Дом на орбите, стр. 8

Спать в невесомости приходится в мешках, прикреплённых к лежанкам. Иначе во сне уплывёшь нечаянно в другую комнату. Спать можно, конечно, в любом положении. Хоть стоя, хоть вниз головой. Ощущение будет одинаковое, голова не затечёт.

Космонавт Волков писал в своём дневнике: «Жора спит в мешке, руки высунул, и они как-то странно торчат вверх. Всплыли».

Но самая большая проблема здесь — это еда. Конечно, об обычных тарелках и стаканах и речи быть не может. Тарелку, впрочем, закрепить на столе можно. Но как закрепить на тарелке суп? Или даже котлету? Улетают!

Кстати, супы, напитки и вообще жидкости держать открытыми здесь вообще нельзя. Вот, например, вода в бутылке. Она не стекла на дно бутылки, как ей положено. Она расползлась по стенкам ровным слоем. А воздушный пузырёк собрался в шарик в серединке. Если бутылку открыть и чуть тряхнуть, вода вылезет наружу. Не выльется, а именно «вылезет» странными, блестящими шариками. И они отправятся летать по комнате. Как мыльные пузыри. Но мыльный пузырь коснётся лица — не страшно, он лопнет — и останется лишь чуть влажное пятнышко. А эти водяные шарики не пустые внутри, а сплошные. Шарик величиной с апельсинчик залезет за шиворот — считайте, что вам вылили туда полстакана воды. Надо переодеваться.

Вода здесь хранится только в закрытых ёмкостях, например, в резиновых мешках с трубочкой. Открывайте краник и сосите, как из соски. А умываться можно, только вытираясь влажными салфетками. Зубы лучше чистить особой, съедобной зубной пастой.

Вся жидкая пища — супы, кофе, соки — здесь хранится в «тубиках», из которых космонавты просто «сосут» её, выдавливают в рот.

Твёрдая пища разделена ещё на Земле на маленькие кусочки, завёрнутые в целлофан. Мясные блюда приготовлены с соусом, застывающим, как студень. Хлеб нарезан, чтобы каждый кусочек брать сразу в рот, не откусывая. Чтобы не было крошек.

Несмотря на все эти трудности, меню космонавтов всё же очень разнообразное. У них в холодильниках хранятся и бифштексы, и куры, и разные паштеты, и даже вобла. Конечно, очищенная. Много всяких кондитерских изделий. Много фруктовых соков и молочных продуктов. У космонавтов есть электропечка, в которой они разогревают свой обед, прежде чем его распаковать.

После еды они немедленно и очень старательно собирают отходы, бумажки, коробочки, пустые тубы, салфетки и прячут их в специальные контейнеры. Тут уж это не просто аккуратность, а средство самозащиты. Сами понимаете, что будет, если мусор разлетится по комнатам.

Вообще невесомость оказалась далеко не безобидной.

Человеческий организм, попав в условия невесомости, начинает перестраиваться. Человек худеет. Ноги его от бездействия слабеют. Да и не только ноги. Всё тело становится дряблым, как при долгом лежании в постели. Кости становятся хрупкими. Ещё бы. Они здесь не испытывают нагрузки. Мышцы работают мало. А от бездействия все органы слабеют. На Земле человек, пролежавший в постели несколько месяцев, и то заново учится ходить.

Наши космонавты Николаев и Севастьянов после восемнадцати дней пребывания в невесомости, вернувшись на Землю, вообще первое время не могли встать на ноги. Они у них подкашивались, как ватные. Отвыкли от тяжести.

Чтобы уменьшить вредное изнеживающее действие невесомости, учёные придумали разные средства. Во-первых, они рекомендуют космонавтам побольше заниматься в космосе физкультурой. В основном, с эспандерами. Во-вторых, они придумали для них особые нагрузочные костюмы «пингвин». В эти плотно облегающие костюмы вшиты резинки, стягивающие тело в клубочек. Чтобы в таком костюме держаться прямо, приходится всё время слегка напрягать мышцы. А это как раз и нужно, чтобы они не слабели.

