Уиллоу, стр. 27

— Может, он не рассказывает тебе по какой-то другой причине. Возможно, он жалеет тебя. Если бы это были мы с Ребеккой через десять лет, то мне было бы жаль ее. Я бы сожалел, что мои родители были рядом, чтобы помочь мне повзрослеть, но не ей.

— Возможно. — Уиллоу не убеждена. — Но это не единственная вещь. Что насчет этого? Я отдаю Дэвиду ну, Дэвиду и Кэти, большую часть заработанных денег. Не так много, этого, вероятно, хватает только на то, чтобы оплатить за свет и одну пачку подгузников. Не думаю, что Изабель — моя племянница — была запланирована. — Она краснеет. Опять. — И я, живущая с ними, явно не была запланирована. Я имею в виду, столько дополнительных расходов. И, пока не придет страховка родителей, и просто обязана помочь. Но Дэвид всегда злится, когда берет мои деньги. Почему он просто не может сказать, что этого недостаточно?

— Я думаю, ты глубоко ошибаешься. — Гай качает головой. — Спорю, дело совершенно в другом, он, наверно, чувствует вину за то, что должен забирать твои деньги.

— Он чувствует вину? — Уиллоу недоверчива. — Он не единственный, кому следует чувствовать вину!

— Дело в этом? Я имею в виду, поэтому ты режешься? — Гай смотрит на нее. — Потому что чувствуешь себя виноватой?

— Дело совершенно не в этом, — говорит Уиллоу. Ей не нравится тот оборот, который принял разговор. Она думала, что они уже прекратили анализировать ее.

— Это...

— Могу я получить свои лезвия обратно?

— Конечно. Хорошо. Все что скажешь. — Гай внезапно привстает. Он лезет в рюкзак за ее вещами.

— Извини, но об этом нелегко говорить. Я не могу просто объяснить это тебе, и я даже не...

— Забудь, — прерывает Гай. — Я не могу поверить, что отдаю их тебе. Держи! — Он кидает ей коробки с лезвиями.

Уиллоу даже не пыталась поймать их. Она чувствует себя оскорбленной, наблюдая, как коробки, открываясь, падают на землю, как трава покрывается блеском металлических лезвий. Но она слишком нуждается в своих лезвиях и, не обращая внимания на смущение, начинает копошиться в земле, пока все до единого лезвия не оказываются у нее в руках.

— Я не должен был этого делать, — произносит Гай. — Просто... Я не понимаю. Я совсем ничего не понимаю.

— Я тоже не всегда это понимаю. — Уиллоу долго смотрит ему прямо в глаза. Потом она отворачивается и прячет лезвия в сумку, замечая про себя, что ей придется прочистить их перед тем, как использовать…

— Ты не делала этого с тех пор, как я увидел тебя в библиотеке, так? Что тебя остановило? Может тебе следует попытаться и разобраться в том, что тебя останавливает. Как тогда тебе удалось контролировать себя?

— Откуда ты знаешь, что я делала, а что — нет? — огрызается Уиллоу. — И что заставляет тебя думать, что ты можешь так легко меня раскусить?

— О, понятно. — Голос Гая более чем едкий. — Полагаю, я был глуп. Я просто подумал, что, поскольку дал слово и не рассказал твоему брату, ты выполнишь свою часть сделки.

— Я никогда тебе ничего не обещала, — злобно говорит Уиллоу.

— Ладно. Ты права. Нет, действительно. — Гай держит руки перед собой. — Думаешь, я ошивался у телефона, ожидая твоего звонка? Прости, но обычно со мной не происходят такие вещи. Я просто подумал, что ты сдержала свое слово, и был действительно рад, что ты больше не причиняла себе вред. — Он останавливается и делает глубокий вздох. — Слушай, это выше моих сил. Я могу попытаться быть твоим другом, но ты сама по себе со всем остальным.

— Я не резалась с тех пор, как увидела тебя. — Уиллоу вдруг отчаянно пыталась убедить его в этом, заполучить его хорошее расположение, заставить его снова улыбнуться ей. Она не знает, как именно разговор коснулся этой темы, но она точно знает, что не в восторге от этого.

— Хорошо. — Но он говорит так, будто бы ему действительно все равно. Он встает и начинает собирать свои вещи.

— Пожалуйста, не уходи, — выпаливает Уиллоу.

