За борт!, стр. 89
Слишком поздно было повторять фокус с веревкой. Он лихорадочно протолкнул Марголина через люк в крышке лифта, прижал к груди и начал по металлической лестнице подниматься к крошечному светлому квадрату над головой, до которого были словно бы мили.
Тут он вспомнил, что привязал Лорен на верхней палубе, чтобы она не упала в море. Когда баржа утонет, Лорен утонет вместе с ней.
За страхом таится отчаяние, а за отчаянием безумное стремление выжить, способное вырваться за все пределы страдания и усталости.
Некоторые сдаются перед безнадежностью, некоторые пытаются забыть о ее существовании, и лишь немногие признают ее, но отказываются сдаваться.
Глядя, как пена гонится за ним по шахте лифта, Питт напрягал всю волю, чтобы спасти Марголина и Лорен. Ему казалось, что руки вырываются из плечевых суставов.
Белые пятна мелькали перед глазами, боль в треснувших ребрах перестала быть просто болью и превратилась в нестерпимую муку.
Руки скользнули по ржавчине, и Питт едва не опрокинулся в воду, бурлящую у его ног. Так легко было отказаться от борьбы, сдаться, разжать руки и упасть в забвение, избавиться от муки, терзающей тело. Но он держался. Скоба за скобой поднимался он наверх, и с каждым шагом Марголин становился все тяжелее.
Слух у Питта частично сохранился, и он услышал странный звук, который принял за гудение крови в голове. Море поднялось выше его ног, баржа содрогнулась, грозя вот-вот уйти под воду.
Кошмарный мир сомкнулся вокруг него. Вверху показалась какая-то черная тень, Питт протянул руку, и ее ухватила другая рука.
ПОДВЕДЕНИЕ ИТОГОВ „ЛИФТОНИК QW-607“
Глава 75
Спикер Алан Моран, непрерывно улыбаясь, ходил по Восточному залу Белого дома, беседуя с помощниками и советниками из ближнего круга. Он ждал заседания сената.
Он поздоровался с группой партийных руководителей, но потом извинился, заметив, что в зал вошли государственный секретарь Дуглас Оутс и министр обороны Джесс Симмонс. Моран направился к ним, протягивая руку; Оутс не ответил на этот жест.
Моран пожал плечами. Он мог позволить себе не обращать внимания на подобные оскорбления.
— Что ж, похоже, вы не настроены приветствовать Цезаря, но у вас нет и возможности похоронить его.
— Вы напомнили мне старый гангстерский фильм, который я видел мальчишкой, — ледяным тоном сказал Оутс. — Название фильма вам очень подходит.
— Правда? И что это за кино?
— „Маленький Цезарь“.
Улыбка Морана превратилась в свирепый оскал.
— Вы принесли заявление об отставке?
Оутс частично извлек конверт из внутреннего нагрудного кармана.
— Оно у меня с собой.
— Можете оставить его себе! — рявкнул Моран. — Я не доставлю вам удовольствия благородно уйти. Через десять минут после принятия присяги я проведу пресс-конференцию. Заверю нацию в законности смены власти и сообщу, что вы и остальные члены правительства президента вступили в заговор с целью установления диктатуры, и первым моим приказом станет ваша отставка.
— Иного мы и не ожидали. Честность никогда не была вам свойственна.
— Никакого заговора не было, и вы это знаете, — гневно сказал Симмонс. — Президент стал жертвой советского заговора с целью контроля над Белым домом.
— Это совершенно не важно, — злорадно ответил Моран. — К тому времени как станет известна правда, ущерб, нанесенный вашей репутации, будет невосполнимым. Вам больше никогда не работать в Вашингтоне.
Прежде чем Оутс и Симмонс смогли ответить, подошел помощник и что-то сказал Морану на ухо. Моран злобно отмахнулся от своих недругов и обернулся. Потом прошел в центр зала и поднял руку, призывая к тишине.
— Леди и джентльмены! — провозгласил он. — Мне только что сообщили, что сенат проголосовал за осуждение необходимыми двумя третями голосов. Наш больной президент смещен со своего поста, а вице-президент отсутствует. Пришло время привести наш дом в порядок и начать все заново.
