Пламя страсти, стр. 33

Застигнутая врасплох, женщина парировала с неменьшим жаром.

— Как глупо было с моей стороны поверить, что у вас, Лайм Фок, есть сердце, — сказала она, гневно сверкая глазами. — Вы еще более бездушный и никчемный человек, чем Мейнард.

Пренебрежительно фыркнув, вдова обошла Лайма и решительно направилась к ступенькам, ведущим во внутренний двор. Но не преодолела она и половины лестницы, как мужчина догнал ее и, резко повернув к себе лицом, прижал ее спиной к стене.

— Более никчемный, чем Мейнард? — взволнованно переспросил он. От него повеяло приятным ароматом легкого сладковатого вина, выпитого за ужином. — Позвольте показать, насколько я никчемен.

Лайм склонил голову. Моментально разгадав его намерения, Джослин, вздернув подбородок, отвернулась. Ничуть не смутившись, мужчина коснулся губами мочки ее уха. Нежность прикосновения, противоречащая мрачному настроению рыцаря, повергла вдову в изумление.

Она была совершенно не готова к ощущениям, нахлынувшим на нее. Умом женщина понимала, что следовало как можно скорее бежать отсюда, но тело… Тело, скованное упоительной, доселе неведомой истомой, предательски замерло на месте, отказываясь повиноваться разуму. Дыхание мужчины, казалось, обжигало ее чувствительную кожу. Волна блаженства захлестнула все ее существо, парализуя волю.

— Нет, — беспомощно выдохнула она, чувствуя, как где-то в глубине тела зарождается новое ощущение. Голос Джослин прозвучал так тихо, что робкий протест больше походил на вздох блаженства.

Затем Лайм прижался к ней, заставив почувствовать стальные мускулы натренированного тела.

— Никчемный? — охрипшим до неузнаваемости голосом уточнил он и, не дожидаясь ответа, провел кончиком языка по ее нежной шее. Не дав ей опомниться, рыцарь опустил руку на бедро женщины и притянул ее к себе, лишив даже возможности вздохнуть полной грудью.

Его упругая плоть, прижимаясь к животу Джослин, становилась тверже и тверже с каждой секундой. С губ женщины срывались томные вздохи, чем-то напоминающие мурлыкание котенка. Никто никогда не обнимал Джослин так, никто не разжигал такое пламя в недрах ее тела. И еще никогда она не испытывала подобных ощущений.

Их тела, казалось, слились воедино. Ее трепещущую женственность неотвратимо влекло к его величественной мужественности, ее мягкая нежная плоть стремилась к его силе. Повернув лицо, Джослин потянулась к его губам.

Лайм охотно откликнулся. Их губы соединились в жгучем страстном поцелуе.

Мужчина заставил трепетать каждую клеточку ее тела. У нее невольно вырвался отрывистый стон. Едва соприкоснувшись, их языки пустились в безумный танец страсти. Усилием воли подавив желание закричать, Джослин впилась ногтями в руку Лайма.

Не отрываясь от ее губ, он пробормотал что-то невнятное и, скользнув рукой вверх, накрыл ладонью грудь женщины. У Джослин перехватило дыхание, когда его искушенные пальцы нащупали обтянутый платьем сосок и сжали его. Она едва не лишилась чувств. Лайм же прервал поцелуй и, скользнув губами вниз, прильнул к нежной чувствительной коже между шеей и плечом. В следующее мгновение он легонько укусил ее.

— О, Лайм! — выдохнула вдова, дрожа всем телом.

— Так я такой, как Мейнард? — неожиданно спросил он.

Боже, о чем он говорит? Зачем? Мысли путались в голове Джослин.

— Нет, — прошептала она, желая, чтобы мужчина продолжил то, что начал. — О, нет!

Но он не собирался продолжать. Лайм добился того, чего хотел. Женщина осознала это слишком поздно. Он, словно окаменев, неподвижно замер. Растерянная, униженная и оскорбленная, Джослин готова была сквозь землю провалиться от стыда. Сейчас ей начало казаться, что она прижималась к холодной стене, а не к мужчине, который только что пробудил в ее теле безумное желание. К счастью, темнота надежно скрывала ее пунцовое лицо, полные обиды глаза и дрожащие от досады губы.

