Хмельницкий., стр. 91

Правда, ему надо было встретиться и поговорить с Конецпольским! Коронный гетман не только управлял войсками, но и направлял государственную политику Речи Посполитой.

После Нового года никого не удивляло оживление казачества. Реестровым и нереестровым казакам было о чем подумать и поговорить.

— Кажется, писарь у нас дельный, — говорили чигиринцы, узнав о разговоре Богдана с комиссаром коронного гетмана. Даже реестровцы стали с интересом присматриваться к Богдану.

Через Субботов и Чигирин теперь свободно проходили нереестровые казаки, особенно молодежь. Никто не прятал своего оружия, а, наоборот, во всей округе увеличился спрос на сабли и пистоли.

Другая новость молнией распространилась по стране… Умер король Сигизмунд III! На время Речь Посполитая осталась без короля, и казалось, что орел со скипетром державы в когтистых лапах, символизировавший собой власть, остался без короны.

— Ну, братья казаки! Теперь-то уже и у нас спросят мужи Варшавы, кого бы мы желали избрать королем! — передавали чигиринцы слова полковника Острянина.

Действительно ли сказал это Острянин на Сечи или нет, но молва распространилась, как эхо в лесу.

— Владислава, очевидно, изберут без нас! Хотя должны бы пригласить и казаков на елекцию… [49] — вслух рассуждал Богдан.

Но на сейм казаков не пригласили. И хотя старшины реестровых казаков и некоторые из провинциальных украинских панков добивались «справедливости», Польские сенаторы грубо отказали им.

— Не хотите порадовать украинцев! — возмущался Адам Кисель на одном из заседаний во время королевского безвластия. — Не будет у нас мира с приднепровцами!

— Вы уж лучше замолчите, пан Кисель! — закричали сенаторы сейма.

А когда украинцы потребовали предоставить им государственные права, сенаторы только посмеялись над ними. Делегацию реестрового казачества даже не пустили в Варшаву. Только в Кракове король дал аудиенцию казакам. Выслушав их жалобы, он торжественно успокоил реестровиков. Король Владислав был приветлив, но неуступчив. Он снова настаивал на участии казачества в войне против Москвы…

Богдан чутко прислушивался к разговорам казаков в Чигирине. Он приглашал к себе кобзарей не только для того, чтобы послушать их думы, но и расспрашивал, о чем говорят люди на Украине. Кобзари рассказывали и о походе Сулимы. С Запорожья, по следам этого неугомонного казака, неслись не только кобзарские песни и думы:

Поговаривали также и о том, что шляхта угрожает казакам. Богдан улыбался, выслушивая это, хотя не до смеха было писарю Чигиринского полка реестровых казаков!

После избрания нового короля шум постепенно утих и все становилось на свои места. Богдан узнал о том, что турки вдруг снова зашевелились. Может, султан захотел напомнить новому польскому королю, что Речь Посполитая является турецким данником?

— Сулима все-таки насолил туркам! Султан подтягивает свои войска к молдавским границам. Во главе войск поставил софийского беглер-бека Аббас-пашу. Очевидно, для участия в торжественной коронации Владислава? — шутил Богдан, разговаривая с чигиринцами.

«Пора проучить варшавских изменников!» — грозился султан, отправляя войска Аббас-паши на Приднестровье.

Навстречу войскам Аббас-паши отправился из Кракова коронный гетман Конецпольский. Перед этим он послал гонцов к своим старостам на Украине, чтобы они ускорили снаряжение казаков.

Софийский беглер-бек Аббас-паша, не успевший задержать в Болгарии полковника Сулиму с войсками, двинул свою орду на украинские земли вдоль Днестра. Под угрозой оказался и Каменец. В связи с этим, по приказу полковника Адамовича, Богдан Хмельницкий выехал с полком чигиринских казаков в район Каменца.

Чигиринский полковник Адамович не хотел отставать от других реестровых полковников, которые уже отправили своих казаков под Смоленск, в помощь молодому королю Владиславу.