Словно по сигналу, со своего места встал председатель верховного суда Нельсон О’Брайен, разгладил черную мантию и откашлялся. Все окружили Морана, а его секретарь протянул Библию, которая уже была объявлена как его настольная книга.
В этот миг в дверях показались Сэм Эммет и Дэн Фосетт. Они вошли и остановились. Потом увидели Оутса и Симмонса и подошли.
— Есть новости? — с тревогой спросил Оутс.
Эммет покачал головой.
— Никаких. Генерал Меткалф приказал перекрыть связь. Я не смог дозвониться до Пентагона и выяснить, почему он это сделал.
— Значит, все кончено.
Никто не ответил. Все повернулись и в бессильном гневе смотрели, как Моран поднял правую руку, чтобы принести присягу. Его левая рука лежала на Библии.
— Повторяйте за мной, — монотонно заговорил председатель верховного суда О’Брайен. — Я, Алан Роберт Моран, торжественно клянусь…
— Я, Алан Роберт Моран, торжественно клянусь…
— …верно исполнять обязанности президента Соединенных Штатов, — бубнил О’Брайен.
Неожиданно зал за Оутсом стих. Моран перестал повторять за судьей текст клятвы. Оутс с любопытством повернулся и осмотрел толпу. Все, оцепенев, смотрели на вице-президента Винсента Марголина, шедшего сквозь толпу. Перед ним шел Оскар Лукас. За ним — генерал Меткалф и адмирал Сандекер.
Поднятая рука Морана медленно опустилась, лицо стало пепельно-серым. Тишина заполнила зал, как изолирующее облако. Марголин шел к верховному судье, и потрясенная публика расступалась перед ним. Бросив на Морана ледяной взгляд, Марголин улыбнулся остальным.
— Спасибо за репетицию, — сердечно сказал он. — Думаю, я могу начать с этого места.
Глава 76
13 августа 1989 года Нью-Йорк
Питт медленно вошел в просторный вестибюль Всемирного торгового центра. Сал Касио ждал его. Он оценивающе посмотрел на Питта. Ему не приходилось видеть человека, столь близкого к физическому истощению.
Питт шел устало, волоча ноги, как человек, слишком многое испытавший. На нем был чужой плащ, на два размера меньше, чем нужно. Левая рука висела на перевязи, правую он прижимал к груди, словно не давая ей рассыпаться, а на его лице было смешанное выражение боли и торжества. Глаза его зловеще блестели, и Касио узнал огонь мщения.
— Рад, что вы смогли прийти, — сказал Касио, не комментируя состояние Питта.
— Это ваш праздник, — ответил Питт. — Я лишь сопровождающий.
— Будет правильно, если мы завершим дело вместе.
— Я ценю вашу вежливость. Спасибо.
Касио повернулся и провел Питта к частному лифту. Достав из кармана маленький передатчик, он набрал нужный код, и дверь открылась. Внутри ждал лифтер. Он был без сознания и связан кожаным ремнем. Касио перешагнул через него и раскрыл полированную медную дверцу, на которой было выгравировано „Лифты Лифтоник, QW-607“. Касио перестроил управление и нажал кнопку 100.
Лифт поднимался как ракета, и в ушах у Питта трижды щелкнуло, прежде чем кабина замедлила ход и остановилась. Дверь открылась, впуская их в роскошно обставленную прихожую „Морских перевозок Бугенвиль инк.“.
Прежде чем выйти, Касио с помощью своего передатчика снова перенастроил управление лифтом. Потом повернулся и ступил на толстый ковер.
— Мы пришли для переговоров с Мин Корио, — самым прозаичным тоном сказал Касио.
Женщина подозрительно осмотрела их, особенно Питта, и раскрыла журнал записи в кожаном переплете.
— В расписании мадам Бугенвиль сегодня вечером нет никаких встреч.
На лице Касио появилось обиженное выражение.
— Вы уверены? — спросил он, наклоняясь над столом и заглядывая в журнал.
Женщина показала на пустую страницу.
— Тут ничего не…
Касио ребром ладони ударил ее по шее, и она упала головой и плечами на стол. Касио сунул руку ей под блузку и извлек карманный автоматический пистолет 25-го калибра.
— По ней не скажешь, — объяснил он, — но она из службы безопасности.