Владимир Высоцкий без мифов и легенд, стр. 168
Воспоминания участника этой делегации Р.Рождественского более восторженные: «Помню, как 26 октября 1977 года группа советских поэтов приехала в Париж для участия в большом вечере поэзии. Высоцкий выступал последним. Но его выступление нельзя было назвать точкой в конце долгого и явно удавшегося выступления. Потому что это была не точка, а яростный и мощный восклицательный знак!»
Тогда, в Париже, Симонов пошутил, что он сам, да и все остальные, — торжественная часть, а Окуджава и Высоцкий — художественная.
Для Высоцкого подобное выступление было вторым после сентябрьского выступления на празднике
«
FHumanite
».
Первое он оценил как не очень удачное:
«А во второй раз все было хорошо. Среди публики, по-моему, было много людей меня уже знавших. Я спел одну песню по-французски, пять — по-русски. Постарался сам сделать перевод своих песен. Приняли меня тогда замечательно, просто замечательно: очень долго не отпускали, пришлось на ходу придумывать, что бы еще спеть. Оказалось, что для песен действительно нет границ. Наверное, потому, что проблемы, которые я затрагиваю, касаются всех. А люди во всем мире по сути одинаковые: болеют теми же болезнями, хотят одного и того же...»
Все вроде хорошо: и то, что выступал среди маститых поэтов, и то, что хорошо принимали в Париже... А дома, в Москве... Предоставим слово Е.Евтушенко: «Но потом Володя был настолько убит, когда его в телевизионной передаче о парижском выступлении, именно его кусок, вырезали».
Несмотря на эти огорчения, Высоцкий в этом году в зените славы. В Театр на Таганке на спектакли с его участием трудно попасть, его песни страна знает наизусть, с магнитофонных катушек его хриплый голос звучит из каждого открытого окна, фирма «Мелодия» редко, но выпускает миньоны, глухонемые продают в поездах его фотокарточки. Высоцкий уже не просто один из самых популярных людей в стране — это почти мифическая фигура.
В Париже Владимира застает горестное известие из Москвы — 28 октября после продолжительной болезни ушел из жизни любимый дядя Алексей Владимирович Высоцкий. Их сближало не только родство, но и творчество. Задуманным совместным проектам сбыться не суждено...
Алексей Высоцкий написал четыре автобиографические книги. Над последней книгой «Горсть земли», посвященной керченскому десанту, они работали вместе. Предполагалось, что племянник напишет к каждой главе свои стихи. Но не успели...
С горечью и гордостью рассказывал Владимир о похоронах дяди:
«И когда несли его тело, впереди шли семнадцать летчиков и на семнадцати красных сафьяновых подушках несли семнадцать его орденов, а медали даже некуда было класть. Такой вот был парень, человек...»
Пока трусливые советские издатели, руководствуясь мнением и указаниями «сверху», не занимались своими прямыми обязанностями — издавать талантливую поэзию, в Париже издательство «YMCA PRESS» на тридцати кассетах выпустило в свет «Песни русских бардов». В числе прочих — 272 песни в исполнении Высоцкого. К кассетам прилагались сборники текстов. Это была наиболее полная прижизненная публикация поэтического и исполнительского творчества Высоцкого.
Страх перед властями или тупое неприятие поэзии Высоцкого не мешало прогрессивно мыслящим деятелям культуры внедрять его произведения. Так, Ленинградский БДТ в сезоне 11 — 78 годов ставит спектакль «Океан», в котором прозвучала песня Высоцкого
«Бодайбо».
«ГАМЛЕТ» В МАРСЕЛЕ
Так гениально Володя не играл эту роль никогда — ни до, ни после. Это уже было состояние не «вдоль обрыва по-над пропастью», а по тонкому лучу через пропасть...
Алла Демидова
Гастроли театра во Франции в рамках фестиваля «Опавшие листья» проходили с 4 ноября по 10 декабря 1977 года в трех городах:
Париже, Лионе и Марселе. Из четырех привезенных спектаклей Высоцкий участвовал в двух — «Десяти днях...» и «Гамлете». Спектаклю «Гамлет» была присуждена высшая премия французской критики «За лучший иностранный спектакль года». А вот «10 дней...» французская публика и критика сначала
«встретили прохладно, потом разобрались...».
