Хмельницкий., стр. 74

Богдан порой ловил себя на том, что ему хотелось бы услышать от нее слова раскаяния, чтобы винить во всем обстоятельства, безжалостную судьбу. С душевной болью вспоминал он отца. Он старался скрыть свои переживания, но разве скроешь их от матери? Она понимала сына. Теперь и он понимал, как трудно было ей совместить долг материнства с любовью к мужу!..

Матрена радовалась, что ее муж сумел подобрать ключи к замкнутой душе Богдана. Он вел с ним задушевные беседы. Рассказывал о своей службе, о недавнем заседании сейма, на котором он сам, по долгу королевской службы, присутствовал.

— Казацких послов-полковников и выслушать не захотели. А король хотя и принял казаков, но… больше отчитывал за «своеволие».

— Только и делают, что орут, как на батраков! И как не надоест это нашим людям! — не стерпел Богдан.

— Надоело уже, будь они… Нереестровые казаки как бельмо на глазу у шляхты, потому что они свободны. Казацкие полковники-послы прибыли на заседание сейма непрошеными гостями, без вооруженной поддержки, не так, как известные сенаторы да спесивая шляхта, которые ездят на сейм с войском. Свобода украинских людей очень тревожит шляхту. Послушал бы ты, казаче, выступление сенатора Юрия Збаражского. Он в каждой речи требует покончить с вольным казачеством, «не успокаивать, говорит, их надо, а избавиться от этой напасти!..». А так думает не только сенатор Збаражский, но и все члены правительства, которые захватили на Украине самые лучшие земли и заводят там имения!.. Да и королю зачем нужны сейчас казаки, толкующие о свободе, а в последнее время бунтующие из-за земли? Королю, шляхтичам нужны не казаки, а крепостные, которые обрабатывали бы их земли! Вот поэтому король и орал на полковников — казацких послов.

Богдан слышал об этом уже кое-что, по это были только слухи. А сейчас он беседует со свидетелем этих разговоров.

— Получается, что землепашцу не так-то легко бороться со шляхтой?.. — спрашивал Богдан у отчима, теперь уже глядя на него иными глазами.

— Еще король упрекал казаков за их нерассудительный союз с крымчаками.

— Какой союз? Может, за нападение на них? Крымчаки же подданные турецкого султана.

Ставецкий рассмеялся. И Богдан понял, что его отчим не просто тешит себя разговорами о неприятных казацких делах. Вчера он убедился, что многие мужики в селе интересовались долей казаков, как своей собственной.

— Крымчаки стали напористее! Как только получил Мухамед Гирей Крымское ханство, он сразу поднял голову. Человека только допусти до власти, а уж он сумеет воспользоваться ею. Мухамед Гирей вышел из повиновения султана и подговаривает казаков вместе с ним выступить против турок. А казакам это на руку, они испокон века враждуют с турками. Кажется, они еще… хотят поддержать вместе с Гиреем и сына гречанки, претендующего на султанский трон.

— Турки этого не стерпят. Не вмешивались бы в это дело…

— Да разве у казаков ума нет? Зачем им вмешиваться в их грызню за шаткий трон?.. Турки прогнали Мухамеда, да еще и пожаловались королю на казаков. Как видишь, сам черт не разберется в этой путанице: если не королевские, то султанские прихоти. А людям потом… тошно становится от королевского гнева.

— А не кажется ли белорусам, что людям тошно не от султанских прихотей, а больше от потворства короля шляхтичам? Они что хотят, то и делают с нашими людьми. Не они ли вместе с Веной натравливают и этого афинского наследника султана? Коронные гетманы не прочь натравить кого-нибудь на турок.

Отчим отошел от изгороди, оглянулся: не подслушивает ли кто их разговоры? Нравился Богдану этот разговор! «Что хотят, то и делают с нашими людьми»! Как он будет вести себя, когда переедет жить в Субботов, где кипит ненависть казаков?

— Конечно, шляхтичи, есть… шляхтичи! А казак жизнью рискует… Вот поэтому король и накричал на казацких полковников, — снова продолжал Ставецкий прерванный разговор, — хотя среди полковников было… двое из реестровых казаков. Откуда им знать, в какую петлю лучше сунуть голову прижатому в неволе крестьянину?

— Конечно, полковники не согласились с королем и обо всем расскажут людям. Вот так и разжигается вражда.

