Глиняный конверт, стр. 21
Бахдилим остановился на несколько минут у порога, вглядываясь в темноту. Никого нет. Мягко ступая, неслышными шагами он пересек двор, вошел в посольские комнаты и, подойдя к спящему Тарибу, тихо тронул его за плечо.
— Кто там? — встревоженно спросил Тарибу.
— Тихо! Не зажигай огня. Это я, Бахдилим. Вот письмо. Отдай твоему купцу, пусть отвезет, да поскорее... — И, сунув в руку Тарибу глиняную табличку, Бахдилим так же неслышно удалился, как вошел.
Рано утром Тарибу разбудил Белидинама и передал ему табличку, принесенную ночью.
— Нужно отвезти письмо. Когда поедешь?
— Распродам товары, вернемся...
— Это долго, — прервал его Тарибу. — Письмо срочное. Оставь с товаром кого-нибудь, а сам отправляйся немедленно.
— Не могу сразу ехать. Пошли с гонцом.
— Нельзя. Гонца поймают, заберут письмо. А тебя не тронут: ты купец.
Белидинам поморщился:
— Наратум первый раз в Мари, не справится один.
— Нужно ехать, — настаивал Тарибу, — отдашь письмо в руки Хаммурапи. Благодарность владыки дороже барышей.
— Придется ехать, — согласился наконец Белидинам.
На прощанье Тарибу дал Белидинаму царское кольцо — оно будет служить ему пропуском во дворец.
К вечеру купец закончил все дела, дал указание Наратуму, как торговать, и оставил ему в помощь Рибамили. На другой день он на рассвете вместе с Наби-Сином отправился вниз по реке, в Бабили.
Через неделю к вечеру Белидинам вернулся домой. Уже подъезжая к Бабили, Белидинам увидел, что идет усиленная подготовка к войне. За стенами Бабили было собрано большое войско. Вокруг горели костры, воины собирались расположиться на ночлег прямо под открытым небом; в шатрах отдыхали начальники отрядов.
Утром Белидинам отправился во дворец. Несмотря на ранний час, на улицах было много народа, чаще всего встречались военачальники, проходили отряды воинов, торопливо пробегали чиновники. Чем ближе подходил Белидинам ко дворцу, тем тревожнее было у него на душе. Из ворот то и дело выходили гонцы — они везли царские письма и приказы во все концы государства. У стен дворца расположилась лагерем целая армия, охрана у ворот была усилена. Ко дворцу подошла небольшая группа людей, впереди был толстый пожилой человек. Высокий шлем плотно сидел на его голове, ручка длинного ножа была украшена золотом и разноцветными камнями. Судя по всему, это был главный начальник войск. Стража почтительно расступилась перед ним, и он важно прошел во дворец. Свита последовала за ним.
Белидинам подошел к воротам.
Стражник резко спросил, кто он, и был готов уже грубо оттолкнуть Белидинама, но тот показал царское кольцо, и стражник пропустил его.
Белидинам прошел в канцелярию около царской приемной. Здесь было полно народу, и оттого, что все громко разговаривали, в комнате стоял невероятный шум. Чиновники то и дело пробегали через комнату. Хаммурапи находился рядом, в своей приемной. Он громко и сердито с кем-то разговаривал. И вдруг Белидинам совершенно отчетливо услыхал, как Хаммурапи гневным голосом закричал: «Так ты скажи ему, что если суда не прибудут вовремя в Бабили, то за это он ответит своей головой. И виноват будет не начальник судов, а строитель, который не выполнил приказа и не построил в срок суда!..»
И тотчас же из царской комнаты вышел Авиль-Нинурта.
— Уже вернулся? Так скоро? — удивился он, увидев Белидинама.
— Я привез письмо. От Бахдилима. Тарибу велел доставить его как можно скорее.
— Неси письмо... Или нет! Я отдам его сам. Царь гневен сегодня... — И с этими словами Авиль-Нинурта опять вошел в приемную.
Хаммурапи сидел у столика и диктовал Улли приказ о сборе ополчения. Увидев Авиль-Нинурту, царь с недоумением спросил:
— Зачем опять пришел?
— Бахдилим прислал донесение.
— Кто принес?
— Белидинам. Купец.
— Читай! — обратился царь к Улли, передавая ему табличку.
По мере того как Улли читал, лицо Хаммурапи багровело, и он начинал уже задыхаться от еле сдерживаемого гнева.
