Хмельницкий., стр. 49
— Сердечно благодарю за внимание, оказанное мне уважаемыми панами, — начал Богдан. — Рассказ о турецкой неволе связан с тяжелыми воспоминаниями. Стоит ли на таком обеде говорить об этом? Разве в назидание нашему молодому поколению. А уважаемых дам и милых паненок, внимание которых столь дорого для меня, не следовало бы волновать таким печальным рассказом… Воспоминания о турецкой неволе — это воспоминания о жестоком и коварном враге, они зажигают в наших сердцах ненависть и жажду мести! В классических произведениях Востока — стихах и поэмах — даются суровые советы и наставления: уничтожать кровожадных врагов-людоловов, оберегать от них тружеников страны и топить их в море, как лишних щенков! Еще поэт Навои советовал:
То есть:
Таким образом, всеми средствами надо уничтожать негодяев! А это, как известно, обязанность воина! Как-нибудь в другой раз я охотно расскажу уважаемым панам, что мне пришлось увидеть и пережить за эти два года… Сегодня же давайте попросим у нашего уважаемого пана-хозяина разрешения выпить этот бокал за его здоровье, за счастливое освобождение выдающихся наших шляхтичей из этого ужасного плена. Виват пани хозяйке, виват пану гетману, панам шляхтичам!
Да он не лишен ума! Женщины горячо зааплодировали, одобряя предложение единственного в этом кругу постороннего «казацкого сотника», как представил Богдана Станислав Потоцкий. По традиции, мужчины поддержали женщин. Тост Богдана произвел неодинаковое впечатление на присутствующих. Женщинам он импонировал, потому что был произнесен как-то по-особенному, с подъемом. Неспроста так романтично рекомендовал казака Станислав… Богдан даже уловил ласковый взгляд одной из паненок. Он словно коснулся его юношеского сердца. Молодые же мужчины были задеты несдержанностью сотника. Кто он, откуда взялся? Сын подстаросты, возможно ставший последователем Магомета! Или тоже шляхтич?..
Только поседевшие, почтенные мужи спокойно реагировали на поведение пана Конецпольского и хозяина. Они не осуждали Потоцкого, который учтиво взял в руки бокал и держал его поднятым до окончания тоста Богдана. То, что в глазах Конецпольского на миг вспыхнул пускай даже и холодный огонек, гости расценили как поддержку казака, отказавшегося поделиться перед знатными шляхтичами воспоминаниями о неволе. А внимание, с каким слушал гетман его речь, восприняли как проявление высокого благородства. Правда, Станиславу Хмелевскому показалось, что гетман не без зависти смотрел на державшегося с достоинством Хмельницкого. Кому, как не Хмелевскому, знать Конецпольского. Именно с ним и его братом, сверстником Сигизмундом, еще в Кракове готовились постигнуть основы великой науки… Старший на несколько лет Станислав Конецпольский уже тогда ненавидел их за то, что они так легко и быстро усваивали науки, которые ему давались с трудом. К тому же он страдал заиканием, что травмировало его, делало замкнутым и нелюдимым.
А хозяин в этот день был рад приветствовать такого образованного и умного гостя — казака. Он невольно делал ему приятное — именно на людях праздновать свое возвращение на родину, в кругу знатной шляхты Речи Посполитой! После такого тоста казацкому сотнику можно и потанцевать!
…Богдан категорически отказался танцевать, сославшись на усталость после дальней дороги. Ему было неприятно, что все обращают внимание на него, незваного гостя на этом аристократическом обеде у магната. А ну их к лешему! Где же паненка, которая обласкала его своим взглядом? Кто она? Может, нерассудительно, да и… неучтиво было не пригласить танцевать.
Но ему сейчас не до танцев. Поскорее бы выбраться отсюда. И эта музыка…
— Пан Станислав, что это за новая музыка, которой увлекаются наши уважаемые шляхтичи? — спросил у Потоцкого, кивнув в сторону танцующих.
— Его королевское величество увлекается итальянской музыкой, которая все больше вытесняет нашу национальную. Вот послушал бы пан жалобное стенание венецианских чертенят в исполнении янычарской капеллы при дворе… Мода! Даже у поляков, для которых имена Скарги, Замойского или Анны Ягелонки… никогда не станут пустым звуком.
