Большое время, стр. 35

Мне кажется, что когда действительно нажимают на спуск, или щелкают выключателем, или срабатывает ловушка, или фокусируют луч — или что там еще можно придумать, — руки не отнимаются, человек не сходит с ума или еще что-нибудь в этом роде. Со мной, по крайней мере, ничего такого не случилось. Все и вс„ вокруг, каждое движение, которое было сделано, каждое слово, которое было сказано, были болезненно реальными для меня, как будто чья-то рука разворачивала передо мной все окружающее, а потом намертво впрессовывала это внутрь меня, и я видела каждую деталь ярко освещенной и увеличенной, как будто у меня было семь черепов.

Эрих стоял за ящиком с бомбой; губы его слегка кривились в улыбке. Никогда не видела, чтобы он был так напряжен. Илли стоял рядом с ним, но не на его стороне — вам, надеюсь, понятно, в каком смысле? Марк, Севенси и Бур тоже были возле сундука. Бур опустился на одно колено и тщательно исследовал сундук, сдерживаемый страх заставил его чуть ниже приблизить глаза, чем было необходимо, чтобы все увидеть; но руки он сцепил за спиной, наверное, чтобы сдержать порыв нажать все и вся, что только могло бы блокировать взрыватель.

Док распростерся ничком на ближайшей кушетке, видимо, упившись до остекленения.

Мы, четыре девушки, все еще оставались у контрольного дивана. Меня удивило, что с нами была и Каби, и выглядела она не перепуганной и не оцепеневшей, а почти такой же лихорадочно оживленной, как Эрих.

Сид, как я уже говорила, вернулся назад, и протянул руку к Малому Хранителю, но даже не прикоснулся к нему; и выражение на его заросшем бородой лице было такое, что мне сразу стало ясно — он призывает все громы небесные на голову всех свихнувшихся пьянчужек, которые когда-либо отправлялись из Кингс Линна в Кембридж или Лондон. Причина мне была понятна — если бы он вспомнил о Малом Хранителе секундой раньше, он спокойно пригвоздил бы Эриха к полу усиленной гравитацией, и тому было бы не дотянуться до кнопки.

Брюс положил одну руку на спинку контрольного дивана и смотрел на группу, столпившуюся вокруг сундука с бомбой, на Эриха, смотрел так, как будто Эрих преподнес ему чудесный подарок, хотя я не могу себе представить, чтобы я была в восторге, если бы меня пригласили на вечеринку с моим самоубийством в качестве сюрприза для публики. Брюс, да проклянет его Брахма, выглядел слишком задумчивым для человека, которого должна пронзать сейчас та же мысль, что и всех остальных: не пройдет и двадцати девяти минут, как Станция превратится в карманное солнышко.

Эрих решил ковать железо, пока горячо, в чем можно было и не сомневаться. Он опередил нас на один прыжок и не намерен был терять преимущество.

— Ну, так когда же вы позволите Лили рассказать нам, где она спрятала Хранитель? Это наверняка она — слишком уж она была уверена во время этих разговоров, что он исчез навсегда. И Брюс должен был видеть, стоя на баре, кто взял Хранитель, а кого бы еще он стал покрывать, если не свою девчонку?

Тут он, конечно, занялся плагиатом, но я, кажется, с удовольствием отдала бы ему все свои идеи, только бы он нашел подходящее ведерко с водой для тлеющего фитиля.

Он бросил взгляд на свое запястье.

— Если верить моему вызывнику, у вас есть двадцать девять с половиной минут, включая то время, которое понадобится, чтобы задействовать Дверь или наладить контакт со штаб-квартирой. Когда вы собираетесь заняться девчонкой?

Раздался короткий смешок Брюса — я бы сказала, заискивающий, — и он обратился к Эриху.

— Послушай, старик. Не нужно беспокоить Лили, или затевать суматоху со штаб-квартирой, даже если бы у нас была такая возможность. На самом деле такой возможности у нас нет. Не говоря уже о том, что твои обвинения совершенно не обоснованы, приятель, и я несколько удивлен, что ты их выдвигаешь. Но все это не беда, потому что, так уж случилось, я — атомный техник, и более того, я работал как раз над этой самой бомбой. Чтобы ее обезвредить, нужно только немножко повозиться с теми вон крестиками, что с петельками наверху. Вот, дай-ка я…

Клянусь аллахом, похоже, это потрясло всех так же, как и меня; поверить в это было невозможно, чересчур уж бесстыдный британский блеф. Эрих не сказал ни слова; Марк и Севенси, едва Брюс направился к бронзовому сундуку, сгребли его под руки, каждый со своей стороны, и сделали это не слишком деликатно. Затем Эрих нарушил молчание.

— О нет, Брюс. Очень благородно с твоей стороны, что ты пытаешься выгородить свою подружку, но мы не собираемся разнестись на атомы через двадцать восемь минут, пока ты будешь развлекаться с кнопочками — это то самое, о чем нас предупреждал Бенсон-Картер, — а перед тем молиться, чтоб тебе чудом повезло. Это же шито белыми нитками — ты появляешься из 1917 года, не провел в Большом Времени еще и сотни снов, и всего несколько часов назад интересовался, нет ли среди нас атомщика. Так что совсем неубедительно. Брюс, кое-что должно произойти, и, я боюсь, тебе это не понравится, но тебе уж придется с этим смириться. Но это только если мисс Фостер откажется сотрудничать с нами.

— Друзья, пожалуйста, отпустите меня, — потребовал Брюс, пробуя освободиться. — Я знаю, что в чем-то противоречу сам себе, и у вас создалось ложное представление, когда я спрашивал, нет ли атомщика, но я-то просто хотел тогда привлечь ваше внимание; я не хотел заниматься сам этой бомбой. Ну в самом деле, Эрих, разве они приказали бы Бенсон-Картеру впутать нас в это дело, если бы один из нас не был атомщиком? Наверняка они включили бы специалиста в эту чертову операцию.

— При том, что они используют тактику латания дыр? — ехидно напомнил Эрих собственные слова Брюса.

Каби, стоявшая подле меня, произнесла:

— Бенсон-Картер был чародеем перевоплощения и он собирался отправиться на операцию в облике старухи. Среди прочего снаряжения мы обнаружили соответствующую одежду и капюшон.