Рыцарь без ордена, стр. 46

Они плыли ближе ко дну, надеясь, что там не будет так нести неизвестно куда неумолимый поток, в котором кружился тысячелетний сор.

И через какое-то время, не такое, чтобы чересчур продолжительное, внутренне движение воды прекратилось.

Найжел потянул было свой конец веревки в ту сторону, где располагался выход, но что-то заинтересовало Роберта на самом дне бывшего озера. Оно было белым. И только подплыв ближе он понял, что все дно устилали кости — останки чужинцев.

Вот почему изыскатели ордена так и не нашли ни одной могилы чужинцев. Другой народ — другие обычаи. Впрочем, и в их мире есть племена, которые хоронят своих мертвых отпуская в море…

Надо было выбираться на воздух, и возвращаться в столицу, хватит с них приключений на сегодня. Разве Найжел, например, мог предположить, что получит столько волнующих событий, разгоняющих скуку жизни, в такой близи от столицы?

Вот уж действительно: незачем далеко ехать за приключениями, они сами тебя найдут.

Плыли они довольно долго и быть в теле рыбы Роберту порядком надоело. Он догадывался, что и Найжел испытывает те же чувства.

Наконец черную толщу воды в опостылевшем серпантине лестницы пробил дневной свет.

Граф прикинул, чтобы вода доходила ему примерно до пояса и начал метаморфозу.

Превратившись обратно в человека, он с удовольствием потянулся и вдохнул горный воздух полной грудью.

— А я думал, что теперь у меня даже из ушей вода польется! — усмехнулся он и обернулся. — Ты чего, Най, давай метаморфируйся. Лучше в человека, а не сразу в орла, поговорим чуть чуть.

Глуповатое лицо рыбины, с нелепым ртом и выпученными глазами тупо смотрело на него из воды.

— Хватит придуриваться, Най, солнце скоро сядет!

Ответом было молчание. Если не считать почти беззвучно лопающихся на поверхности пузырьков.

Роберт вновь вошел в воду и вытащил из воды огромную рыбу. Он в ихних породах плохо разбирался, но таких в свое время пробовал — мясо у них сочное, розовое…

Рыбина смотрела на него понимающими глазами — грустно и вроде осуждающе. Граф попытался снять с нее амулет — не получилось, он словно прирос к чешуе. Силы оторвать, может быть и хватило бы, но кто предскажет последствия? Очень сомнительно, что окажись Найжел без амулета, вновь к нему вернется его облик, это вам не бабьи сказки о зачарованных принцессах…

Роберт вынес друга на свет, внимательно всмотрелся в амулет. Его поразила полная матовость камешка в центре — граф четко помнил, что раньше видел в нем искру.

Он левой рукой схватил свой, поднес чуть ли не к самым глазам. И со стоном выпустил друга-рыбу в воду.

В его собственном амулете искра чуть блеснула — не матовым оставалось совсем крошечное пятнышко, былинка в вечности. Что это означало, он не знал. Но догадался — сила амулета не бесконечна. Сколь долго пользовались им те, кто владел чудесной вещицей до них, сколь безрассудно израсходовали магический запас силы? Да и сам он хорош…

Граф поморщился, словно от живота по грудной клетке разлилась боль — осознание, что и он мог бы сейчас плавать, как Найжел… Насколько еще времени хватил силы в его талисмане: на минуту, на час? Может и на день, но кто ж станет рисковать…

Роберт стащил свой амулет — все ж искра в нем не погасла, натянул на рыбину.

— Ну давай, Найжел, перевоплощайся, в моем-то силы еще остались.

Рыбина чуть ли не задрожала, стараясь, растопырив плавники. Бесполезно.

Это был конец. Роберт устало уселся на ступеньку, залитую водой. Лосось дружелюбно ткнулся мордой ему в колено.

— Найжел, ты помнишь, чтобы я хоть раз сдавался? Нет? И я не помню. Но в такой пропасти я еще не был никогда.

В эти минуты он совершенно забыл и об ордене и о своей великой миссии. Он даже не особо задумывался, что пропасть, которую он помянул, не только фигуральная — он в глубоком ущелье средь хоть и не обширных, но труднопроходимых гор. Он думал об одном — Найжел должен быть спасен.

