть ли не под копытами лошади.

Но до Топи уже было совсем рукой подать. Фафхрд мог различить отдельные колючие деревья, кактусы и пучки исполинской морской травы, которые четко вырисовывались на фоне уже совершенно обескровленного неба на западе. Через несколько мгновений он разглядел и прямую черную полосу: это – хвала Иссеку! – была насыпная дорога.

Из-под железных подков лошади вылетали снопы белых искр. Животное дышало сипло и часто.

Но тут в пейзаже начали происходить тревожные, хотя и едва заметные изменения. Почти неразличимо для глаза вся Великая Соленая Топь стала подниматься.

Это означало, что Зыбучие Земли начали опять медленно погружаться в воду.

С обеих сторон, с севера и с юга, к Фафхрду подступали серые стены – бушующие пенистые воды Внутреннего и Восточного морей ринулись на громадную каменную плиту, которая лишилась поддерживавшего ее газового пузыря.

Внезапно перед Фафхрдом вырос черный уступ примерно в ярд высотой. Низко пригнувшись в седле, Северянин дал кобыле шенкеля; в мощном прыжке преодолев высоту, она приземлилась на твердую почву и без малейшей задержки поскакала дальше – с той лишь разницей, что теперь ее копыта не гремели по камню, а мягко стучали по плотно утрамбованному гравию насыпной дороги.

Грозный гул позади нарастал, внезапно раздался оглушительный взрыв. Фафхрд оглянулся и увидел чудовищную круговерть воды, но уже не серой, а призрачно-белой в слабом свете, лившемся с запада: прямо над дорогой столкнулись волны Внутреннего моря с валами Восточного.

Северянин уже собрался было отвернуться от этого жуткого зрелища и чуть придержать кобылу, когда из бело-серого водоворота вынырнул сперва один черный всадник, за ним другой, потом третий. Четвертого не было, – по-видимому, он сгинул в пучине. При мысли о том, какой прыжок пришлось совершить трем вороным лошадям и их всадникам, волосы на затылке у Фафхрда встали дыбом, и он, чертыхаясь, принялся понукать свою мингольскую кобылу, прекрасно зная, что к нежному обращению она не приучена.

12

Когда тени удлинились до бесконечности, а солнечный диск сделался темно-оранжевым, Ланкмар начал готовиться к еще одной ночи ужаса. Жители города не клюнули на то, что свирепых крыс на улицах стало меньше: чувствуя наэлектризованное затишье перед бурей, они, как и в прошлую ночь, баррикадировались в верхних этажах своих домов. Солдаты и стражи порядка, в зависимости от индивидуальных особенностей характера, удовлетворенно ухмылялись или ворчали на глупость начальства, когда узнали, что за час до полуночи им следует собраться в южных казармах, где перед ними выступит Олегний Мингологубец, который славился своими длиннейшими, нуднейшими и слюнявейшими речами как ни один главнокомандующий за всю историю Невона, не говоря уж о том, что от него по-стариковски воняло кислятиной.