Когда ваш ребенок сводит вас с ума, стр. 9

Некоторые дети с плохим аппетитом предпочитают поесть шесть-восемь раз в день, чем сытно покушать три раза. Это может продолжаться несколько месяцев или самое большее — год. Жесткая приверженность регулярному ре — жиму питания приводит только к ненужным стычкам, большему неудобству и проблеме с кормлением, которую вполне можно избежать. В то время как одни дети уже в раннем возрасте обладают достаточной зрелостью, разумностью и ответственностью, другие не могут разобраться в сигналах светофора или других простейших вещах.

3. Родители виноваты.

Нет ничего проще, чем заставить родителей чувствовать себя виноватыми. Чувство вины — сила блокирующая: вместо того чтобы направить нас на эксперименты с новыми подходами, оно стремится парализовать нас; никто не помогает нам обрести уверенность в себе, в том, как избавиться от непокидающего тебя чувства своей неправоты.

Противоядием в этом случае и огромной помощью для родителей может стать участие в деятельности какой-либо дискуссионной группы, в которой родители делятся своим опытом и переживаниями, рассматривают себя как людей с потенциальной способностью к личностному росту и самовоспитанию, помогающей лучше понимать собственных детей. Профессионал — ведущий группы создает обстановку, которая благоприятствует самораскрытию каждого. Он объединяет наиболее общие проблемы и создает климат взаимного уважения, сочувствия и понимания.

Важно помнить, что нередко человек, удостоенный самых высоких званий, может быть по характеру очень жестким и руководствоваться в своих поступках авторитарным методом. Не всегда, конечно, но часто мы так преклоняемся и робеем перед званиями и степенями, что выбираем руководителем не мудрого или гуманного человека, а преклоняемся перед чинами недостойного человека.

4. Преподавание родителям специальных знаний.

В своем рвении некоторые консультанты (в особенности детские психотерапевты) в процессе обучения пытаются привить родителям стиль разговора с их детьми, который вполне уместен в условиях психиатрической клиники, несовершенно неприемлем для общения в семье. Я называю его синдромом родителя-психоаналитика. Ребенок «нечаянно» опрокидывает лампу, и вам бы неплохо смягчить ситуацию и сказать: «Все в порядке, милый, я понимаю, что на самом деле ты не хотел ударить младшую сестру, а вместо этого ударил лампу». Десятилетний ребенок подарил вам на день рождения абстрактный рисунок в красных и черных тонах, вы в недоумении, но стараетесь скрыть его и говорите: «Спасибо, дорогой, но я не понимаю, почему ты испытываешь такие враждебные чувства. Расскажи мне об этом».

Любой из этих примеров имеет право на жизнь, но больше подходит для общения с больными в психиатрической клинике. Детям необходимо иметь свои секреты. Не все их мысли и чувства следует высказывать вслух, если они не выражают крайнее неблагополучие. Вместо того чтобы заниматься врачеванием без патента, родители могут попробовать проверить те свои догадки, которые им кажутся наиболее существенными (хотя каждому из нас надо найти собственный стиль). Например, вы могли бы сказать: «Я действительно расстроена, что ваза разбилась, но со многими людьми случаются подобные неприятности, когда они огорчены». Или: «Послушайте-ка, молодая особа! Тебе не поможет, если ты станешь просить об этом папу. Мы оба считаем, что тебе пора спать!» Что же касается рисунка, то лучше его принять с благодарностью. Если же у вас есть сильное подозрение, что за этим что-то кроется, то посоветуйтесь с воспитателем или с консультантом прежде, чем ставить собственный диагноз.

5. О том, как обескураживают собственные соображения или советы друзей.

Будучи молодой матерью, я обнаружила, что, хотя мои «книжные знания» нередко приносили пользу, во многом мне помогали советы друзей, которые хорошо знали меня и моего ребенка и любили нас обеих. И все-таки, что бы мы ни слышали и ни — читали, кого бы мы ни слушали, в конце концов необходимо уметь принимать самостоятельные решения.

