Золотой треугольник, стр. 35
Он дал все клятвы, которые от него требовали, поклялся Коралией и своей честью, и не было вещи, на которую он не согласился бы теперь для ее спасения.
Сев на корточки, Симон показал:
— Вот здесь! Внизу!
— Под надгробной плитой?
— Да.
— Она, значит, поднимается? — с беспокойством спросил Бельваль. — Но мне не поднять ее одному, тут, по крайней мере нужны трое.
— Нет, камень поворачивается по оси. Нужно только нажать вот сюда и потом повернуть вправо.
Капитан наклонился над плитой, на которой была надпись: «Здесь покоятся Патриций и Коралия», и сделал, как велел Симон.
Плита действительно сдвинулась очень легко.
— Подожди. Теперь нужно сделать так, чтобы она не упала. На второй ступеньке ты найдешь железный брус.
Три ступени вели в узкий склеп, где едва мог поместиться человек, и то согнувшись. Железным брусом Патриций зафиксировал плиту.
— Вот так, — одобрил Симон, — теперь она будет держаться. Тебе остается только спуститься вниз. Здесь должен был стоять мой гроб, и сюда я частенько приходил к моей Коралии… Я проводил здесь, под землей, целые часы и мы вели с Коралией долгие беседы…
Бельваль спустился в склеп.
— Что теперь нужно делать? — спросил он оттуда.
— Разве ты не слышишь ее, твою Коралию! Вас разделяет теперь только тонкая стенка! Несколько кирпичей маскируют вход. Там ведь, за ней в другой могиле Коралия, а потом еще одна, где мешки с золотом.
Симон, стоя на коленях следил, точно ли Патриций следует его указаниям.
— Дверь налево, дальше… Ты не нашел? Странно! Поторапливайся. Нашел, наконец? Нет? Ах, я не могу спуститься!
Он немного помолчал.
— Ищи же! Ты ведь можешь двигаться?
— Да.
— Ну и продолжай работать! — с хохотом воскликнул негодяй и, ловким движением выхватив брус из-под плиты, ударил им капитана по голове. В тот же миг плита опустилась.
Симон не стал терять времени даром. Зная, что Бельвалю будет не под силу поднять могильную плиту, он решил разделаться со своим главным противником и поспешил к дому.
В вестибюле Симон остановился и прислушался. Дон Луис попрежнему простукивал стены.
— Великолепно! — с кривой усмешкой прошептал Симон. — Теперь его черед…
В кухне он открыл газовый счетчик и повернул рукоятку, выпуская таким образом газ. Затем Симон отыскал свои темные очки, спустился в сад и, заперев за собой калитку, вышел на набережную.
Неподалеку от хижины Берту он остановился в нерешительности. В этот час на набережной уже были прохожие, что, видимо, нарушало планы Симона. Подозвав автомобиль, он приказал шоферу ехать на улицу Гимар.
Своего друга Вашеро Симон застал на пороге швейцарской.
— Ах, это вы, господин Симон? — воскликнул Амедей. — Но, Боже, в каком виде!
— Молчи! Не называй меня по имени! — прошептал Симон. — Никто меня не должен видеть!
— Но еще только половина восьмого, в доме почти никто не встает так рано. А что с вами случилось? У вас такой вид, точно вас душили.
— Да, это проклятый негр…
— А другие?
— Какие другие?
— Да те, которые приходили… Патриций…
— Патриций приходил? — живо спросил Симон.
— Да, сегодня ночью, после вас.
— И что ты ему сказал?
— Что он ваш сын.
— Так вот почему он не казался удивленным, — пробормотал Симон.
— Где они теперь? — допытывался Вашеро.
— С Коралией. Мне удалось ее спасти. Но теперь дело не в ней. Живей доктора!
— В доме нет врача…
— Возьми телефонную книжку и найди телефон доктора Жерардека.
— Но это немыслимо!
— Почему же? Его клиника рядом на бульваре Монморанси.
— Я не о том. Разве вы не слышали, что про него рассказывают? Ходят слухи, что он выдает подложные свидетельства и фальшивые паспорта.
— Глупости! Отыскал, наконец?
Вашеро позвонил, но телефон был занят. Машинально записав номер на полях газеты, он звонил до тех пор, пока ему не ответили. Но оказалось, что доктора нет дома и что он вернется не раньше десяти часов.
— Тем лучше, — сказал Симон. — Теперь у меня не хватило бы сил… Скажи, что я приду к десяти.