В Париже играли в театре «Theatre national de Challiot» на площади Trokadero, рядом дворец с тем же названием. Все пьесы шли с синхронным переводом на французский язык. Равнодушный голос переводчика громко звучал не только в наушниках, но и в зале. Поначалу актеров это раздражало, но потом они привыкли к этому двуязычию, и спектакли шли нормально.
Гастроли были продолжительными — за сорок пять дней сыграно шестьдесят спектаклей. Во французской печати появилось более сорока рецензий, содержащих серьезный анализ и высокую оценку работы театра. Советская пресса о гастролях умолчала. Только в «Литературной газете» от 8 марта 1978 года появилась небольшая статья с цитатами из двух единственно критических статей, и создалось негативное представление о гастролях.
В.Смехов: «Редактор «Литературки» Чаковский опубликовал похабнейшую, совершенно разгромную статью «Точки над i». Похабную, потому что она была лживая. Он вытянул там несколько фраз из многих газет французских, причем из сугубо антисоветской прессы, он ничем не побрезговал. Суть была такая, что это плохой театр, а Любимов — вообще сволочь».
В.Высоцкий:
«А о том, что театр получил высшую премию французской критики за лучший иностранный спектакль года, — об этом никто не написал. Это был «Гамлет», мы получили премию. Было около двух тысяч коллективов в том году, когда мы были там. Одновременно с нами только «Гамлета» одного играли два театра в том же самом Париже... Там по блату не дают, они дают — если заработали...»
Высоцкий узнал, что И.Бродский находится в Лондоне, и пригласил его посетить гастроли. Бродский прилетает в Париж, но совершенно не принимает «Гамлета»: «Помню, Володя Высоцкий прислал мне телеграмму из Парижа в Лондон. Я прилетел на спектакль, но свалил с первого действия. Это было невыносимо».
Пригласил Высоцкий и А.Синявского.
А.Синявский: «Была одна неловкая для него и для нас ситуация, когда Высоцкий пригласил нас на «Гамлета», а нам спектакль не понравился — не понравилась и постановка Любимова, и сам Высоцкий в роли Гамлета. Мне показалось такое прочтение излишне грубым — выходит Гамлет и поет под гитару «Выхожу один я на подмостки». Была в этом, на мой взгляд, какая-то мешанина, эклектика, недостойная Шекспира. Сказать об этом Высоцкому было как-то неловко и грубо в этой ситуации, а сказать те слова, которые он хотел услышать, я не мог».
Вообще, к этому времени отношения Высоцкого и Синявского потеряли былую теплоту. Мария Розанова считала, что виной этому Марина: «В Париже были встречи, но их было не много, Марина Влади боялась этих встреч. Потому что тогда Марина Влади была "девушка официальная" и была заинтересована в добрых отношениях с советскими властями. И мне кажется, боялась общаться с "особо опасными"...»
Приходил посмотреть таганский «Гамлет» и Александр Галич. Те, кто знали Галича раньше, увидели, как он постарел.
В Париже сестра Марины Влади — Одиль Версуа — пригласила группу актеров театра к себе в дом, который был расположен на улице Юниверсите в Монсо — бывшем аристократическом районе Парижа.
В.Смехов: «И вдруг он подговорил знаменитую сестру своей знаменитой жены — и мы попали в огромный дом в Латинском квартале... все чинно, просто, великолепно... вот-вот почувствуем себя «месье и мадам»... и тут объяснилось Володино нетерпение, его совершенно детское плутовство в глазах... Мы ждали посреди великолепия, что приплывут на столы невиданные, непробованные яства... ночью, после «Гамлета». На левом берегу Сены, на втором этаже старинного замка в честь русских, то бишь иностранных, артистов, торжественно внесли два гигантских блюда — горячую гречневую кашу и гору «московских» котлет... И вкусно. И весело, и экзотично...»