Собрав остатки гордости, вдова подняла голову и посмотрела в глаза Лайму, будто башня, возвышавшемуся над ней.

— Вы поступили подло, — сдавленным голосом заявила она.

— Зато доказал, что я не никчемный человек, — напомнил рыцарь.

Его слова жестоко ранили ее душу. Джослин вздрогнула, словно от удара.

— Хотя вам удалось… сделать это со мной, — вполголоса добавила она, — это не доказывает, что у вас есть сердце, Лайм Фок, а значит только то, что вы знаете женщин.

— Как и Мейнард, — мягко добавил он. — И все же с ним вы не испытывали таких чувств, какие испытали сегодня со мной.

Не желая бессмысленно спорить, Джослин решила как можно скорее закончить неприятный разговор.

— Уверяю вас, что больше вам не удастся заставить меня испытать подобные чувства.

Лайм шагнул к ней.

— Вы бросаете мне вызов, леди Джослин? Вы хотите, чтобы я доказал вам обратное?

— Нет, это не вызов, лорд Фок, — устало ответила вдова. — Просто я не хочу, чтобы вы впредь причиняли мне беспокойство.

Лайм низко гортанно рассмеялся, и от его смеха у нее по спине пробежал холодок.

— Ах, Джослин! — вздохнул он, усмехнувшись. — Будь на месте Мейнарда любой другой мужчина, он непременно научил бы вас тому, чего с таким нетерпением ждет ваше взволнованное тело.

От его слов женщина почувствовала себя грязной, словно близость с Мейнардом сделала ее продажной девкой.

— Но так как теперь вы для меня сестра, — продолжал Лайм, — мне придется устоять перед соблазном.

В его голосе уже не было гнева, но появились нотки горечи и сожаления.

— Учите кого-нибудь другого. Кому, возможно, безразлично, сердце у вас в груди или камень, — раздраженно бросила вдова и, спустившись со ступенек, почти бегом направилась через двор к замку.

Некоторое время лорд Фок наблюдал за ней, затем устало закрыл лицо ладонью. Боже, он не собирался целовать ее! Но совершенно неожиданно словно злой демон подтолкнул его к ней, выпустив на свободу желание, затаившееся где-то в глубинах его существа и усиливавшееся с каждым мгновением. Желание прикоснуться к ней и разгадать ее тайну. Когда Джослин сравнила Лайма с Мейнардом, он пришел в такую ярость, что ему захотелось с силой тряхнуть ее. Мужчина усилием воли сдержал порыв, осознавая, что как только его руки прикоснутся к ней, его гнев моментально рассеется. Но, сравнив с Мейнардом, она упрекнула его в бездушности и никчемности, хотя на самом деле с той роковой встречи в темном переулке Лондона Лайма преследовало страстное желание. Лорда Фока неумолимо влекло к женщине, ставшей для него недоступной не только из-за церковных традиций, но еще и потому, что раньше она принадлежала Мейнарду. Лайм заставлял себя вспоминать снова и снова о том, чьей женой была Джослин. Только это удерживало его от безрассудного шага в тот момент, когда она трепетала в его объятиях, когда ее тело стремилось слиться с его телом, повинуясь страсти. Не будь Джослин вдовой человека, которого он ненавидел лютой ненавистью, ничто не удержало бы мужчину от того, чтобы познать ее, раскрыть тайны ее чувственного тела и позволить ей познать его. Но он не позволит жене покойного брата завладеть его телом и душой. Никогда не позволит.

Глава 12

— Эшфорд больше, чем Розмур, мама.

Стараясь не обращать внимания на Лайма, стоявшего неподалеку, Джослин, запрокинув голову, проследила за взглядом Оливера. Да, замок Эшлингфорда действительно производил незабываемое впечатление. Но для нее это величественное строение с бело-голубыми стенами, устремленными ввысь, не было домом. И станет ли когда-нибудь?

Вдова вспомнила Мейнарда. Он здесь вырос, ходил по полу, на котором она сейчас стояла, и каждый день любовался богатым убранством огромного зала. Странно, но муж никогда не рассказывал ей об Эшлингфорде. До настоящего момента Джослин знала только то, что дом в Розмуре по сравнению с баронским замком выглядел убого и жалко. Каждый раз, приезжая к ним, Мейнард пренебрежительно отзывался об их скромном домике и сетовал на отсутствие светского великолепия.