Слова Потоцкого, сказанные с такой душевной горечью, растрогали Богдана. И он подумал о том, как бы избавиться от всего этого окружения. Боясь нарушить этикет, проронить лишнее слово и не вовремя ответить на улыбку дамы, Богдан все время находился в напряжении, отчего не только устал, но и почувствовал головную боль. Пленник! Более двух лет прожил в атмосфере правоверного мусульманства!..
Богдан не преминул воспользоваться возможностью уединиться на время вместе с вельможными шляхтичами в укромном уголке. Ведь хозяин предложил мужчинам, разумеется с согласия Конецпольского, пройти в малый зал, где их ждали чубуки, набитые лучшим, привозным табаком, — сюрприз гостеприимных хозяев, и прекрасное вино.
Богдан с радостью пошел за хозяином, не поддавшись искушениям. Хмелевский одобрительно улыбнулся другу и тоже присоединился к знатным панам.
— Не о плене следует говорить сейчас, уважаемые наново, — произнес Николай Потоцкий, направляясь с гостями в другой зал. — Мы должны не только словами, но и делом помочь отчизне избавиться от этого несчастья. Такая беда!
12
Думал ли хозяин, что этими словами он расшевелит осиное гнездо. Почти все гости остановились, услышав то, что так тревожило каждого поляка. Но не каждый и не всюду мог говорить об этом так открыто и прямо.
— Если бы это зависело от наших разговоров, уважаемые панове! — насмешливо произнес кто-то из шляхтичей.
Потоцкий вдруг остановился и обвел взглядом присутствующих, словно спрашивая: от кого же это зависит? Кто это сказал — храбрец или трус? А сказавший тоже понял, что он только растравил рану, посыпав ее солью. Сообразил и решил не выдавать себя.
Богдан улыбнулся: оказывается, шляхтичи способны и на такие, не совсем благородные поступки. А знавшие, кто это сказал, не выдали его. Значит, гости уже разбились на две группы.
Хозяин встретился взглядом с Конецпольским, слегка кивнул головой и обратился к Богдану, новому здесь человеку. Кто, как не он, может объективно, не оглядываясь, высказать свое мнение по поводу этой реплики.
— Очевидно, слышали, пан сотник… о комиссии, назначенной его величеством королем по настоянию покойного гетмана Ходкевича. Будто бы она будет рассматривать претензии казаков и представлять к награде отличившихся в Хотинском сражении.
Удивленный Богдан только пожал плечами. Он ничего не знал об этом. К благопристойной попытке хозяина завязать дружескую беседу с гостями присоединился и пан гетман.
— Да, уважаемый пан Николай, это верно. Комиссию уже назначили, — подтвердил Андрей Потоцкий, младший брат полковника.
Эти слова сняли с души Богдана тяжелый камень. О такой комиссии даже Конецпольский ничего не знал. Андрею Потоцкому успел сказать об этом двоюродный брат Станислав. Гетман Конецпольский решил тут же высказать свое мнение.
— Это не-е п-первая комиссия, уважаемые панове, за время мудрого правления его королевского величества, — высокомерно произнес он. — Е-ед-динственное, что может сделать эта в-высокая комиссия, так это затормозить на некоторое время растущее недовольство украинских х-хлопов…
— Их требования известны, — вмешался пан Струсь, больше других пострадавший в плену.
— Но никакие хитрости короля здесь не помогут, тут нужны более радикальные меры, уважаемые п-па-панове!.. — горячился Конецпольский.
Это уже заговорил гетман. И на устах шляхтичей заиграли одобрительные улыбки, они переглядывались друг с другом. О Богдане сразу все позабыли, кроме его друга Станислава Хмелевского, который взял его под руку. Видимо, и Станислав Потоцкий в эту минуту вспомнил о единственном госте, которому не следовало бы слышать подобных речей гетмана. Но он, увлеченный разговором, лишь вопросительно посмотрел на Богдана. А тот даже бровью не повел — хорошую школу прошел во Львовской коллегии иезуитов.