Околдованная, стр. 4

— Я хотела бы только немного погреться у огня, господин.

— Это твои дети? — спросил он зычным голосом.

— Мои? — переспросила она, нервно улыбаясь окоченевшими от холода губами. — Мне только шестнадцать лет, господин. Я нашла этих детей сегодня вечером.

Он разглядывал ее долго и задумчиво, и она опустила глаза в ужасе от такого откровения. Девочка тоже была напугана. Она пряталась за юбкой Силье.

— Значит, ты их спасла? — спросил человек. — Не хочешь ли ты спасти этой ночью еще одну жизнь?

Его горящие глаза вызывали в Силье необъяснимый страх. Она ответила сбивчиво и смущенно:

— Еще одну жизнь? Я не знаю… не понимаю…

— На твоем лице следы голода и лишений. Тебе можно дать на два-три года больше. Ты можешь спасти жизнь моему брату. Хочешь это сделать?

Таких разных братьев она никогда раньше не встречала, пронеслось в ее голове. Красивый, светловолосый юноша там, на площади для казней, и этот, звероподобный, с темными космами, свисающими на лоб.

— Я не хочу, чтобы он умер, — сказала она, помедлив. — Но как я могла бы его спасти?

— Я сам не могу это сделать, — сказал человек. — Их слишком много, и они охотятся за мной. Они забрали бы и меня, а для него это было бы бесполезно. Но ты…

Он вынул из кармана свернутую свитком бумагу.

— Вот. Возьми это письмо с королевской печатью. Скажи им, что ты его жена, а это его дети. Вы живете здесь, в этой местности. Его имя Нильс Стьерне, он королевский курьер. Как, однако, зовут тебя?

— Силье.

Он сделал гримасу.

— Цецилия, глупая девушка! Ты не можешь называться здесь Силье, как невежественная крестьянка! Ты — графиня, помни об этом! Ты должна будешь незаметно подложить это письмо в его одежду и сделаешь вид, будто его найдешь.

«Дерзкий план», — подумала Силье и спросила: — Но как я могу выдать себя за графиню? Никто этому не поверит.

— Ты рассмотрела ребенка, которого несешь? — коротко спросил он.

Она опустила глаза и покачала головой.

— Нет, но…

Свет от костра был теперь так ярок, что она видела все отчетливо, Ребенок был завернут в шаль из прекраснейшей шерсти, вытканной так искусно, что Силье никогда не доводилось видеть ничего подобного. Необычайно красивый узор с французскими лилиями, так они, кажется, назывались. А внутри свертка виднелось ослепительно-белое одеяло, на которое она капала молоко.

Мужчина шагнул к ней. Она инстинктивно отпрянула назад. Он был окружен аурой язычества, неописуемой мистики и звериного притяжения. Он словно имел неограниченную власть над всеми.

— На лице у ребенка кровь, — произнес он и стер кровь лоскутком материи.

— Он — новорожденный. Ты уверена в том, что он не твой?

Силье почувствовала себя глубоко оскорбленной.

— Я честная девушка, Ваша милость.

Его рот тронула легкая усмешка, в то же время он бросил беспокойный взгляд на площадь для казней. Там еще не закончились приготовления, священник еще уговаривал осужденного покаяться.

— Где ты нашла ребенка?

— Здесь, в лесу.

Он сдвинул черные брови.

— Вместе с девочкой? — спросил он скептически

— Нет, нет, ее я нашла в городе у тела мертвой матери.

— Чума?

— Да.

Он перевел взгляд с нее на ребенка.

— Ты действительно смелая, — произнес он медленно.

— Я не боюсь чумы. Она была моим спутником много дней. Она убивает людей вокруг, но меня не трогает.

Что-то напоминающее улыбку явилось на его внушающем страх лице.

— Меня тоже. Ты пойдешь туда?

Она медлила с ответом, и он продолжал:

— Дети защитят тебя, так что тебя не схватят. Но у детей должны быть имена.

— О, я не знаю, кем является ребенок — девочкой или мальчиком. Но я окрестила его именем Лив или Даг. Я думала, что это привидение, поэтому хотела защититься таким крещением.

— Понятно. А девочка?

Она задумалась.