Наблюдения и выводы, которые делают родители, могут быть ошибочными, особенно если мы не подготовлены к решению какой-либо проблемы. Большинство из нас преклоняются перед светилами — иногда даже чересчур. Мы имеем полное право сомневаться и критиковать его предположения, задавать вопросы и иметь на тот или иной счет собственное мнение.

Нам повезло, что так много людей исследуют детство и тратят на это так много времени. Но сколь бы обширно ни было наше знание, не существует простой панацеи для такого важного, сложного, волнующего и таинственного занятия, как воспитание детей.

Когда родительская любовь заходит слишком далеко

«Когда я был ребенком, — рассказывал мне Питер, — я часто видел сон, что я орленок, который учится летать. Но как только я понимал, как это делается, я запутывался и разбивал голову о скалу».

Питер — обаятельный мужчина, который прекрасно ладит со всеми. Одна беда — он страдает от жестоких хронических головных болей. Кроме того, у него глубокая депрессия. «Мне кажется, что я никогда в жизни не мог принять правильного решения, — рассказывал он мне, — я просто выбирал наиболее простой или более знакомый мне ход, а затем сожалел об этом».

Многие люди нередко в различных ситуациях реализуют сходные модели поведения. Выглядит так, как будто они знают, что вступают в брак не с тем, выбирают не ту профессию, неправильно решают, где им жить и когда иметь детей. Они чувствуют себя пойманными в ловушку собственной пассивности и нерешительности. Что заставляет людей, подобных Питеру, поступать себе во вред, ведь это только увеличивает их несчастье? Существует немало всевозможных версий, но вероятнее всего, что в детстве родители отвергали его, пренебрегали заниматься им, вели себя по отношению к нему нечутко и жестоко. И чаще всего это будет верный ответ. Но бывает и так, что все происходит не от отсутствия любви родителей, а от того, что любви этой слишком много.

«Моя мать обожала меня, — объяснял Питер, — она никогда не выпускала меня из виду. Для меня не было ничего недоступного. Я не могу припомнить, чтобы меня ругали, но в то же время я не делал ничего, за что меня можно было бы ругать». Мать Питера была способной, честолюбивой женщиной, которая разочаровалась в своем муже. Отца Питера увольняли со многих работ, и он плохо зарабатывал. Отец был тихим и уступчивым человеком. Он не был борцом, и ему приходилось всем уступать. «Мать часто кричала на него: „Никто тебя не уважает! Ты ничтожество!“ — вспоминал Питер. — Она была одинокой и разочарованной женщиной, я был ее единственной заботой, единственной отрадой в ее жизни. Она была в ужасе от того, что может меня потерять, и всячески оберегала меня».

Питеру никогда не позволяли кататься на коньках или играть в бейсбол, потому что он мог ушибиться. Мать брала его повсюду с собой. «Я был ее партнером, ее поклонником и ее единственным товарищем все мои детские годы, — отмечал Питер. — Когда у меня возникало желание уйти, меня переполняло чувство вины. Она была так добра ко мне, как я мог причинить ей такую боль?»

Конечно, Питер — это крайний случай, но после того, как я его встретила, я лучше поняла, как родители, сами того не сознавая, душат ребенка, подавляют любую его потребность попробовать собственные силы.

Например, мать говорит ребенку, что горка на детской площадке «слишком высока для тебя». В дом к новому другу не пускают, потому что «там играют в слишком грубые игры». Поход на выходные дни в VII классе запрещается, потому что там «не будет достаточного присмотра». Летний лагерь, куда едет приятель, отвергается на основании того, что «туда слишком большой конкурс», а про велосипедную прогулку со сверстниками говорится, что «она будет слишком долгой и ты устанешь». В таких условиях очевидно, что выбор колледжа и выбор профессии будут делать родители. Выбор супруги или супруга потребует от сына или дочери большой стойкости, скорее всего, последнее слово и в этом случае будет за родителями.