Капитан звездолета (сборник), стр. 52

Потрясающие перспективы!

К сожалению, тот, кто владел этой величественной тайной, лежит теперь на дне Северного моря, храня на себе свое чудесное звездное вещество”.

А. Днепров

Электронный молот

Капитан развернул листок бумаги и прочел: “Дорогой друг! Податель этого письма мне хорошо известен. Увы, его семья перенесла тяжелое несчастье. Отец, небогатый фермер, в прошлом году скоропостижно скончался. Горе лишило мать возможности двигаться и, по-видимому, навеки приковало к постели. Всего в семье — семь человек. Тот, который передает тебе это письмо, — самый старший и, следовательно, кормилец семьи. Его имя Фред Аликсон. Я помню, ты хотел иметь хорошего помощника. Если ты возьмешь его к себе в лабораторию, не только обретешь такового, но и сотворишь доброе христианское дело. Мы так часто забываем Евангелие, где говорится о помощи ближнему. Обнимаю тебя, старина. Твой верный Август”.

Итак, Фред, вы пересекли континент, чтобы работать у меня? — спросил Кеннант высокого, немного сутуловатого блондина с большими голубыми глазами (на которые с выпуклого лба наползали белесые волосы).

— Да, профессор. Мне это посоветовал ваш друг, Август Шредер.

— Хорошо. Что же вы умеете делать?

— Все, что вы прикажете. Я не боюсь никакой работы.

— А ваше образование?

— О, не очень много. Три курса факультета естественных наук. Больше не хватило денег и…

— Ясно, ясно.

Кеннант уставился в одну точку и несколько минут тер поросший щетиной подбородок.

— А как поживает Август? — спросил он наконец.

— Спасибо. Хорошо. Он по-прежнему коллекционирует марки.

— А как его здоровье?

— Пока не жалуется. Правда, иногда, особенно осенью и весной, у него шалит сердце.

— Сердце, говорите?

— Да, — ответил Фред. — Мой отец тоже умер от сердца.

Кеннант, покашливая и продолжая тереть подбородок, несколько раз прошелся по кабинету. Затем он остановился возле Фреда и посмотрел на него своими слезящимися глазами.

— Ну, добро. Я вас беру. Беру потому, что вас рекомендует мой лучший друг. Вам надлежит благодарить не меня, а его.

— О, профессор… — Фред сделал резкое движение в сторону Кеннанта, чтобы пожать ему руку. Старик с седой гривой, покоящейся на белоснежном воротнике, испуганно попятился назад.

— Нет, нет, нет… — произнес он торопливо, подняв руки на уровень нагрудных карманов пиджака. — Я вам сказал, благодарить будете Августа.

Молодой человек смущенно подвигал в воздухе длинными неуклюжими руками и спрятал их в карманы брюк.

В течение нескольких минут оба молчали. Фред смотрел на странную установку. Она напоминала по виду несколько вдвинутых друг в друга коротких труб, обернутых черным изоляционным материалом. Кеннант наблюдал за выражением лица молодого гостя. Наконец он сказал:

— Собственно говоря, а вы знаете, чем мы будем заниматься?

— Признаюсь, нет. — Фред виновато улыбнулся.

— Штука, на которую вы смотрите, называется линейным ускорителем.

— Вот как. Значит, на этом приборе ускоряются ядерные частицы?

— В некотором смысле, да. Если только электроны можно назвать ядерными частицами.

— Ускоритель электронов? — спросил Фред. Кеннант кивнул головой и, обойдя обернутые в черный материал трубы, включил рубильник. На мраморном щите вспыхнула красная лампочка. Застучал вакуумный насос.

— Сейчас нам придется выйти в другую комнату. Энергия ускоренных электронов составляет около пяти миллионов электроно-вольт. Пробиваясь наружу через тонкую алюминиевую фольгу из камеры ускорителя, они создают сильный фон гамма-излучения. Это небезопасно.

Профессор и его новый ассистент быстро вышли из лаборатории в смежную комнату, плотно закрыв за собой тяжелую дверь, обшитую листовым свинцом.