— Оба ребенка найдены ночью. Ночь, тьма и смерть окружали их, когда я их нашла. Я хочу назвать ее… думаю, Суль*. [3]

Еще раз он взглянул на нее своими удивительными глазами, которые больше всего были похожи на длинные светящиеся щели.

— У тебя явно больше мыслей в голове, чем у большинства людей. Ты пойдешь туда?

Силье покраснела, услышав похвалу. Эти слова согрели ее.

— Сударь, я не скрываю, что боюсь.

— Ты будешь вознаграждена.

Она затрясла головой.

— Деньги мне не помогут. Но…

— Так что же? — спросил он.

Мысль о детях придала ей смелости. Подняв голову, она сказала:

— Никто не хочет приютить у себя в такое время чужих людей. Теперь я отвечаю за детей, а сама насквозь промерзла. Если можете достать нам еду и теплое жилье, то я готова буду рискнуть своей жизнью за молодого графа.

Свет от костра был уже не ярким, так что лицо незнакомца оказалось в тени.

— Это я могу устроить, — пообещал он.

— Хорошо. Тогда я пойду. Но мое платье. Ни одна графиня не ходит в таких лохмотьях.

— Я об этом подумал. Надень вот это.

Он снял с себя плащ из темно-синего бархата, надетый под волчью шубу. Плащ доходил ему до бедер, а ей он оказался до ступней. Руки она сунула в разрезы.

— Так! Это скрывает самое худшее. Держи его как следует. И сними эти лохмотья с башмаков!

Силье выполнила все, что он велел.

— А мой язык?

— Да, — сказал он, помешкав. — Это меня удивило. Такой язык не услышишь обычно среди бедных людей. Возможно, ты можешь говорить, как графиня. Постарайся!

Она сделала глубокий вдох.

— Пожелайте мне удачи, сударь!

Он мрачно кивнул.

Она закрыла на мгновение глаза, чтобы сосредоточиться, крепче взяла девочку за руку и, держа малыша на другой руке, пошла вперед по направлению к месту казни, где палачи начали привязывать руки юноши к колесу. На своей спине она чувствовала взгляд человека-зверя. Ей казалось, что он прожигал ее насквозь. Такая удивительная ночь, пронеслось у нее в голове. А ночь еще только начиналась.

2

Когда Силье вышла на открытую площадь, она убыстрила шаги. Маленькая девочка еле поспевала. Еще издали, не дойдя до места казни, Силье крикнула негодующим голосом:

— Ради всего на свете, что вы делаете?

Ей нужно было изображать возмущение. Она была возмущена и готова рисковать своей молодой жизнью ради несчастного графа. Подумать только, он был королевский курьер!

Мужчины повернулись к ней. Главный палач крепче сжал топор. Может быть, он боялся упустить свою жертву?

— Вы что, с ума здесь все сошли, жалкие прислужники? — кричала Силье. — Это мой муж, как вы смеете с ним так обращаться!

Она быстро взглянула на юношу, который был крепко привязан к колесу. Бледное лицо выдавало внутреннее напряжение. Силье никогда раньше не видела так хорошо скрываемого панического ужаса. Он, как и его палачи, был также ошарашен ее появлением, но быстро овладел собой.

— Нет! — крикнул он. — Ты не должна была приходить сюда. И еще с детьми!

Начальник стражи состроил презрительную гримасу и хотел удалить Силье.

— Если это ваш муж, женщина, то я действительно сожалею от вашего имени.

— Вы не знаете, кто он? — спросила она, все так же негодуя. Несмотря на страх, ей нравилось играть роль жены этого молодого графа.

— Кто он? Мы знаем это слишком хорошо!

— Так вы это знаете? И все же осмеливаетесь обращаться с королевским курьером таким возмутительным образом?

Юноша на колесе крикнул в бешенстве:

— Ты не имеешь права разглашать, кто я.

Она обернулась к нему и была поражена тем, как он красив и элегантен, хотя она не могла не заметить в глубине его глаз страх перед смертью.

— Нет, ты скорее пожертвуешь своей жизнью, чем что-то скажешь, — прервала она его, кипя от бешенства. — Не думаешь о нас, твоей жене и детях. Но я не намерена тебя потерять. Господин комендант, я — графиня Цецилия Стьерне, а это курьер Его Величества Нильс Стьерне. Поскольку мой муж родом из этой части страны, то сюда всегда посылали его.