— «...Зимрилим собирает войско и готовит войну против своего брата Хаммурапи!..» — кончил читать Улли.
— А-а-а! — грозно закричал Хаммурапи. — У нас враг во дворце. Кто смел сообщить о союзе с Алеппо Зимрилиму? Немедленно найти его и наказать!..
— Ты забыл, мой господин, что у тебя во дворце живет Ярим-Адду, он отправил гонца в Мари... — почтительно сказал Улли, стараясь успокоить разгневанного царя.
— Кто выпустил его из города, этого гонца?! Я велел тебе следить за послом, а ты, Авиль-Нинурта, пренебрег моим приказом!
— Я уже докладывал тебе, мой господин, что гонца поймали и убили, но письма при нем не нашли.
— Значит, плохо искали, если Зимрилим получил его.
Хаммурапи встал и несколько раз прошелся по комнате.
Авиль-Нинурта и Улли почтительно стояли, ожидая дальнейших распоряжений.
— Вот что,— сказал Хаммурапи, немного успокоившись,— ты, Авиль-Нинурта, вели позвать ко мне главного начальника всех войск. Он здесь, во дворце. Надо готовиться к походу. Через час собери всех на военный совет. Ярим-Адду и всех его людей посади под стражу, в тюрьму. Да смотри, чтобы никто с ними не говорил. Следи, чтобы не было новых донесений Зимрилиму. А ты, Улли, садись. Надо сообщить в Алеппо. Пусть царь соберет своих людей и немедленно шлет их в Мари. Пора начинать.
— Значит, война? — спросил Авиль-Нинурта.
— Нельзя терять времени. Зимрилим обо всем предупрежден. Надо начинать, пока он не успел еще собрать силы, не нашел себе союзников. Через три дня наше войско должно выступить в поход на Мари.
ПИСЬМО
В углу двора под навесом сидят сгорбленный старик и высокий, худой мальчик. В жилистой руке старика глиняная табличка, правой рукой он держит тонкую палочку— каламу — и пишет под диктовку мальчика. Рука старика дрожит, клинописные знаки неровными строчками ложатся на мокрую глину. Писец стар и немощен; он давно уже не работает, но мальчик упросил его написать письмо.
— «Наби-Сину скажи: так говорит Залилум. Вот уже год, как мы с хозяином ушли из Мари и живем в Сузах. Я хотел еще раз увидеть тебя, но к нам приходил Рибамили. Он сказал, что ты с отцом вернулся домой. Я остался у хозяина. Все знали его в Мари. Он делал из камня статуи богов и царей, их ставили в храмы и во дворец. Он умел вырезать на кости и по дереву красивые узоры. Хозяин обещал научить меня своему ремеслу.
А потом пришла беда. Сначала всех сыновей хозяина забрали в царское войско. Дома остались только хозяин с женой и я. В городе заперли все ворота, с юга пришли воины из Бабили, а у северных ворот стояло войско Алеппо. Был голод. Не было ни хлеба, ни муки, ни овощей. Всё съели. Ловили даже собак и ворон. А потом воины из Бабили заперли воду, стало совсем плохо. У богини в храме в чашу больше не наливалась вода. Все говорили: это богиня дает знак — все погибнут. Только мой хозяин смеялся. Он сам делал эту статую из камня и провел в нее трубку, чтобы жрецы могли незаметно наливать в чашу воду, как будто она течет сама. А когда не стало воды, нечего было наливать.
Потом воины Хаммурапи сделали подкоп и ночью ворвались в город. Они открыли северные ворота, и оттуда вошли воины Алеппо. На улицах была война. И вдруг ночью стало светло как днем. Воины захватили дворец и зажгли его, а потом был пожар во всем городе. Много людей погибло. Войско Зимрилима было разбито, одних убили, другие попали в плен, а сам царь убежал, и никто не знал, где он. Тогда, кто мог, все убежали из города. Мы тоже успели уйти с хозяином. Жена его умерла по дороге. А мы вдвоем пришли в Элам, и вот теперь уже год живем в Сузах. Один купец пустил нас жить в сарай у него во дворе. Теперь он едет в Бабили и берет с собой раба, моего друга Шуа. Он обещал найти тебя и отдать тебе это письмо. И вот я пишу тебе. Люди сказали мне, что если кто-нибудь из Бабили поедет в чужую страну и найдет там раба-вавилонянина, а потом привезет его в Бабили, то этот раб станет свободным человеком.