Кеннант уселся за письменный стол и, перелистывая какие-то бумаги, казалось, совершенно забыл о своем новом ассистенте. Фред бесшумно переминался с ноги на ногу и оглядывался. На небольших столиках в углах комнаты стояли металлографический микроскоп и микропроектор. У входной двери возвышался огромный массивный сейф. Это был некрашеный чугунный ящик высотой более полутора метров со стенками, по крайней мере, сантиметров десять толщиной.

— Вам придется познакомиться с работой электронного молота, — снова произнес профессор Кеннант.

— Электронного молота?

— Да. Это, конечно, фигуральное название. Однако оно в некотором смысле передает основную идею. Электронами можно ковать металл. Да, да, и, если хотите, вы попали в кузницу атомного века. А я — кузнец в этой кузнице.

Кеннант прищурил глаза и лукаво улыбнулся.

— Ну, что ж. Я с удовольствием буду вашим подмастерьем, если вы этого пожелаете. — Фред тоже улыбнулся.

— Добро. Но прежде всего вы должны понять основную идею. Вы знаете, для чего куют металл?

Фред задумался. В нынешний век очень часто задают с первого взгляда чрезвычайно простые вопросы, на которые проще всего ответить в том случае, если ты ничего не смыслишь в современной науке.

— На этот вопрос лучше всего мог бы ответить какой-нибудь потомственный кузнец, — заметил Фред смущенно.

— Значит, не знаете. Ну что же, я вам расскажу. Конечно, очень коротко. Остальное вы прочтете в книгах. Металл подвергают ковке не только для того, чтобы придать ему нужную форму, но для того, чтобы сообщить ему некоторые важные свойства. Когда мы обрабатываем металл ударами молота, мы создаем на его поверхности плотный слой, делающий изделие прочным. Происходит упрочение металла.

— Ясно, — сказал Фред.

— Ковку металла можно с успехом вести только до определенного предела. Если через норму перевалить, металл будет трескаться из-за внутренних напряжений.

— Представляю.

— Все это — внешние признаки. Более важно то, что происходит внутри металла, подвергающегося ковке. Вы знаете, что происходит внутри?

— Нет, не знаю.

— Ковка искажает кристаллическую структуру металла. Атомы металла сближаются. После ковки образуется более плотная, чем вся остальная масса, оболочка. Она-то и придает металлу прочность.

— Понимаю.

— Теории на сегодня достаточно. Я иду обедать, а вы садитесь за мой стол и читайте вот это.

Кеннант протянул Фреду книгу, которая называлась “Изменение структуры металлов при ковке”.

— Хорошо, я ее прочту.

— Я вернусь часа через два — три. Если вздумаете уходить, ключ в двери. На первом этаже института сдадите дежурному.

Фред, усаживаясь за столом профессора, кивнул головой.

Когда дверь закрылась и шаги Кеннанта затихли, Фред несколько минут листал книгу. Затем он отодвинул ее и стал рассматривать стол, за которым сидел. Придвинув к себе роскошный чернильный прибор — позолоченная бронза на черном мраморе, — он обнаружил под ним огромную дыру. Это было бесформенное отверстие, сделанное каким-то тупым инструментом. Лохмотья изуродованного дерева торчали во все стороны. Вокруг отверстия виднелось еще несколько — поменьше.

Окончив осмотр письменного стола, Фред тихонько поднялся, прислушался и прошелся по комнате. Затем подошел к сейфу и вначале слегка, а после изо всех сил потянул за ручку дверцы. Сейф был заперт. Когда Фред тянул за ручку, изнутри внезапно раздалось шипение и треск. Фред сделал огромный прыжок в сторону и вытер потный лоб. Потом он снова подошел к сейфу и еще раз, без всякого результата, подергал за ручку дверцы.

Круглая вогнутая чашка из хрома была закреплена в специальном зажиме, насаженном на вращающийся вал. Когда вал начинал вращаться, чашка совершала колебательные движения вверх и вниз, вправо и влево, описывая в пространстве сложную траекторию.

— Совсем как эпициклы Платона, — заметил Фред, глядя, как металась во все стороны металлическая чашка. — Для чего все это?

— Это необходимо для того, чтобы электронный пучок обработал всю поверхность, — ответил Кеннант. — Если электроны все время будут ковать одно и то же место, оно мгновенно накалится добела и, наконец, расплавится. Этого допускать нельзя.