— Что можно сказать об этих полковниках? От запорожцев был только один, который изложил королю требования казаков. А два полковника реестрового казачества говорили только о вере да об открытии церквей. Король пообещал им. Но сейм, узнав об этом обещании короля, отложил рассмотрение религиозных вопросов до следующего созыва…

Прощанье было таким же теплым и искренним, как и встреча. За две недели, проведенные в гостях у матери, у Богдана на многое открылись глаза.

— Не вмешивайся, Зиновий, в эти распри со шляхтой. У нее власть и сила! — непосредственно и чистосердечно советовал отчим Богдану. — Да если бы у меня были такие знания, как у тебя, я пошел бы служить войтом в Киев! Пускай уж казаки воюют.

— Спасибо за совет. Но я тоже казак, и… отращивать для них бороду не буду! Не так ли, мама? — засмеялся он.

По настоянию Матрены отчим достал сбрую и запряг Богдановых коней в легкую белорусскую телегу. На дно телеги положили седла и праздничные подарки сватам. Ганна, вопреки предупреждениям свекрови, как девушка, подпрыгнула и села в телегу, поправив рядно, застланное поверх прошлогодней гречневой соломы. Только тогда Матрена торжественно произнесла:

— С богом, дети!..

Тронули отдохнувшие кони. Ставецкий торопливо и громче, чем нужно, давал последние наставления. Королевский жолнер хорошо знал дороги не только на своей белорусской стороне, но… может, еще лучше и дороги на Украину.

Обратно им пришлось ехать в объезд Мозыря. Ставецкий заверил их, что по этой дороге они на пятый день будут уже в Чигирине.

Богдан, словно молодой, неопытный аист, устраивался в бывшем отцовском гнезде. Он хотел найти покой, занявшись хозяйством в Субботове, и рьяно взялся за дело, по крайней мере в первые дни после своего возвращения.

Только год спустя судьба снова привела Богдана в Киев. Жена его до сих пор жила у брата в Переяславе. После покрова, последнего престольного праздника в переяславской церкви, Ганна родила дочь. Степанидой нарекли девочку в честь покойной бабушки. Ганна никогда не видела своей матери Степаниды, она умерла от родов…

Богдану начало надоедать каждый раз ездить из Чигирина в Переяслав. В Субботове он, на удивление, быстро освоился с обстановкой. Тут нужен был хороший хозяйский глаз, и Богдан весь день проводил в хлопотах. Но, несмотря на это, отдыхал душой, найдя здесь покой. Никто тобой не помыкает, не попрекает куском хлеба. Распахивай дикие целинные земли, только спасибо тебе скажет за это челядь — казацкие сироты и крестьяне, выгнанные из собственных домов.

Зачем же хозяйке сидеть в Переяславе у брата?

— Вроде бы и мы не безрукие! Женщине с ребенком лучше бы дома жить, — сказала однажды Мелашка Богдану.

Хмельницкий не сомневался в ее искренности. Когда он вернулся от матери в Субботов, он прежде всего сказал Мелашке:

— Прошу вас, как сын: оставайтесь и впредь моей матерью и хозяйкой дома!..

Только потом рассказал ей о своей дружбе с Карпом:

— Он для меня как родной. А знаете, что он сказал? Будто бы его бабушка Мария…

— Мария? — вздрогнула Мелашка.

— Вы знаете, мне кажется, что Мария Полтораколена… — осторожно начал Богдан.

Но Мелашка не дала ему закончить:

— Мария Полтораколена? Неправда, не может быть. Бабушка, говорит?..

— Да, называет бабусей и живет у нее. Мать его утопилась с горя, узнав, что муж, сын этой Марии, погиб на войне… Вы не тревожьтесь, мама, я разыщу Карпа, и он вам обо всем сам расскажет. Чего только не случается в жизни! Ведь я тоже словно из мертвых воскрес…

Мелашка слушала с замершим сердцем. Радоваться ли ей, если это взаправду ее мать?

Мелашка совсем прижилась в Субботове, да ей и некуда было деваться. К кому вернешься в Олыке?

Мартынко служит в Лубенском казацком полку, собирался на Сечь податься, если не припишут к реестровцам. В том же полку с Мартынком находились Филонко Джеджалий и Богун Иван. Слыхали они и о женитьбе Богдана. Теперь он словно отрезанный ломоть от их дружной семьи.