Хмельницкий., стр. 68

Монастырь в эти дни был единственным местом на Чигиринщине, где по-настоящему заботились о спасении Богдана.

Руководил всем этим Карпо Полторалиха. Он посоветовал игуменье монастыря послать самую молодую монашку Агафию к полковнику Кричевскому. Матушка игуменья наставляла ее:

— Слушай и запоминай, отроковица! Пан полковник чигиринских казаков хотя и униат, а может быть, и католик, но душевный человек. В случае чего напомни ему о том, что он приходится кумом Хмельницкому, дружил с ним еще с юношеских лет…

Монашка Агафия встретила Кричевского на околице Чигирина.

— Что тебе надо, сестра во Христе? — спросил полковник, обративший внимание на красивую монашку.

— Христом-богом умоляем вас, пан полковник, спасти сиротам отца, — промолвила Агафия.

— О ком ты говоришь, сестра? — спросил Кричевский, хотя сразу догадался, о ком идет речь. — Не о полковнике ли Хмельницком?

— Сам всеблагий умудрил вас, пан полковник. О нем же…

Ничего не ответив, полковник ускакал прочь.

Но в тот же день вечером возле ворот монастыря остановился незнакомый мужчина, моложавый чигиринский казак. Он был в старых, рваных сапогах, в одежде с чужого плеча, похожий на нищего или бедного казака.

— Что тебе надобно, смиренный проситель? — спросила его монашка.

— Возвращаюсь я, блаженная матушка, с богомолья, из Киевской лавры. Разрешите мне поклониться святой Матрене, — не спеша промолвил проситель.

Монашка посмотрела на казака из отряда Полторалиха, охранявшего монастырь. Тот кивнул головой. Когда монашка отперла и открыла калитку во двор монастыря, богомолец быстро юркнул в нее.

— Мне срочно нужен казак Полторалиха! — решительно сказал он.

— Карпо? — спросил казак. — Может быть, я могу заменить его. Кто ты, признавайся, кто подослал тебя?

— О том, что подослан, ты, казак, угадал. А вот кем, скажу только старшому, — ответил прибывший.

— Завязывать тебе глаза или тут подождешь? Матушка, позовите сюда, пожалуйста, Карпа! — сказал казак не совсем дружелюбно, преграждая дорогу прибывшему. — Если обманешь и наведешь сюда жолнеров, сразу читай молитву за упокой своей души, вот здесь, возле калитки!

— Нас уже пугали, парень, не такие, как ты, — смело ответил незнакомец.

— То-то и хламиду на себя напялил, богомольцем прикидываешься. Не к лицу это воину. Так смелые не поступают.

— Вот тебя, такого умника, и подстерегал. Разве ты не понимаешь, что за каждым вооруженным казаком, который заходит к вам, следят гончие Чаплинского?

— Это уже настоящий разговор. А то — богомолец… Да вот и Карпо. Тут к тебе какой-то богомолец пришел, брат Карпо, — доложил Полторалиха казак.

— Оружие проверили?

— Вот я и говорю ему, брат Карпо, — начал богомолец. — Меня прислал полковник казацкого Чигиринского полка Кричевский. Он просил, чтобы Полторалиха сам приехал к нему. Он собирается освободить своей властью нашего сотника пана Хмельницкого. Тот сейчас заключен в темнице в Боровице. А куда ему спрятаться после освобождения? Расстояние не близкое, кругом жолнеры, да и есаул Барабаш неблагосклонно относится к Хмельницкому. А Хмельницкого стерегут гайдуки Самойла Лаща. Пан полковник велел мне напомнить вам об этом, чтобы знали, с кем придется иметь дело.

Действительно, от Чигирина до Боровицы не ближний свет. Всюду по хуторам рыскают жолнеры Потоцкого, могут напасть на Хмельницкого и убить, как беглеца.

Карпо собрал около сотни добрых казаков. Это были настоящие воины, которые верили в силу сабли, как в единственное мерило справедливости!

Эти слова, сказанные когда-то Хмельницким, они услышали от молодого казацкого сотника Петра Дорошенко, прибывшего сюда на неожиданно созванный Круг.

