Древо жизни, стр. 58

Даже если Херемсаф ошибался относительно Бины, он, тем не менее, произнес главные слова.

Икер вытянулся на своей циновке и положил на живот магический талисман из слоновой кости, который берег его сон.

Хорошенькое личико азиатки сразу исчезло и уступило место божественно-возвышенному лицу прекрасной жрицы.

Икер позабыл усталость, Бину, Херемсафа. Та, которую он любил, была так прекрасна, что стерла в памяти все его переживания и испытания.

Рядом с ней соблазнительность азиатки совсем меркла.

Икер знал, что она — счастье, но это счастье недостижимо. Так же недостижимо, как те нанятые фараоном убийцы, след которых он так пока и не нашел. Но именно здесь, он это чувствовал, спрятан главный ключ к его тайне.

Чувствуя, как соскальзывает в сон, Икер представил себе, что его любовь нежно держит его за руку и что они вместе идут по солнечной долине.

На данный момент невозможно заняться архивами. Икеру нужно было бы попросить у Херемсафа специальное разрешение, но тот, конечно же, потребовал бы от него изложить причины такого любопытства. Поэтому писец ограничится тем, что займется исполнением своей новой миссии, не теряя основную цель из виду. Если его противники рассчитывают, что со временем его решимость угаснет, то они ошибаются. Икер хотел получить неоспоримые доказательства. А когда он их получит, настанет черед действовать.

На дороге, ведущей к старым амбарам, он повстречал Бину, которая на голове несла корзину с сухарями.

— Ты говорил обо мне?

— Я беседовал со своим начальником. Он высказался решительно против моего предложения.

— Это, должно быть, очень суровый человек. Зато ты, кажется, — самый работящий из писцов Кахуна.

Икер улыбнулся.

— Я просто стараюсь хорошо научиться своему ремеслу.

— Что ж, — с грустью сказала она, — значит, я никогда не научусь ни читать, ни писать.

— Не думай так! Херемсаф не всегда будет моим начальником, и я найду кого-нибудь, кто будет более покладистым. Дай мне немного времени.

Она поставила свою корзину на землю и медленно обошла вокруг Икера.

— А если ты поучишь меня сам, тайно?

— Я получил приказ никогда к тебе не ходить. В тот ли, в другой ли момент нас застанут и на нас донесут.

— Рискнем?!

— Для тебя последствия будут катастрофическими. Управитель города вышлет тебя из Кахуна, а, возможно, даже из Египта.

— Но мне бы очень хотелось тебя увидеть снова. А тебе?

— Да, конечно, но...

— Ты вправе, по крайней мере, проходить мимо дома, где я работаю! Я найду спокойное место, где никто не помешает нам, и я найду способ дать тебе знать. Пока, Икер.

Шаловливо взглянув на него, она водрузила корзину с сухарями себе на голову и удалилась.

Переписывать множество вещей, сложенных в обширных заброшенных хранилищах, было не так-то просто. Икер начал с того, что открыл окна, чтобы иметь достаточно света и воздуха. Потом он оздоровил помещение долгим окуриванием и, наконец, вооружившись писцовым инструментом, который привез Северный Ветер, принялся сортировать, помечать и записывать вещи.

Сельскохозяйственные орудия, мотыги, грабли, серпы или лопаты, строительные инструменты, формы для кирпича, столярные топоры, бронзовая, каменная и керамическая посуда, ножи, ножницы, корзины, вазы и даже деревянные игрушки... — здесь была представлена большая часть свидетельств повседневной жизни Кахуна. Значительное число предметов можно отремонтировать, и они еще могли пригодиться.

Именно в момент сортировки последней на этот день партии вещей Икер обнаружил нож со сломанным лезвием. На деревянной ручке еще можно было разобрать глубоко выбитые грубые знаки.

Присмотревшись, Икер прочел: «Быстрый».

На несколько долгих секунд юный писец потерял дар речи. Принадлежал ли нож Головорезу или нет, но этот обломок мог происходить лишь с корабля, который нес его к стране Пунт.

