Владимир Высоцкий без мифов и легенд, стр. 163

Народу страны уже не нравилось время, в котором они жили, и одноименная телепрограмма тоже.

В день юбилея вождя у Высоцкого были свой праздник — в ки­нотеатре «Россия» прошла премьера фильма «Сказ про то...». На этот же день был назначен концерт Высоцкого в Подольске, отме­ненный по случаю юбилея.

«ГАМЛЕТ» ВО ФРАНЦИИ

1977 г.

К своему 39-му дню рождения Высоцкий получил своеобраз­ный подарок — журнал «Театр» в своем январском номере напеча­тал статью молодого театрального критика Михаила Борка под на­званием «Владимир Высоцкий».

Автор статьи предложил научный подход к освещению темы, обобщив и систематизировав факты сценической биографии Вы­соцкого. На основе анализа его театральных ролей критик разбил творчество актера на этапы. Границами каждого этапа послужила роль: Янг Сун («Добрый...»), Хлопуша («Пугачев») и Гамлет. М.Борк предпринял попытку исследовать стиль игры актера, разгадать сек­рет его индивидуальности на сцене. Он сделал то, что не делали до него другие критики, — основной упор он сделал на особую инди­видуальность Высоцкого как актера, на связь его песенных и те­атральных героев: «...суть искусства Высоцкого — в живой силе его индивидуальности, мощи жизненной энергии. Его творческий дар — дар особой художественной свободы. Беззаветной и безы­скусной, чуждой приспособлению к каким-либо канонам. Он вы­ходит на театральную сцену, принося туда мир, который окружает нас, со всеми его настроениями и эмоциями. Театральная роль для него — важнейшее звено в цепи: театр — жизнь. И театральные, и киногерои Высоцкого неуловимо связаны с его песенными героя­ми, с самим актером, черпающим материал для своего искусства из жизни. Ибо герои Высоцкого — это герои, как бы выхваченные им из реальности, воплощающие определенный жизненный психоло­гический путь».

8 февраля А.Тарковский на сцене Московского Ленкома поста­вил «Гамлета» с Анатолием Солоницыным в главной роли. Одна­ко в репертуаре театра спектакль продержался не долго — всего не­сколько месяцев. Высоцкий будет играть своего Гамлета до конца жизни...

ПЛАСТИНКИ ИЗ ФРАНЦИИ

Идею записать диски во Франции подсказал Высоцкому при­езжавший в прошлом году в Москву певец и композитор Максим Форестье (Maxime Le Forestier). 15 марта Высоцкий летит в Париж в служебную командировку от Министерства культуры записывать программу для диска-гиганта на фирме грамзаписи «Le Chant du Monde». Этот визит был продолжением работы, начатой с К.Казан­ским в 1975 году. Готовился он к этим записям очень ответственно, тщательно отобрал репертуар. Французские продюсеры потребова­ли согласования репертуара с Министерством культуры СССР. Од­нако там в последний момент несколько песен вычеркнули из спи­ска. Как ни закаляли его подобные ситуации, но было противно и горько. По воспоминаниям И.Бортника, который провожал дру­га в Шереметьево, Высоцкий матерно оценил «редактуру», но «все же решил ехать, посчитав, что оставшиеся в списке песни — луч­ше, чем ничего».

Да и сам по себе факт, когда Министерство культуры посылает советского певца записывать песни во Францию, был непонятным исключением. Возможно, вечные запретители хотели на этом на­брать «идеологические очки». Ведь в этом году советский народ с ог­ромным размахом отмечал 60-летие революции. Кроме того, имен­но в тот год был принят новый Основной закон, то есть Конститу­ция, которая «закрепила широкие перспективы коммунистического строительства в нашей стране». Очевидно, поэтому издание пласти­нок с «литованными» песнями всенародного кумира в Париже чи­новники от культуры посчитали очень выгодным с пропагандист­ской точки зрения...

