Война в зазеркалье, стр. 7

– А сотрудники, что вы скажете им?»

– Утром я соберу заведующих отделами. Всем остальным в Департаменте мы скажем – это был несчастный случай.

– Возможно, так и было, – высказал предположение Эйвери.

Леклерк опять улыбался; вместо улыбки – гримаса.

– В этом случае мы скажем правду, и у нас будет больше шансов получить пленку.

На улице по-прежнему было тихо, машин еще не было. Эйвери почувствовал, что голоден. Леклерк взглянул на часы.

– Вы смотрели донесение Гортона? – сказал Эйвери.

Леклерк покачал головой и с мечтательным видом прикоснулся к досье, как к любимому альбому пластинок:

– В нем ничего нет. Перечитал несколько раз. Остальные фотографии для меня увеличили, как только могли. Люди Холдейна занимались этим и днем и ночью. Больше ничего добиться не удается.

Сара была права: его задача – помогать ждать.

Леклерк сказал – и вдруг стало ясно, что это самое важное:

– Я договорился, что вы ненадолго встретитесь в Цирке с Джорджем Смайли, сегодня же утром, после собрания. Вы о нем слышали?

– Нет, – соврал Эйвери. Это была деликатная тема.

– В свое время он был одним из их лучших специалистов. Что, в общем, характерно для Цирка, для их лучшей части. То он выходит в отставку, то возвращается. Слишком совестлив. Никогда не известно, работает он или нет. Многое у него уже позади. Говорят, сильно пьет. Смайли отвечает за Северную Европу. Он проинструктирует вас насчет пленки. Служба курьеров в нашей конторе расформирована, так что другого пути нет: в Форин Офис нас знать не хотят; после гибели Тэйлора я не допущу, чтобы вы расхаживали с этой штукой в кармане. Что вы знаете о Цирке? – Точно так он мог бы спросить о женщинах – подозрительный человек старше, чем он, но не имеющий опыта.

– Немного, – сказал Эйвери. – Что обычно рассказывают.

Леклерк встал и подошел к окну:

– Любопытный они народ. Есть хорошие люди, разумеется. Смайли был хорошим. Но мошенники, – вдруг вырвалось у него. – Я знаю, не годится так говорить о наших коллегах в Цирке, Джон. Но лживость – их вторая натура. Они сами не знают, когда говорят правду. – Он прилежно наклонял голову туда-сюда, стараясь разглядеть все, что двигалось внизу по просыпающейся улице. – Какая отвратительная погода. Знаете, во время войны между нашими конторами была довольно острая конкуренция.

– Я слыхал.

– Это все позади. Я не завидую их работе. У них больше денег и больше людей, чем у нас. Они делают работу большего масштаба. Но я сомневаюсь, что они делают ее лучше, чем мы. Никто, например, не упрекнет наш исследовательский отдел. Никто.

У Эйвери вдруг возникло чувство, что Леклерк раскрыл ему что-то интимное, неудавшийся брак или недостойный поступок, и что теперь все уладилось.

– Когда вы встретитесь со Смайли, он может спросить про операцию. Я хочу, чтобы вы ему не рассказывали ничего, понимаете, за исключением того, что едете в Финляндию и, вероятно, у вас в руках окажется пленка, которую надо будет срочно переслать в Лондон. Если начнет допытываться, скажите, что, по-вашему, это учебное мероприятие. Вот все, что вам можно говорить. Всякие подробности, донесение Гортона, наши планы – это их никак не касается. Учебное мероприятие.

– Понятно. Но как ему не знать про Тэйлора, раз известно в Форин Офис?

– Это моя забота. Он также может попытаться убедить вас в том, что у Цирка исключительное право забрасывать агентов. Но у нас такое же. Просто мы им не злоупотребляем. – Он повторил свою мысль другими словами.

Леклерк стоял спиной к Эйвери: стройный силуэт на фоне светлеющего неба за окном, человек за чертой, человек без визитной карточки, думал Эйвери.

– Мы можем разжечь камин? – спросил он и пошел по коридору к шкафу, в котором Пайн держал щетки и тряпки. Там были дрова и несколько старых газет. Он вернулся и присел перед камином, разгребая уголья и ссыпая пепел через решетку, как бы он делал в своей квартире на Рождество. – Не знаю, так ли уж разумно, что они встретились в аэропорту? – спросил он.