И будет.

Сейчас для него нет ничего важнее и священней. А если орден без имени считает иначе, то пусть валится в тартарары вместе с этим миром, который так пуст без Найжела!

Но до чего нелепо все получилось. Как всегда и бывает.

И, самое дурацкое, он не знал, чем кормить рыбину.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Огонь в чаше у вепря-первопредка в Пещере Предков не погас, род Найжела не прервался.

Граф Роберт не знал, поверили ли орнейские старейшины и жрецы его рассказу, которому он сам бы поверил с трудом, и в то, что лосось (кстати в этих краях не водящийся), которого он полуснулого притащил в безымянную деревушку, прилепившуюся с северной стороны к горному массиву, и есть рыцарь Найжел, глава и последний представитель прославленного клана. Но огонь в священном здании не потух, следовательно, клан существует, и рассказ графа Роберта правдив. Значит, надо что-то предпринять, дабы возродить Найжелу прежний облик, чтобы он мог снова занять свое место в Пещере Предков и в зале совета.

По разному, ох по разному, восприняли орнеи то, что произошло. И во многом это было связано с неординарной личностью графа Астурского. Слишком много удивительных событий произошло на архипелаге с момента его появления здесь, слишком. И почти все связаны с нелюбимой орнейскими рыцарями магией.

Все многочисленные объяснения — на совете старейшин, в Пещере Предков на «доверительной» беседе с глазу на глаз со старейшиной старейшин, с верховными жрецами и священниками орнеев — граф вспоминал впоследствии, как утомительную череду слившихся воедино поединков нервов. Он выдержал. Да и как могло быть иначе, не такое выдерживал. Но в этом случае для него важно было лишь одно — помочь Найжелу. И орнеи могли помочь, иначе ему было бы все равно что и кто о нем подумает.

Он догадывался, что жрецы, свято хранящие свои тайны от всех, могут оказать реальную помощь. И он не ошибся. Не зря он рассказал то, о чем в ином случае и не заикнулся бы (не об ордене, имени не имеющем, разумеется), не зря он употребил все силы, чтобы ему поверили. И ему поверили — чтобы выручить своего, Найжела, чтобы не погас огонь в Пещере Предков еще перед одним тотемом.

А ведь Роберту труднее всего было убедить в своей искренности самого себя — он не знал, горит ли огонь, потому что Найжел жив и его обратное воплощение после многодневного магического пребывания в рыбьем облике возможно, или потому, что он сам, граф Астурский, по признанию мертвых предков орнеев, является представителем клана вепря. Он гнал от себя подобные мысли прочь — он выпьет еще по чарке доброго вина со своим другом! И он убеждал тех, кто мог помочь хоть как-то, ибо сам выходов для спасения друга не видел.

Ему было все равно, какие слухи ходили о происшедшем в народе, какие очередные небылицы придумали про него. Главное — найти путь к спасению друга, а уж это-то от народа не зависело. Путь был найден совершенно неожиданно.

— Этот амулет принадлежит магине Астазии, — сказал, вертя в руках диковинную вещицу Роберта, старый жрец. — Только она может вдохнуть покинувшую силу в тот медальон, что висит на главе вепря. Но к ней не подобраться…

Сердце Роберта остановилось, и едва не забыло забиться вновь. Все ниточки сплетались в один клубок. Собственно, он знал, отправляясь на Орнеи, что так и будет, но все равно это оказалось для него неожиданностью.

— Кто такая богиня Астазия? — изобразил удивление граф. — Сколько путешествовал, а никогда не слышал…

Большинство, если не все, орнейские рыцари тоже не имели не малейшего понятия о каком-то там чародее женского рода по имени Астазия, зато жрецам, похоже, это имя было очень хорошо известно. Верховный жрец орнеев нахмурился и переспросил у старца:

— Вы уверены, почтенный Ропол-ка, что этот амулет сделала Астазия?

— Да, конечно, это ее работа, — прошамкал беззубым ртом старец. — Сомнений нет…