Быть котом, стр. 15
Барни уперся хвостом в дверь. Нужно выбираться отсюда, пока мисс Хлыстер не закончила свой рассказ (давайте договоримся называть ее все так же: мисс Хлыстер, потому что ее кошачье имя, Карамелька, — это что-то вкусное, мягкое, сладкое и сахарное, а в данном случае это несколько неуместно). Но как сбежать отсюда? Дверь заперта. Окно тоже закрыто, да и в любом случае оно слишком высоко. Безнадежно!
— Пожалуйста, не трогайте меня!
Но мисс Хлыстер его не слушала. Она встала и вышла из-за стола, идеально прямая, как балерина, и, неслышно ступая, двинулась к Барни.
— Так что я дождалась того момента, когда у нее выдался особо трудный день на работе. Долго ждать не пришлось. И я уже знала, что делать. Мне нужно было притвориться, что моя жизнь очень проста и приятна. Я растянулась на коврике возле камина, и тогда она загадала желание. А я вспомнила о том, что мне пришлось пережить, и загадала ответное желание… Вот и все!
Барни слышал, как школьники шумели на спортивном поле, готовясь к утреннему матчу по регби. Впервые в жизни ему захотелось быть там, среди них.
— Но я никогда не обижал кошек! — воскликнул Барни.
— Ты человек и остаешься человеком даже в теле кота, — голосом, колючим, как утренний мороз, отрезала мисс Хлыстер. — А для человека кошка — это всего лишь кошка, муравей — всего лишь муравей, а дерево — всего лишь дерево. Так что в этом я похожа на тебя: встречаю по одежке. Ты человек, и значит, ты заслуживаешь наказания, как и все люди.
— Но почему именно я? Вы всегда ко мне придирались! Почему?!
— Ах, тебе нужна причина. Как мило! Как это по-человечески. Ну что ж, могу назвать тебе одну причину, если тебе от этого станет легче. Знаешь, у меня хорошая память. Я, например, помню, как однажды, когда я была совсем котенком, за мной в парке погнался спаниель Кинг чарльз. И я помню гнусного веснушчатого мальчишку, который хохотал и даже не думал отозвать собаку. Вот. Как тебе такая причина?
Барни вспомнил тот случай.
— Но я смеялся не над кошкой… я имею в виду, не над вами… я смеялся над Гастером, моей собакой. Это было смешно, потому что я знал, что он не сможет вас догнать. Он маленький безобидный спаниель. Он никогда ни одной кошки не поймал. Он не собирался…
Но говоря это, точнее, выдавливая из себя жалкое немощное мяуканье, Барни вспомнил об огромной морде Гастера, которая нависала над ним сегодня утром, морде, на которой была написана явная готовность убить. В тот момент Гастер вовсе не казался «маленьким безобидным спаниелем».
— Простите меня, — взмолился Барни.
— О, я обязательно прощу тебя. Чуть позже, когда отнесу тебя домой и начну мастерить новую подставку для ручек…
За дверью, в коридоре, послышались шаги. Тук-тук — знакомый стук каблучков секретарши. Барни не помнил, как ее зовут.
— Помогите! — закричал он. — Помогите! На помощь!
Он совсем отчаялся. Но, может быть, в школе есть и другие бывшие кошки, не такие безжалостные? А даже если их нет, то, может быть, хоть люди обратят внимание на кошачьи вопли за закрытой дверью? Мисс Хлыстер, судя по всему, пришла в голову та же мысль.
— Чш-ш-ш! — громко прошипела она, наклонившись над Барни с раскинутыми руками на случай, если он попытается удрать. — Тихо!
— Помогите! Помогите!
К нему протянулись ее руки с длинными, похожими на когти ноготками.
Шаги остановились у двери.
Мисс Хлыстер напряглась.
И вот наконец! В дверь вежливо постучались.
Мисс Хлыстер рявкнула, едва сдерживаясь:
— Да? — И приложила палец к губам, приказывая Барни молчать. Но Барни знал, что это, возможно, его последний шанс.
— Помогите! — мяукнул он во всю силу своих легких. Прозвучал душераздирающий вопль, на который не мог не обратить внимания любой, кто хоть немного неравнодушен к кошкам.
— Я просто… мне показалось, что здесь мяукала кошка, — раздался голос секретарши из-за закрытой двери.
Мисс Хлыстер закатила глаза. Ей пришлось сдаться. Она открыла дверь.
