Разочарованный странник, стр. 31

Зельда орала: «Где мой шампунь?! Я точно помню, что я покупала шампунь!» Пришлось ему за шампунь заплатить. А ещё он возместил стоимость бумажных салфеток и свитера, который она не смогла найти. Она унесла зеркало из нашей комнаты, но мы тут же повесили своё, которое хранилось на чердаке. Стулья мы тоже восстановили. А в это время Пелле уже звонил своим друзьям из художественной школы:

— Алё, Крилле? Слушай, помнишь, у тебя была одна ненужная занавеска? Ну да, которая осталась после дедушки. Одну мы тогда продали, а другая осталась. Можешь мне её на время одолжить? Мне же нужно чем-то накрываться. Нет, одеяла у меня нет. Было, но больше нет. Тебя не затруднит, правда? А, уже продал? Понимаю. Как неприятно. Но у тебя есть коврик? Ой, Крилле, ты ангел! Да, спасибо, да, сегодня забегу, конечно. С меня пиво. Целую в щёчку, чмок-чмок!

Зельда комментировала их разговор и инфернально хохотала. Потом выдернула телефонный шнур из розетки и положила аппарат в сумку. Она отодрала от стены розетки и выключатели. Собиралась сорвать и обои, но сломала ноготь и разразилась по этому поводу нецензурной бранью.

Но главное — тостер остался!

Сперва Пелле его охранял, потом спрятал в спальне, но когда туда ворвалась Зельда, перепрятал на балкон, потом положил в свой рюкзак и запихал на антресоли. Зельда собралась уходить, но уже у двери вдруг вспомнила: «А ТОСТЕР?» И так сверкала глазами во все стороны, как будто просвечивала стены рентгеновскими лучами. Где бы ни прятался тостер, она его всё равно увидит! Ай, как страшно! Такое обычно показывают в фильмах ужасов. Настоящий Вий, а не девушка, назгул и всевидящее око. Вот сейчас, сейчас она настигнет свою добычу!

Мы делали вид, что ищем тостер по всем углам, но никак не можем найти. Зельда закатила скандал, орала, что мы нарочно его выбросили, чтобы ей было обиднее. Её приятели перевернули всё вверх дном, но ничего не нашли. В итоге мы сошлись на том, что раз мы вместе с Пелле потеряли её тостер, то мы за него и заплатим. Во сколько она оценивает пропажу? Оказалось, в сто крон. Но ведь тостер был очень старым и сломанным, он уже даже местами проржавел, им пользовались целых пять лет, и достался он им далеко не новым, как же он может так дорого стоить? Да если на помойке поискать, ещё и получше найдётся бесплатно. На барахолке за такой хлам и десяти крон бы не дали. Поторговавшись, сошлись на пятидесяти кронах. Двадцать пять платим мы и двадцать пять Пелле. Абсолютно смехотворная сумма. Но Пелле сказал, что и так уже заплатил достаточно на сегодня и больше тратиться не намерен, к тому же он лично тостер не терял. В итоге мой муж заплатил всего тридцать крон, как человек, явно потерявший тостер.

Теперь тостер полностью наш! Мы его выкупили! Какое счастье! Что хотим с ним, то и делаем. Захочешь с утра горяченьких тостов — пожалуйста! Приятного аппетита!

Сентябрь 2005 года

Стокгольмское метро

Еду сегодня в метро. Казалось бы, рабочий полдень, все должны быть в офисе. Однако нет! Люди всё равно куда-то едут, хоть их и значительно меньше, чем, скажем, в Москве.

В стокгольмском метро сиденья расположены как в питерской электричке: друг напротив друга, по два кресла с каждой стороны. С той только разницей, что сиденья мягкие и обиты синей тканью с весёлыми картинками. У окна приделан жёлтый поручень, и за него обязательно заткнуты газеты, потому что люди ленятся их забирать и выбрасывать в урну на станции. По громкой связи объявляют: «Дорогие пассажиры, пожалуйста, забирайте свои газеты!» Но дорогие пассажиры все эти просьбы игнорируют.

Объявления в метро делаются таким интимным мурлыкающим голосом, как будто пассажиры лично знакомы с машинистом и между ними даже что-то было. Как будто вагоновожатый по секрету сообщает им что-то очень личное, при этом ласково держа за руку. Например, что никогда не нужно пытаться открыть закрывающиеся двери, иначе можно и застрять. Или что поезд дальше не пойдёт, просьба освободить вагоны, но скоро будет подан другой состав, и он будет пустой, обещаю, вы мне не верите?