— Почему? — Он решительно смотрит на нее.

Почему?

Он прав, разве нет? Разве не она хотела быть одной? Разве не она хотела оттолкнуть его при первой встрече? Разве не она оградила себя от лишних эмоций и чувств?

Единственный за семь месяцев раз, когда она смеялась, был именно в его компании. Когда он с ней, она может забыть об искушении лезвием больше, чем на пять минут. И когда она разговаривает с ним, она действительно чувствует связь, не просто обмен словами как с другими.

Но Уиллоу не уверена, что может рассказать ему что-либо из этого. Она должна сказать что-нибудь, что послужило бы ему причиной. Что-нибудь, что возможно заставило бы его остаться, но ее разум пуст. Он отходит от нее, еще несколько секунд и будет слишком поздно.

— Подожди секунду! — Уиллоу хватает его за ногу. — Не уходи, ладно? Потому что, потому что...

— Потому что, что? — Он все еще говорит не очень дружелюбно, но, по крайней мере, никуда не уходит.

— Э, потому что знаешь что? Ты никогда не рассказывал мне, ну, какой рассказ о Шерлоке Холмсе твой любимый, — она запинается.

Уиллоу закрывает глаза. Она не может поверить в то, как это глупо звучит, как бессмысленно. Не дай Бог ему подумать, что она пытается казаться остроумной или что-то типа того. Почему она должна вынуждать единственного своего союзника? Она сжимает одно из лезвий, которые подобрала с травы.

— Ты серьезно? — спрашивает Гай. Уиллоу открывает глаза и поднимает на него взгляд. Она видит, что он начинает смеяться.

— Типа того, — произносит она слабым голосом.

— Ты просто...

Сумасшедшая, жалкая, странная.

— Ты просто так отличаешься от всех, разве нет? — Сейчас он действительно смеется, но в хорошем смысле.

— Это была твоя первая мысль?!

— Хорошо. — Гай снова присаживается. — Раз уж ты спросила, "Собака Баскервилей".

— Что?

— Мой любимый Шерлок.

— О! О, верно!

— Уиллоу?

— Мм?

— Я имел в виду то, что сказал...

— О том, что я не прекращаю делать порезы? О том, что всё это как бы выше тебя? Не беспокойся, я знаю, что...

— Нет, — прерывает ее Гай. Он поднимает ее руку, ту, в которой зажата бритва. Он не пытается забрать ее лезвие, он просто накрывает ее руку своей.

— Тогда о чем? — Уиллоу смущена. — Потому что я...

— О том, чтобы быть действительно счастливой тебе не надо причинять себе боль.

— О, — поизносит Уиллоу через секунду. Она не отпускает лезвие, она едва ослабляет хватку, но накрывает руку Гая своей рукой.

Глава 8

Господи, как больно!

Лицо Уиллоу искажается от боли, когда она плавным движением пытается снять повязку, наложенную Гаем. Нет пределу ее удивления, когда после стольких опытов с бритвой, меньшие вещи могут причинять настолько сильную боль.

Конечно, то, как жжет пластырь — ничто в сравнении с ударом ножа. Это всего лишь маленькое раздражение, совсем не то, что ей на самом деле хочется.

Уиллоу критично оглядывает рану. Её удивляет, что этот порез выглядит так незначительно по сравнению с другими ее рваными ранами. Похоже, повязка способна залечить порезы всего за день. Другие отметины на ее коже выглядят далеко не так же хорошо.

Очевидно, Гай кое-что да знает о перевязках. — Уиллоу, — зовет снизу Кэти. — Тебе лучше поторопиться, а то опоздаешь в школу.

Да, да.

Уиллоу берет свой рюкзак и начинает спускаться вниз. Она слышит возню Дэвида на кухне и милый лепет Изабель, пока Кэти кормит ее. Она останавливается и садится на третью ступеньку, чтобы лучше слышать происходящее.

Все звучит нормально, все звучит хорошо. Именно так все и должно быть — они просто молодая семья, которая готовится встретить день.

Уиллоу ненавидит присоединяться к ним, потому что знает, как только она войдет на кухню, иллюзия разрушится. Ее присутствие напоминает каждому, что здесь катастрофически что-то не так, это не просто обычная семья, занятая своими делами. Эта семья другая. Разрушенная семья.