— Нет, Дафни, нет тут никаких кошек! — рявкнула она. — А теперь, пожалуйста, исчезни и займись своей работой. Напечатай что-нибудь, что ли, я не знаю.
Барни не нужно было долго упрашивать: он знал, что еще немного — и дверь закроется. Так что он побежал. Точнее, попытался.
Но мисс Хлыстер заметила это и с молниеносной реакцией, оставшейся, видимо, от ее кошачьей жизни, распахнула дверь во всю ширину, прижав Барни к тумбочке.
— Я не… могу… дышать, — задохнулся Барни.
— Что это за шум? — удивилась Дафни, пытаясь заглянуть за плечо мисс Хлыстер.
— Это отопление шумит, — соврала мисс Хлыстер. — Что-то оно барахлит в последнее время. Видимо, с трубами что-то не то. Я уже вызвала техника. Ну, если это все…
— Да-да, — сказала Дафни. — Простите, что побеспокоила.
Последняя надежда испарилась. Дверь захлопнулась, и он смог наконец вздохнуть. Не успел он прийти в себя, как длинные ногти мисс Хлыстер впились в его спину. Она подняла его высоко в воздух.
— А теперь взгляни в окно, — сказала она с притворной заботой. — Думаю, это твоя последняя возможность увидеть солнечный свет.
Перед Барни мелькнуло поле, где мальчишки играли в регби, и деревья вдоль дороги. Машины, несущиеся мимо. Белые облака в небе манили к себе, как несбыточная мечта.
Секундой позже все это исчезло. Его бросили вниз, на холодную металлическую поверхность возле какой-то старой папки. Задрав голову, он увидел лицо мисс Хлыстер, которая улыбалась ему с таким видом, словно собиралась преподнести ему подарок.
— Все мы рано или поздно окажемся во тьме, — изрекла она. И вслед за этим задвинула ящик шкафчика, оставив Барни в самой черной темноте на земле.
В ящике
Отличное начало двенадцатого года жизни! Превратиться в кота, запертого в тумбочке чокнутой кошкой-директрисой!
— Выпустите меня!
В ответ послышался ее голос, ледяной и жесткий, как металл, на котором он сидел:
— Ох, мне очень жаль так с тобой поступать, но на самом деле ты должен быть мне благодарен. Видишь ли, я делаю ровно то, за что мне платят. Я тебя учу. Я даю тебе уроки страха и пытаюсь показать, что нужно быть осторожным со своими желаниями. И кстати, тот миф насчет того, что у кошек девять жизней, это вранье. Ты скоро это поймешь, когда я отнесу тебя домой.
— Но моя мама! Она-то ни в чем не виновата. И так папы уже нет. Если не станет еще и меня, то у нее вообще никого не останется.
— Ты кое о чем забыл, — заметила мисс Хлыстер. — Ты же кот! Так что если даже я тебя отпущу — чего я, конечно, не сделаю, — твоя мама никогда в жизни не догадается, что ты — это ты. А снова превратиться в себя ты не сможешь: не хватит сил.
— Постойте-ка… я могу снова стать собой? — встрепенулся Барни.
— Да нет же, идиот. Ты что, не слышал, что я сказала?
— Я слышал, но вы сказали, что я не смогу этого сделать, потому что у меня не хватит сил. То есть если бы я не был таким слабым, я бы мог…
— Да даже если ты доживешь до ста лет (а этого не произойдет, потому что ты всего лишь кот), ты никогда не станешь достаточно сильным.
Барни никак не мог взять в толк, о чем она говорит, но начал подозревать, что мисс Хлыстер движет не только желание мести.
— Но вы говорите, что есть способ снова стать собой?
Даже не видя ее, он почувствовал, как она улыбнулась.
— К сожалению, для тебя это считай что невозможно. Понимаешь, кот, который стал тобой, будет гораздо счастливее в твоем теле, чем ты. Ты поменялся телами с котом, который ненавидит людей так же сильно, как и я. Для тебя нет обратного билета, Барни Ив.
Интересно, она врет? Или правда нет способа снова стать человеком?
— Видишь ли, — продолжала мисс Хлыстер, — ты уже упустил свою возможность. А жизнь из этого и состоит. Из возможностей. А возможность — как кошачья дверца: упустишь момент — и все, она уже захлопнулась. Но не огорчайся! Мертвые уже ни о чем не сожалеют.