53

— Великий Царь, на горизонте появился город Ассиут, — серьезно объявил генерал Несмонту. — Еще есть время отступить.

Эмблемой этой, тринадцатой, провинции Верхнего Египта, были Гранатовое дерево с Рогатой змеей. Провинция находилась под покровительством шакала, провожавшего путника в опасных пространствах пустыни, которые примыкали к возделываемым землям. Здесь долина суживалась, образуя настоящий крюк. Кто хотел царствовать над Египтом, должен был контролировать эту стратегическую позицию. Над городом возвышались скалы, где были выдолблены могилы знати. В Ассиут также сходились пути всех караванов, идущих от Деклеха и Кхарджеха. Поднимая налоги сверх всякой разумной меры, местный властитель, Уп-Уаут, получал возможность содержать собственную наемную армию.

— Персона фараона должна быть ограждена от опасности, — разумно рассудил Хранитель Царской Печати Сехотеп. — Поэтому я прошу позволения самому начать переговоры.

Множество кораблей окружили царскую флотилию. Одни заградили ей дорогу вперед, другие мешали повернуть назад, третьи постепенно подталкивали ее к берегу.

Стоя у руля своего корабля, Сесострис был одет в немес — очень старинный головной убор, который своей формой символизировал то, что мысль фараона пронизывает пространство. Грудь фараона украшал нагрудник с таинственными изображениями.

Подошел Собек-Защитник.

— Это похоже на арест, Великий Царь!

— Если этот бунтарь Уп-Уаут осмелится поднять руку на царя, — пообещал Несмонту, — я размозжу ему череп!

— На землю сойду я один, — решительно заявил Сесострис. — Если я не вернусь и если на вас нападут, старайтесь выпутаться из этой сети.

Воины, стоявшие у причала, с удивлением смотрели, как огромного роста мужчина спускается по трапу.

Некоторые инстинктивно склонили голову. Ряды воинов расступились, чтобы дать ему дорогу. Никто из офицеров, получивших приказ правителя провинции позвать Сесостриса и отвести его во дворец, не посмел вмешаться.

Уп-Уаут выставил все свои войска. Великий Царь отметил, что эта мощная и решительная армия не слишком уверена в свое несокрушимости.

Непостижимым образом возникло ощущение, что именно Сесострис возглавлял эту сытую и хорошо вооруженную армию, воины которой следовали за ним в некотором беспорядке. Население провинции следило за этим странным зрелищем и не теряло из виду незваного гостя, чья голова возвышалась над океаном солдатских.

Внезапно Сесострис остановился.

— Ты, вон там, подойди ко мне!

Царь указывал на пастуха — такого худого, что все его ребра были видны. Пастух, едва прикрытый рваной набедренной повязкой, опирался на узловатую палку.

Несчастный повернул свою всклокоченную голову назад и пытался разглядеть, кого подзывает царь. Один солдат хлопнул его по плечу.

— Это тебя зовут, парень! Ну, иди.

Пастух нерешительно подошел.

— Равняй свой шаг по моему, — приказал ему царь.

Пастух пережил в своей жизни так много тяжелых минут на болоте, что это испытание не показалось ему непреодолимым. Наверное, этот великан и впрямь важный начальник, но если не можешь есть досыта и каждое утро приносит тебе дополнительные страдания, то какая, в сущности, разница?

На пороге дворца стоял очень крепкий востроносый человек со скипетром в правой руке и длинной палкой в левой. Позади него жрец высоко держал поднос, на котором помещалась сделанная из эбенового дерева статуя шакала Уп-Уаута, «Открывателя дорог», имя которого правитель провинции принял.

— Я нисколько не рад вас видеть, — заявил он Сесострису. — Я узнал о том, что двое трусов покорились вам, но не стоит думать, что я последую их примеру. Бог, покровительствующий мне, знает секреты дорог неба и земли. Благодаря ему моя страна хорошо защищена. Кто нападет на нее, потерпит сокрушительное поражение. Царствуйте на Севере, но даже не смотрите на мои земли.

— Ты недостоин управлять, — заявил фараон.

— Как смеете вы...

Царь подтолкнул вперед скелетообразного пастуха.