— Как про вас сказать?
— Скажи настоящее имя: Арман Бельваль. Скажи также, что, вероятно, потребуется хирургическая помощь.
Вашеро повиновался и, повесив трубку, участливо произнес:
— Ах, бедный мой господин! Как вас отделали!
— Оставь, пожалуйста, — прервал его Симон. — Мое убежище готово?
— Конечно.
— Пойдем туда, но только так, чтобы нас никто не видел.
— Как всегда…
— Торопись. Возьми пистолет. Ты можешь оставить швейцарскую?
— Да, на пять минут.
Швейцарская выходила во двор, в конце которого был длинный проход. Он в свою очередь сообщался еще с одним двором, посредине которого стоял небольшой одноэтажный дом.
В доме была передняя и три комнаты, одна за другой. Только вторая из них была меблирована. Войдя в нее, Симон остановился у окна.
— Ты запер дверь на улицу? — спросил он Вашеро.
— Да.
— Никто не видел, что мы сюда вошли?
— Никто.
— Никто не подозревает, что ты здесь?
— Ни одна душа.
— Дай мне пистолет. Если я выстрелю, услышит кто-нибудь?
— Нет, конечно. Кому же слышать. Но…
— Что еще? — нетерпеливо спросил Симон.
— Вы не будете стрелять?
— Буду.
— Но в кого же? В себя, господин Симон? Вы хотите себя убить? — в смятении спросил Вашеро.
— Не себя, а тебя, идиот! — расхохотался Симон, спуская курок.
Амедей Вашеро с раздробленной головой рухнул на ковер.
Симон отбросил пистолет и опустился в кресло. Некоторое время он сидел неподвижно с закрытыми глазами. Потом лицо его оживилось, он принялся что-то считать, загибая пальцы. Кого он считал? Людей, от которых он уже избавился: Грегуара, Коралию, Я-Бона, Патриция, дона Луиса, Вашеро! Симон самодовольно усмехнулся. Еще одно усилие, и все будет кончено.
Ровно в десять он подъехал к роскошной белой вилле доктора Жерардека на улице Монморанси.
Глава 18
Еще одна жертва Симона
Симона проводили в кабинет доктора. Там его осмотрел один из помощников, а потом провел в большую залу в глубине отдельного здания.
Доктор Жерардек оказался человеком лет шестидесяти, с быстрыми движениями и моложавым, чисто выбритым лицом, которое немного портил монокль в правом глазу, так как из-за него он постоянно гримасничал.
Симон с большим трудом, так как он едва мог говорить, рассказал, что ночью он подвергся нападению каких-то негодяев, едва не задушивших его. Полумертвого они оставили его лежать на мостовой.
— Но ведь вы имели возможность раньше показаться врачу? — заметил доктор, пристально разглядывая лицо Симона. И так как тот не отвечал, прибавил:
— Впрочем, это ничего не значит.
Он отдал приказ помощнику, и в горло больного тотчас была вставлена тонкая алюминиевая трубка. Когда через полчаса трубку вынули, оказалось, что больному стало гораздо легче дышать.
— Теперь все, — сказал доктор. — Случай оказался даже легче, чем я предполагал. Очевидно, горло сжимала нервная судорога. Возвращайтесь домой и отдохните.
Симон спросил, сколько он должен, заплатил и направился к выходу, но у самой двери он остановился и сказал:
— Я друг госпожи Альбони…
И так как доктор, по-видимому, не совсем его понял, настойчиво повторил:
— Я друг госпожи Альбони. Но если это имя вам ничего не говорит, то я напомню вам, что под ним скрывается госпожа Мозгранем. Этого имени, я думаю, будет достаточно, чтобы мы поняли друг друга?
— Поняли? — все еще недоумевал доктор, гримасничая больше обыкновенного.
— Значит, вы не доверяете мне, доктор! Очень жаль… Мы вдвоем, нам никто не помешает и даже слышать нас никто не может… Сядем и поговорим!
Доктор, не переставая удивляться, сел в кресло напротив Симона.
— Я грек, — продолжал Симон, — а Греция — страна нейтральная, и мне было бы нетрудно достать заграничный паспорт и выехать из Франции. Но по личным соображениям, исключительно меня касающимся, я желал бы приобрести паспорт на чужое имя. Надеюсь, что это мне удастся с вашей помощью. Сколько стоит такая услуга?