Когда поезд трогается или останавливается, все падают друг на друга. В Питере в метро не так трясёт, в Стокгольме же просто невозможно устоять на ногах. Стокгольмские поезда вообще не предназначены для стояния, они так резко и головокружительно поворачивают, опускаются и поднимаются, что ощущаешь себя на каруселях в луна-парке. Поэтому всех просят занять свои места! Да займите же вы свои чёртовы места, по-хорошему просят! Но нет. Пассажиры стоят, хотя мест полно, и не держатся. Как в первый раз, честное слово. На каждой остановке все падают, прямо кубарем катятся в другой конец вагона, пассажиры орут, дети плачут, старушки охают, собаки визжат, потому что им наступили на лапу.

На меня то и дело валилась тётка с сумками, хотя рядом с ней было свободное кресло и поручень. Каждый раз, когда поезд тормозил, она со всей дури летела вперёд, сперва ударяя меня сумками, потом наваливаясь всем телом, с трудом вставала, забирала из моих рук сумки и выглядела донельзя удивлённой, как будто ну никак не ожидала такого поворота событий. Женщина возмущённо охала, поправляла причёску и от всего сердца просила её извинить. На следующей остановке всё повторялось заново.

Справа от меня сидели горячие парни из Нурланда. Орали кто во что горазд. Нурландцы всегда орут и хохочут, потому что натура у них такая, широкая.

Или потому, что на севере плотность населения — одна десятая часть человека на квадратный километр. Люди живут так далеко друг от друга, что надо кричать во всю глотку, чтобы тебя кто-нибудь услышал! И вот они разговаривали:

— А здорово, что мы пиццу сожрали! Да, это просто круто! Супер! Ага! А вкусные тут в Стокгольме пиццы! Ага, моя была с колбасой. А моя с сыром. Моя тоже. Твоя не с сыром была! Врёшь, с сыром!

А жалко, что я не съел три. Но хорошо, что я съел две. Хорошо, что я не заказал одну, а то бы ходил голодный. Две в самый раз! Да ты чо, я мог бы четыре. Ты слабак! Ты сам слабак! Мой брат однажды съел пять! А мой брат побил твоего брата! А мой брат имел твоего брата! Чо ты сказал, повтори! Не кипятись, все знают, какой из себя твой брат! Я имел твою маму!

Нурландцев было человек пятнадцать: с сумками, рюкзаками и пакетами. Наверное, понаехали на каникулы в Стокгольм или принимали участие в каком-нибудь соревновании. Вторая причина их появления в столице более вероятна, очень уж ребята были похожи на хоккеистов. Все они отвечали моему представлению об идеально красивом мужчине: двухметровые полноватые рыжие парни с выражением безмятежности на лице, даже торжественности. Высокий чистый лоб, серые глаза, улыбка на всё лицо и полная умиротворённость в движениях. Пятнадцать идеально красивых мужчин в одном вагоне… Можно ведь и с ума сойти, разве нет? С ними было очень приятно ехать.

Потом по вагону пошли нищие, стали раскладывать ламинированные карточки с фотографией истощённого ребёнка и напечатанные истории о злоключениях. Текст гласил: «Мы беженцы. Нашему сыну Камалу двенадцать лет, и он болен неизлечимой болезнью. Ему могла бы помочь дорогостоящая операция, но у нас нет денег. Пожалуйста, помогите, чем можете. Камалу осталось жить всего три месяца.

Спасибо!» Потом пошли собирать деньги, и мне пришлось закрывать лицо газетой. Когда нищие идут по вагону, они хотят получить не только деньги, но и ту ламинированную бумажку с фотографией, чтобы использовать её ещё много-много раз. Некоторые фотографии я вижу из года в год. Наверное, состояние истощённого ребёнка не изменяется ни в какую сторону, ему не лучше и не хуже. Ужасно, что он за столько лет совсем не поправился, но радует, что он всё-таки не похудел ещё больше.

И вот один нищий подошёл к моей соседке и стал требовать от неё карточку. А она не знала, о чём речь, потому что зашла в вагон уже после раздачи листовок и случайно села на одну из них. Сидит и ничего не понимает, а беженец повторяет: «Билет!

Мадам, билет! Билет, пожалуйста!» Она показала свой проездной билет, но беженец остался недоволен и принялся показывать ей знаками: мол, вставай! Та не встаёт. У неё есть проездной билет, она не собирается вставать и следовать в отделение полиции! Он стал её тянуть за руки и отковыривать от кресла. Моя соседка упиралась, держалась за сиденье, звала на помощь. Тут беженец изловчился и выхватил ламинированную карточку у неё из-под зада. Пассажирка, держась за сердце и одёргивая юбку, поспешила покинуть вагон. Вот смешно! Она ведь решила, что страшный иностранец с большими усами сперва заставил её встать, а потом схватил за задницу!