— Наш Богдан до сих пор еще надеется на помощь Москвы, — говорил Дорошенко казакам. — Меня посылал туда за этим. Но когда придет эта помощь, а сейчас он, друзья мои, схвачен. После битвы у Кумейковских озер паны шляхтичи бросились грабить украинские земли, заводить свои имения, а московский царь до сих пор еще не может опомниться после падения Смоленска, захваченного польскими королевскими войсками. Обессиленное войско царя, может быть, сейчас с радостью воспользовалось бы нашей помощью. Но дело в том, что царь до сих пор не может объединить свой русский народ. Совсем недавно я вернулся из Москвы, куда ездил по поручению Хмельницкого.

— Что же ты советуешь, молодец? — спрашивали казаки.

— Советую самим спасать Богдана. Полковник Кричевский, может быть, и сможет вырвать своего кума из заключения. А потом что? Не станет же он изменником Речи Посполитой?

— Так, может, потом и преследовать нас начнет или как?

— Разве знаешь, как обернется дело. Все Приднепровье заполонили королевские жолнеры, — рассудительно вставил кто-то из старших казаков.

— Иуда своим поцелуем предал Христа, не собирается ли и пан Кричевский заработать сребреники от коронного гетмана?

— Не городите чепухи, — строго сказал Карпо Полторалиха. — Именно помощь полковника нам сейчас и нужна. Берусь с несколькими хлопцами вывезти Богдана из Боровицы, я там каждый закоулок знаю. Если бы только полковник Кричевский освободил его из-под ареста.

— Кого из хлопцев возьмешь с собой?

— Мне все равно. Возьму Тодося Гаркушу и Лукаша Матулинского. На первый раз хватит и нас троих. А Дорошенко придется возглавить остальных и двигаться следом за нами вдоль Днепра. Ты должен отвлечь внимание гайдуков Лаща. Потому что нам с Богданом, может, придется податься за Днепр…

— Можете утонуть, лед еще ненадежный.

— Нам не впервой по такому льду переправляться. Значит, так и сделаем, казаки. Или, может, что непонятно?

Казаки оглядывались, ища тех, кому могло быть что-то непонятно. Ведь он так просто и ясно рассказал обо всем! А уже приближалось утро, мороз крепко щипал за щеки.

— Думаю, что отряду пора и в путь, — промолвил Дорошенко.

И все посмотрели на затянутое снежными тучами небо. Отряд — это не один-два человека, с ним не скроешься. Надо отправиться в дорогу до рассвета.

— Ты, Петр, подожди гонца от нас и двигайся окольным путем, обходя злополучный Чигирин, — посоветовал Карпо.

19

В это же раннее утро подстароста Данило Чаплинский уговаривал Гелену, стоя перед запертой дверью ее спальни:

— Когда же, Геленка, обвенчаемся мы с тобой?

— Ах, уважаемый пан Данило, если бы только это было одно мое горе…

Подстароста стал прислушиваться. Ему показалось, что Гелена плачет, а отчего — никак он не поймет. Посмотрел на себя в зеркало, приосанился. Единственно, что мешает ему, так это лысина да, может быть, еще и возраст… Но что значит возраст, разве он первый среди литовских шляхтичей в таких летах женится на восемнадцатилетней девушке? Вон княжна Корецкая в двенадцать лет уже стала матерью, а дочь Радзивилла в пятнадцать лет вышла замуж за Яна Замойского.

— Так как же, Геленка? Сегодня я жду пана ксендза, чтобы дать присягу перед объявлением в костеле о нашем бракосочетании. Хотя об этом и так уже всем известно в Чигирине. На рождество должны обвенчаться!

— Лучше бы уж из Киева пригласил пан Данило ксендза.

— О, где этот Киев, Геленка!..

На дворе занимался рассвет, приближалось утро, дышавшее зимней прохладой. Подстароста уже и гостей пригласил на сегодня. Неужели он не способен уговорить эту девчонку! Если не уговорить, то… Разве не так поступали и знатные сенаторы, даже пан Сапега, заручившись согласием родителей невесты! Он уже несколько дней тому назад объявил чигиринскому панству о том, что женится на Гелене.

— Долго ли еще я буду ждать твоего ответа, Гелена, неразумная девчонка? — разгневанно пробормотал, врываясь в спальню девушки.

Но на пороге остановился. Девушка рыдала, уткнувшись лицом в подушку. Ему хотелось подойти к ней, может, пожалеть, а то и… плетью «приголубить» непокорную. Вишь, блажь в голову пришла, капризничать стала. Поздно уже! Все жители Чигирина, жолнеры знают об их браке!..