Несколько позже, осенью, перед поездкой театра на гастроли в Париж Высоцкий дал интервью французской редакции Всесоюзно­го радио, в котором рассказал об этих записях:

«Во Франции сейчас выходит новый диск с моими песнями раз­ных лет. Там есть городские романсы десятилетней давности, по­священные моим друзьям, а есть и последние песни — вдруг вернулось ко мне желание написать нечто сказочное, в полуфантастической манере. Я взял и «оживил» такие образные выражения, как «нелег­кая» и «кривая», они у меня стали персонажами. Представьте, че­ловек встретился с Нелегкой, и она его занесла невесть куда, а дру­гая, Кривая, грозила вывести, да не смогла, потому что «Кривая», с короткой ногой, — все по кругу шла. И человек вынужден был сам взяться за весла и грести против течения.

Записана на этом диске и очень важная для меня песня «Прав­да и Ложь» (в подражание Булату Окуджаве). Вернее, это не подра­жание, а попытка написать чуть-чуть в манере Окуджавы — хо­телось сделать ему приятное. Кончается песня так:

Есть во Франции мой диск, где записаны песни о годах войны, которые я пою в сопровождении нескольких гитар.

И еще один — с новыми песнями, своеобразной данью фолькло­ру. Хотел, чтобы они звучали и в фильме «Арап Петра Великого», где я снимался. Но не вошли...

Для одной из моих пластинок несколько вступительных слов — очень хороших, теплых, профессиональных — записал мой друг, за­мечательный поэт, композитор и исполнитель своих песен Мак­сим Ле Форестье. Я подружился с ним в Москве, когда он был у нас на гастролях.

Максим поет в традициях человека, которого я считаю в какой-то мере своим учителем в области песни, — это Жорж Брассенс. Ле Форестье его очень любит и очень хорошо копирует. К со­жалению, с Брассенсом я лично не знаком, хотя он даже перевел одну мою песню — «Недолюбил» («Прерванный полет»),

Форестье несколько раз представлял меня публике и на Фран­цузском телевидении. Однажды я выступал там в день выборов, спел «Спасите наши души». Очень, по-моему, было забавно — после обыч­ного развлекательного шоу с очень хорошими исполнителями вдруг «врубился» мой хриплый, нервный голос. Правда я предварил свое вы­ступление несколькими словами перевода песни. И мне показалось, что манера, в которой я работаю, дает возможность перешагнуть языковой барьер».

Всего в этот год во Франции было выпущено три диска: «Vladi­mir Vissotski: (Chansons)», «Le Chant du Monde»; «Vladimir Vissotsky: (Chansons)», «RCA» (диск выпущен на основе записей, выполненных в Канаде летом 1976 года); и «Vissotsky V. La corde raide», («Натяну­тый канат»), «Polydor». Две песни на последнем диске Высоцкий ис­полняет по-французски. Перевод сделал все тот же Максим Форе­стье. Аранжировщиком всех записей был Константин Казанский.

Песенные переводы на конвертах пластинок выполнила Ми­шель Кан, которая после развода с Д.Карапетяном жила в Париже. Французские диски выглядят мировым признанием современного классика. На самом деле пластинки предназначены, прежде всего, для советского рынка. Скупая тиражами, дипломаты, внешторгов­цы и моряки ввозят Высоцкого обратно.

Когда Высоцкий вернулся в Москву, один из чиновников Ми­нистерства культуры спросил его: «Вы не привезли мне из Пари­жа пластинки?» Он ответил:

«Зачем они вам? Ведь вы можете их издать здесь».

Тогда «культуровед» подошел к сейфу, вынул отту­да выпущенные во Франции пластинки и похвалился: «Мне их уже привезли».

Когда записи на диске услышал Любимов, ему не понравилась французская аранжировка, и он выразил свое недовольство:

—   Зачем, Владимир? Зачем все это?!

— 

Юрий Петрович, слава богу, хоть что-нибудь вышло.

Против оркестровки был друг Любимова итальянский компо­зитор Луиджи Ноно, который хорошо знал и любил песни Высоц­кого: «Я люблю его песни. У меня есть и кассеты, и пластинки с за­писями Высоцкого. Его первая пластинка из серии «Le Chant du Monde» («Песни мира») мне кажется неудачной. На ней песни Вы­соцкого гармонизированы на западный манер... Эта оркестровка де­лает Высоцкого типичным, похожим на других... А некоторые пес­ни, как говорят во Франции, «сюкре» (подслащены). Я считаю, что Высоцкий достигает фантастической силы, когда поет под гитару, вот тогда он ни на кого не похож.