Сопровождать же этот сборный полк во главе с Юхимом Бедой полковник Адамович и поручил Богдану Хмельницкому.

— Вот вам, пан писарь, и представляется удобный случаи поговорить с коронным гетманом, — сказал полковник.

Казакам, в свою очередь, представилась возможность доказать свою доблесть на поле боя.

Давно исключенный из реестра каневского полка за глумление над киевским воеводой во время боя на болоте у Куруковских озер, сотник Беда не очень огорчался. Хотя из реестра его и исключили, но среди старшин и казаков он пользовался большим уважением. Сотника считали опытным и смелым командиром. А для военного похода на Дунай — лучшего не найдешь!

— Не разгневается ли коронный гетман, узнав сотника? Может, не Бедой, а, скажем, Лихом назвать его?.. — озабоченно говорил чигиринский полковник Адамович.

— Если понадобится, я сам поговорю с коронным гетманом! — решительно сказал Богдан, беря под защиту бойкого и сметливого старшину. Фамилию Беде не пришлось менять.

10

Богдан был писарем Чигиринского полка, а не этого сборного. Но до самого Каменца фактически вел его как старшой. Да и полком не называли этот отряд добровольцев, чтобы не пугать шляхтичей присвоением Беде звания полковника. Каждый казак в отряде знал, что до Каменца старшим у них является чигиринский писарь Богдан Хмельницкий.

Именно пользуясь этим правом, он и посоветовал Юхиму Беде взять помощником казака лубенского полка Мартына Пушкаренно.

— Лучшего помощника не найти! — говорил Богдан. К тому же этим он угождал и полковнику Адамовичу, беря помощником командира не случайного воина, а своего казака.

Писарем сборного полка Богдан предложил назначить Ивана Богуна. Только Филона Джеджалия отстояла Лукерия, оставив его, единственного мужчину, хозяйничать на хуторе.

Богдан снарядил для Ивана лучшего коня на хуторе. Отдал он Ивану и свой самопал, не пожалев ни пороха, ни пуль. А Лукерия отдала сыну саблю, принадлежавшую когда-то Наливайко.

— Будешь сечь голомозых, вспоминай о своей матери, Ивасик! — приговаривала она. Казалось, что она сама взяла бы саблю и пошла воевать с этими людоловами, которые причинили ей столько горя. Филон не скрывал зависти, видя, как мать провожает Ивана в первый боевой поход…

По дороге от Чигирина до Днестра казаки узнали, что орда буджацких татар и передовые отряды мультянцев пересекли реку и стали опустошать хутора, уводя в неволю людей. Более сильные и ловкие убегали, разнося тревожную весть по степям и лесным дорогам.

Гетман Конецпольский спешил с войском навстречу врагу, каждый день посылая гонцов к старостам и полковникам, требуя подкреплений. Гонец и встретил чигиринцев как первую помощь с Днепра.

— Коронный гетман будет рад! — сказал гонец. — Потому что без казаков, говорит, тя-яжело до-обиться по-обеды.

Отряд чигиринцев должен был встретиться с гетманом недалеко от Каменца. И Богдан вспомнил о своем разговоре с Конецпольским в беседке роскошного сада Потоцких на крутом берегу Днестра. Это было давно, но все-таки разговор волновал его и теперь.

От доставленного рейтарами «языка» гетман узнал, что летом возле моря прошел, направляясь в Италию, Сулима с двухтысячным отрядом казаков.

Под Каменцем Конецпольского уже поджидали жолнерские части. Там он узнал, что первый казацкий полк чигиринцев идет на помощь. Коронный гетман и не мыслил начинать войну с турками без украинских казаков.

Прибывших казаков коронный гетман встретил с подчеркнутым вниманием, обещал лично встретиться с чигиринскими казаками, а с молодыми старшинами любезно поздоровался за руку. Ведь они — цвет храбрых украинских воинов!

Он дольше, чем других, задержал руку Богдана, окидывая взглядом мужественную фигуру, словно сравнивал его с собой. «Силе и ловкости этого стройного казацкого старшины, — думал он, — мог бы позавидовать любой командир польского войска».