Делают на орбитальных станциях и «бегущую дорожку». Это прочная широкая лента, соединённая концами в кольцо. На полу установлены ролики. Лента надета на них, и когда электромотор вращает ролики, лента движется. Космонавт встаёт на неё ногами. Чтобы не уплыть, пристёгивается эластичными тяжами. Они заменяют космонавту его вес, тянут за пояс и за плечи вниз к полу, прижимают к «дорожке». Она под космонавтом бежит назад. А он по ней бежит вперёд. Получается бег на месте, как бывает, когда вы на эскалаторе метро пытаетесь бежать навстречу его движению. На «бегущей дорожке» можно не сходя с места пробежать хоть пять километров.

Нужно сказать, что не все легко переносят невесомость, особенно в первый момент. Многим кажется, что их подвесили вниз головой. У некоторых наступает лёгкая тошнота. Первые день — два космонавты обычно привыкают к невесомости. А потом почти все чувствуют себя хорошо.

Итак, с бытом дома на орбите мы познакомились. Теперь поплывём к иллюминаторам и посмотрим, что там видно.

6. ВИЖУ ЗЕМЛЮ!

Мы подплыли к круглому иллюминатору. Держимся руками и ногами за поручни, чтобы нас не отнесло в сторону. Смотрим. Внизу — что-то чёрное. Наверху — что-то белое. Резкая граница между ними, чуть провисающая книзу. Что такое?

Белое — это Земля! Но почему она наверху? Да это мы сами виноваты. Не с той стороны подплыли и оказались по отношению к Земле вверх ногами. Переворачиваемся. Вот теперь всё стало на место. Земля, как положено, внизу, под нами. Чёрное небо наверху, над нами. Так как-то привычнее.

Звёзд на небе не видно. Разглядеть их мешает слишком яркая Земля.

Земной шар весь в ослепительно белых облаках. Мы видим их сверху, с большой высоты, и они похожи на вату, в беспорядке разбросанную по полу. Местами — крохотные комочки. Местами — рваные клочки.

Между этими клочками «ваты» видна сама Земля. Она тёмная. И разноцветная. Где серая, где тёмно-зелёная, где коричневая, где песочного цвета. Вся какая-то лоскутная, пятнистая.

Как всё это красиво! И как всё чётко, хорошо видно! И как далеко видно! Горизонт — то место, где поверхность земного шара уходит от нас «на ту сторону», — с такой высоты очень далёк. Мы летим на высоте около трёхсот километров. И горизонт отстоит от нас почти на две тысячи километров! Пролетая над Ленинградом, мы видели бы в туманной дымке на горизонте Чёрное море, Кавказские горы. Вот здорово!

Мы летим над сибирской тайгой. В разрыве между облаками видны морщины серых гор, тёмный бархатный ковёр лесов, тонкие ветвистые чёрные нитки рек.

Любопытно, что, хотя мы и мчимся с огромной скоростью восемь километров в секунду, поверхность Земли проплывает под нами довольно медленно. Так же, как под крылом самолёта ТУ–104, когда он летит на высоте семь километров. Почему? Да потому, что хотя скорость наша в сорок раз больше, чем у самолёта, но во столько же раз больше и высота.

С высоты в триста километров каждое пятнышко на Земле кажется в сорок раз мельче, чем с самолёта. И если вы думаете, что вон та чёрная, чуть извилистая полоска — это река, ошибаетесь. Это озеро Байкал, шириной в полсотни километров!

Вернувшись из этого полёта домой, вы, наверное, захотите рассказать товарищам, какой величины кажутся с орбиты разные детали земной поверхности. Пошлите их на балкон десятого этажа, а сами останьтесь внизу. Пусть они смотрят с балкона вниз и воображают, что смотрят на Землю с борта орбитальной станции.

Высота нашего полёта — триста километров. Высота балкона — тридцать метров, в десять тысяч раз меньше. Значит, и все детали земной поверхности мы должны изображать во столько же раз более мелкими. Говоря научно — в масштабе одна десятитысячная. Один километр у нас будет равен всего десяти сантиметрам.

Разложите на земле шёлковую ленточку шириной 4–5 сантиметров. Для ваших товарищей на балконе это будет «река Нева», протекающая в городе Ленинграде. Ширина её на самом деле около полукилометра.