Глубины земли, стр. 38

Однажды я набросился на моего отчима — и убил его. Мать пыталась меня защитить, но меня посадили в тюрьму. Я просидел три года, а когда вышел, моя мать уже умерла. Теперь вы знаете все. Анна-Мария опустила голову.

— Но я не стала бы называть вас убийцей, — тихо произнесла она. — Это просто злобная клевета, так называть вас.

— Они еще что-то рассказывали, правда? Она вопросительно взглянула на него.

— Вы имеете в виду то, что вы иногда приходите в ярость? Что вы били людей в шахте?

Коль вздохнул.

— Однажды я ударил одного человека. Потому что жизнь всех оказалась под угрозой из-за того, что он сознательно схалтурил. И… я действительно могу быть очень злым, такой уж у меня нрав, и я всегда думаю, чтобы не перепугать никого до смерти. Теперь вы видите, насколько мы разные, Вы и я. Анна-Мария почти уже смирилась с этим. Не хочет, значит, не хочет, ничего с этим не поделаешь.

Он сел, положа локти на стол, и уставился в невидимую точку на стене далеко впереди.

— Эта дамочка, Брандт… Ее Лисен зовут? Знаете, что она сказала, когда пришла ко мне домой в тот раз?

— Нет.

— Она сказала: ничего страшного, что я убил. Это делает все еще более пикантным. И глаза ее сверкали. Тогда я почти ударил ее. Но в результате просто вышвырнул.

Удивительно, до чего же восхитительно узнавать о позоре и наказании других! Анна-Мария постаралась подавить маленького торжествующего чертика в своей груди.

В дверь робко постучали.

— Во всяком случае, это не хозяин, — проговорил Коль. — Входите, черт бы вас побрал!

Ох, если бы он еще мог не ругаться! Но Анна-Мария была не из тех, кто говорит о подобных вещах!

Это был Клампен. Неуклюжий и взволнованный, боящийся обременить кого-то.

— Ах, так барышня здесь! Мы ведь должны были ехать в город сегодня… Анна Мария вскочила.

— Ой! Конечно! Тут столько всего было… Я сейчас же буду готова.

— Я достал транспорт. Одолжил лошадь и двуколку.

Коль сразу же предложил поехать с ними. Потому что считал, что догадывается, где могут быть муж Клары, жена и дочка Клампена. Остальные с благодарностью приняли его предложение — по разным причинам.

У Анны-Марии появились лихорадочные розы на щеках. Целый день вместе! Можно ли желать чего-то большего?

12

По дороге в город Анна-Мария была все еще очень оживлена, она пребывала в каком-то лихорадочном возбуждении; она сидела рядом с Колем в открытой повозке на сиденье, а Клампен с вожжами в руках восседал на облучке. Она болтала и шутила и рассказывала смешные истории из времен своей молодости, все трое смеялись и веселились. Временами они совершенно беззастенчиво сплетничали об Адриане Брандте и его семье, где лидерство явно принадлежало женщинам, в этом они были единодушны. Им доставляло подлинное наслаждение вспоминать о старых несправедливостях и глупостях Адриана.

— Уф, ну и противные же мы, — сказала в конце концов Анна-Мария.

— Пусть ваша совесть немного отдохнет сейчас, — беззаботно проговорил Коль. — Ее уже и так немало поэксплуатировали.

Немного подумав, Анна-Мария признала, что он прав.

В городе — который оказался гораздо ближе, чем она ожидала, — им дали от ворот поворот. Банк закрыт на все Рождество и откроется не раньше, чем в новом году.

— Значит, лавочнику придется подождать свои деньги, — сказала немного сконфуженно Анна Мария. — Как вы думаете, он не рассердится, Коль?

— О, нет! Вы и его очаровали, и, если надо, он продлит вам кредит даже до Пасхи.

Но, по правде говоря, она уже не могла больше шутить. И ей было очень стыдно, что она не может заплатить за себя. Поэтому, когда они по указанию Коля поехали дальше, к деревне на противоположной стороне, у следующей шахты, от ее наигранной веселости не осталось и следа. Она не спала целые сутки, усталость навалилась на нее, и она моргала глазами, чтобы не заснуть.

Коль это заметил.

— Хотите спать?