– Дело было срочное. После донесения Джимми Гортона очень срочное. И сейчас тоже. Мы не должны терять ни секунды.

Эйвери поднес спичку к газете и смотрел, как она загорелась. Как только занялись дрова, дым нежно коснулся его лица, и глаза за очками стали слезиться.

– Откуда им знать, куда летел Лансен?

– Полет был по расписанию. Разрешение на посадку он получил заранее.

Подбросив угля в огонь, Эйвери встал и ополоснул руки в раковине в углу, потом вытер платком.

– Я давно прошу Пайна выдать мне полотенце, – сказал Леклерк. – Работы у них маловато, вот что хуже всего.

– Ладно, ничего. – Эйвери сложил мокрый платок в карман. В кармане стало мокро и холодно. – Может, теперь работы у них прибавится, – заметил он без иронии.

– Я думал поговорить с Пайном, чтобы он постелил мне здесь. Тогда здесь было бы нечто вроде штабного кабинета. – Леклерк говорил осторожно, словно боялся, что Эйвери испортит ему удовольствие. – Вечером сможете позвонить мне сюда из Финляндии. Если пленка будет у вас, скажете просто «дело сделано».

– А если нет?

– Скажете «дело не сделано».

– Это звучит почти одинаково, – возразил Эйвери. – Особенно если будет шуметь в трубке – что «сделано», что «не сделано».

– Тогда скажете «они не заинтересованы». Скажете что-нибудь отрицательное. Вы понимаете, что я имею в виду».

Эйвери поднял пустой ящик для угля:

– Отнесу Пайну.

Он пошел через дежурную комнату. За уставленным телефонами столом дремал клерк в форме ВВС. По деревянной лестнице он спустился к входной двери.

– Босс просит немного угля, Пайн.

Швейцар встал, как всегда, когда с ним разговаривали, и стоял навытяжку словно у своей койки в казарме.

– Виноват, сэр. Не могу оставить дверь.

– Боже мой, я пригляжу за дверью. Мы наверху замерзаем.

Пайн взял ящик для угля, застегнул мундир и скрылся внизу. В последнее время он не насвистывал.

– Надо постелить ему в кабинете, – прибавил Эйвери, когда вернулся Пайн. – Может быть, скажете дежурному, когда проснется. Ах да, и полотенце. У Леклерка должно быть полотенце возле умывальника.

– Да, сэр. Как приятно видеть наш старый Департамент опять на марше.

– Где здесь рядом можно позавтракать? Есть что-нибудь поблизости?

– Кадена, – с сомнением ответил Пайн, – но боюсь, это не для босса, сэр. – Он ухмыльнулся. – В старое время у нас была столовая. Сосиски с хлебом.

Было без четверти семь.

– Когда открывается «Кадена»?

– Не знаю, сэр.

– Скажите, вы вообще знаете мистера Тэйлора? – Он чуть не сказал «знали».

– Разумеется, сэр.

– А жену его видели когда-нибудь?

– Нет, сэр.

– На кого она похожа? Не представляете себе? Не слышали чего-нибудь?

– Не знаю, что вам сказать, сэр. Весьма прискорбное дело, да, сэр.

Эйвери смотрел на него с большим удивлением. Наверно, Леклерк сказал, подумал он, и пошел наверх. Рано или поздно придется позвонить Саре.

Глава 3

Решили где-нибудь позавтракать. Леклерк не захотел идти в «Кадену», и они очень долго куда-то шли, прежде чем им встретилось другое кафе, хуже «Кадены» и более дорогое.

– Я не помню его, – сказал Леклерк. – Как странно. Он опытный радист, это точно. Или был в то время.

Эйвери думал, что он говорит о Тэйлоре.

– Сколько, вы сказали, ему лет?

– Сорок, можете чуть больше. Хороший возраст. Данцигский поляк. Естественно, говорит по-немецки. Не такой сумасшедший, как вообще славяне. После войны какое-то время валял дурака, потом взял себя в руки и купил гараж. Должно быть, неплохо зарабатывает.

– Ну, раз так, зачем ему…

– Чепуха. Еще скажет спасибо, должен, во всяком случае.

Леклерк заплатил и счет положил в карман. Когда они выходили из кафе, он что-то сказал о заработке и счете, который представит в бухгалтерию.

– Вы можете требовать дополнительную оплату за ночную работу. Или за время на объекте.