Всегда возвращаясь домой, стр. 148
Поэзия Кеш существует как в письменном виде, так и в устном. Стихи можно импровизировать, декламировать наизусть перед аудиторией или в одиночку, читать вслух с листа, но даже если читающий стихи находится в комнате совершенно один, он должен читать их вслух. Значительная часть стихотворений и песен, приведенных в этой книге, не была даже записана их авторами или исполнителями, однако им доставило удовольствие, когда это сделали мы. Если то или иное поэтическое произведение представляет собой некую разновидность диалога, вы можете даже не пытаться записать его целиком, однако действительно оцените потом те наиболее яркие отрывки, которые сумели записать. Некоторые приведенные здесь стихотворения были записаны самими авторами и переданы затем в хейимас. Там все подобные дары хранят в «сокровищнице» или в библиотеке, а через некоторое время подвергают разборке и сортировке: бумага идет на макулатуру, а сам текст кто-нибудь из желающих переписывает и забирает к себе домой, если он ему нравится. Позже он может любым способом распространить его. Другие литературные произведения читались вслух на занятиях в Обществах или на церемониях в хейимас; некоторые из них считаются общественной собственностью, иные были переданы «с дыханием» кем-то одним (автором или владельцем текста) кому-то одному: такие произведения – личная собственность и воспринимаются как подарок частного лица частному лицу.
Я даже не пыталась отличить лирические стихотворения от песенной лирики. Когда я просила записать мне слова какой-нибудь импровизации или песни, певец обычно охотно соглашался, хотя и не всегда. Как сказал мне четырнадцатилетний мальчик, когда я попросила его повторить одну импровизацию, чтобы записать ее на магнитофон: «Это была песня стрекозы, а стрекозу нельзя заставить вернуться».
Когда Кеш записывают песни с некими «матричными» словами, они обычно фиксируют только синтаксически значимые слева и опускают «матричные», которые зачастую представляют основной текст песни и наиболее глубоко «прочувствованную» ее часть. Однако, с их точки зрения, значимость привносится в песню «музыкой и дыханием», а при письменной фиксации такая песня только «портится». Я думаю, что они правы.
Наставления и описания ритуалов и порядка проведения церемоний существуют как в письменном виде, так и в устном. Мне не приходилось встречаться со сколько-нибудь определенными правилами на этот счет. Герметическая литературная традиция, с одной стороны, и сильное сопротивление герметической и эзотерической практике, с другой, в Долине развивались параллельно. Перевернутая ситуация с «доверием» (между автором и читателем или слушателем), о которой я говорила выше, сводится в конце концов к тому убеждению, что тайна лучше всего хранится «вместе с дыханием»; записать слово – значит опубликовать его, предать публичной огласке. В своей истории Говорящий Камень упоминает о некоторых культовых таинствах Союза Ягнят и Общества Воителей; несмотря на то что все это давно уже было обнародовано и обсуждалось открыто, она все еще не могла заставить себя написать об этом.
Песни и наставления Ухода На Запад являются как эзотерическими, так и общеизвестными, существуют как в письменном виде, так и только в устном. Эти песни, которые люди поют для умирающего и вместе с ним, весьма ими почитаются. Учат этим песням строго отобранные наставники, члены Общества Черного Кирпича; и обучение такого рода происходит в строго определенное время года, в строго определенном месте, обязательно вдали от города, в специально для этих занятий построенном доме. И тем не менее вокруг самих этих песен никакой тайны не существует. Все взрослые рано или поздно выучивают их, дети слышат, как их поют в Первую Ночь Танца Вселенной. Эти песни в самом полном значении этого слова общественное достояние. И все-таки хотя и можно записать их слова во время занятий, чтобы лучше запомнить, а порой даже сам наставник пишет их для своего ученика, который, например, плохо слышит, но такие записи всегда сжигаются в последнюю ночь обучения. Тексты этих песен никогда не размножались ни от руки, ни на станке. То, что они опубликованы в моей книге, – огромная привилегия, дарованная мне моей наставницей, Слюдой из Синшана, с разрешения членов Общества Черного Кирпича после длительных переговоров.
Что же касается художественной прозы, то она может существовать в обоих видах – как устном, так и письменном. Это могут быть пересказы или импровизации профессиональных рассказчиков или же читка вслух с листа – этим способом чаще всего пользуются ученые-библиотекари и более или менее профессиональные исполнители прозы и стихов. Некоторые повествовательные жанры имеют исключительно письменную форму и никогда не исполняются вслух: биографии, автобиографии, романтические истории (сказки) – все это передается «с помощью руки», а не «дыхания» и появляется на свет в виде манускриптов или печатных изданий. Их суть – быть доступными для всех и в любую минуту. То же самое можно сказать и о крупных формах – романах, написанных такими писателями, как Топь, Трусливая Собака и Пылинка. Увы, романы эти слишком велики, чтобы включить хотя бы отрывок из них в эту книгу, хотя я все-таки всунула сюда целую главу из романа Словоплета «Опасные люди».
Практически все сказанное мной относительно письменного и устного литературного творчества относится в целом и к творчеству музыкальному. У Кеш есть собственная система нотной записи музыкальных произведений, однако они пользуются ею главным образом при занятиях с учениками и предпочитают не записывать на бумаге ту или иную композицию, хотя могут иногда сделать пометки относительно основной мелодии, или же определенных созвучий, или таких технических моментов, как «стержневое дыхание» – исключительно «для памяти». Музыка исполняется как спектакль. Но вот что удивительно: они никогда не делают даже попытки записать такой спектакль! Они разрешают компьютерам на ПОИ записывать и хранить подобные вещи в своей электронной памяти, когда их об этом просят из Столицы Разума, да и нам удалось записать некоторое количество песен и музыкальных представлений, однако сами они не делают этого никогда и частенько намекали нам тактично и вежливо, что копирование данного музыкального произведения и вообще любой музыки – это вредное заблуждение, возможно, затрагивающее природу самого Времени.
Или же, иными словами, то, что нам казалось желательным и совершенно необходимым, они, по всей вероятности, считали слабостью и ненужным риском, способным привести к нарушению Равновесия: всякое повторение, размножение копий:
«Одна нота в диком краю звучит лишь однажды…»
Пандора больше не беспокоится
И вот, когда церемония подходит к концу и открывается хейийя-иф, Пандора берет за руки своих друзей и танцует с ними вместе, и среди тех, кто кружится в этом прекрасном танце:
Барт Джонс, который первым услышал песни про перепелку и про ручей и спел их мне, чтобы я смогла услышать голос своего любимого народа;
Джадд Бойнтон, который рассказал мне, как делается резина из сока молочая, и как можно потом пустить в дело всякие старые вещи, и как привести в действие стиральную машину, и именно он показал мне, как, умирая, может танцевать человек – именно так, как нам о том поведал Йейтс:
И другие Обладатели Ценностей, которые подарили нам эти четыре месяца.
Джим Биттнер, который исполнил «Генриха Оффердингена». Джин Нордхаус, которая в «Библиотеке Шекспира» позволила мне визжать от восторга и ворчать от огорчения.
Миссис Клара Пирсон из народа Нехалем Тиламук, которая рассказала мне ту историю, украденную Королевским Питоном, а также И. Д. и Мелвилл Джейкобс и Джаролд Рамсей, которые записали и перепечатали ее.