— Здесь? — Она сидела на жестком и качающемся сиденье. Впрочем, и колеса, обитые железом, не делали езду мягче.

— Вы можете прислониться ко мне.

Анна-Мария посмотрела на него большими глазами.

— А можно?

— Не знаю. Мне никогда не приходилось обнимать женщин. За исключением вас, когда я нес вас в тот вечер, Вы понимаете, о чем я говорю. Но если вы представите себе, что я ваш отец…

Эта мысль рассмешила ее.

— А сколько вам лет на самом деле?

— Двадцать шесть.

На семь лет старше ее. «Неплохо», — подумала она. Она придвинулась поближе к нему с застенчивой улыбкой. Коль обнял ее, и она положила голову ему на плечо.

В ее теле происходило что-то странное. «Господи, — потрясение думала она. — Разве я могу так заснуть? Посмотрите на эту смуглую руку у меня на плече! Его теплое тело бок о бок с моим! И куда мне девать руки?»

Но хуже всего было с теми неизведанными чувствами, которые буквально пронзали ее, пробуждая каждую малейшую частичку ее тела к жизни. Кожа стала почему-то невероятно легко возбудимой и чувствительной, сердце готово было вырваться из груди, она ощущала в себе невероятную тяжесть и лень и абсолютное равнодушие ко всему, что ее окружало. Сейчас весь мир ее состоял из Коля и ее самой, в нем не было места ничему другому.

— Дышать можно, — пробормотал он, и от его голоса у нее мурашки пробежали по телу. Анна-Мария вздохнула. «Но он же, наверное, не замечает, как на меня действует одно то, что он сидит рядом», — в панике подумала она.

Она хотела сесть, снова напряглась, изо всех сил стараясь казаться бодрой. Но он притянул ее назад.

— Поспите! Вам надо отдохнуть. Да и мне тоже. Клампен, ведь ты же найдешь дорогу сам, правда?

— Конечно.

— Отлично! Потому что мы уже спим.

Разумеется, они не заснули! Они сидели совсем тихо, он прислонил голову к высокой спинке. Анна-Мария смотрела прямо перед собой, поверх его груди, на проплывающий мимо зимний пейзаж. Его рука приблизилась к ее руке, и пальцы их переплелись. Она почувствовала его губы у своего лба. Она не отважилась поднять глаза, лишь издала медленный, дрожащий вздох восхищения и поудобнее устроилась в его объятиях. Она слышала, как бьется его сердце. Тяжело и быстро.

Этот звук дал ей такое ощущение связи с ним, от которого у нее мурашки побежали по телу. Другой человек, так близко от нее! И она ему нравится, она чувствовала это. И он ей нравится.

Его шея была так близка к ней, такая живая и теплая. Она позволила своим губам осторожно прикоснуться к ней. Чувствовать его кожу своими губами было невероятно волнующе.

Она сразу же заметила, что и для него это было так же. Она почувствовала, как он тяжело задышал, бедра его напряглись, да, все его тело напряглось, и из горла вырвался едва сдерживаемый стон. Теперь он так крепко прижимал ее к себе, как будто боялся, что ее могут отнять.

Коль что-то прошептал ей на ухо. Почти неслышно. Она прислушалась.

— Хорошо, что с нами Клампен. Ради приличия.

Анна-Мария с трудом подавила смех.

Но потом она вспомнила слова Клары и посерьезнела. «Барышне следует остерегаться таких мужчин, ведь такие, у которых никогда никого не было, если подпустишь их к себе, они делаются, как безумные. Во всяком случае, не давайте ему повода!»

И именно это она только что сделала!

Она чуть-чуть отодвинулась от него, не настолько, чтобы его обидеть, но лишь, чтобы успокоить свою всегда бодрствующую совесть.

— Кажется, подъезжаем, мастер? — спросил простодушный Клампен.

Они выпрямились. Анна-Мария пригладила волосы.

— Да, — хрипло сказал Коль. — Там, за холмом.

Волшебство исчезло. Но никогда позднее в своей жизни, Анна-Мария не могла понять, как она смогла отважиться коснуться губами шеи Коля тогда в повозке! Никогда, никогда!

Потому, что маленькую Анну-Марию воспитали так, чтобы она даже подозревать не могла о том, что в ее теле были какие-то силы, существовавшие сами по себе. Тогда она еще не знала этого.