Злоключения озорника, стр. 28
Вечером я запер кошку в кухне. Конечно, всё сперва там убрал, и она на этот раз ничего не натворила. Только опрокинула чайник на плите.
«А уж хомяка, — думаю, — обязательно я перехитрю!» Запер его к Попке в клетку и говорю:
— Из железной клетки тебе ни за что не выбраться! — и показал ему кулак.
А он поглядел на меня своими маленькими, словно бусинки, глазками, будто пришитыми к золотистой шкурке, и мне почудилось, что он смеётся.
Попке его новый жилец совсем не понравился. Он взлетел на самую верхнюю жёрдочку и не моргая смотрел оттуда на хомяка.
Ночью у нас случился переполох. Оказывается, хомяк перегрыз все жёрдочки, и Попке теперь негде было присесть. Он летал в клетке и всё норовил долбануть хомяка клювом по башке. При этом он кричал дурным голосом:
— Пшёл вон, дурр-рак! Пшёл вон, дурр-рак!
Хомяк за это выдрал у него три пёрышка из хвоста. На улице уже светало, когда я их разнял. Даже весь вспотел. А утром произошло ещё кое-что и похуже. Я решил покормить мышей.
— Вы-то у меня паиньки! — сказал я им, — Всё сидите у себя в баночке и только иногда чуть-чуть попискиваете.
Но тут я зазевался — и банка опрокинулась. А мышки, будто снежки на ножках, мигом раскатились по всей квартире.
— Караул! Тревога! — заорал я.
Но кошка раньше меня заметила, что тревога! Она лежала на печке и грелась. Глазищи так и сверкали. Но только мышки выскочили из банки, она — прыг! — и за ними! Я сразу подумал: «Сожрёт она их, что я тогда делать буду?»
Кричу ей:
— Не смей! Они ядовитые!
Вдруг слышу, в кухне мама завопила диким голосом. Я — туда. Вижу, стоит мама на табуретке, лицо руками закрыла и вопит:
— Убери этих тварей! Мыши в кухне — какой ужас!
Гляжу — мечется мышка по кухне, а за ней — кошка, оскалив зубы. Мама как взвизгнет! А мышка со страху забралась мне под штанину. Кошка — прыг за ней! Мышка-то сразу отпустила коготки и упала на пол. Но кошка всё равно уже успела укусить меня за ногу.
— Тревога! — ещё раз крикнул я, схватил веник и погнал кошку из кухни.
И всё бы ещё ничего, но, когда я выгонял кошку, в передней опрокинулось зеркальце и, конечно, разлетелось вдребезги.
А теперь вот я сам, как кот, ловлю мышей, а мама, подобрав ноги, сидит на кухонном столе и клянётся, что ни за что с него не слезет, пока я их всех но переловлю. Двух-то я поймал, а вот где все остальные? Потом ещё придётся за кошкой по всему городу гонять, и если она опять забежала в мясную лавку, хоть сразу копилку прихватывай! Хомяк тоже проснулся. Слышу, как он вторую ножку у дивана подгрызает. Но мне всё равно нельзя уйти из кухни. Я зажигаю спички и ползаю под шкафами, нет ли где белой мышки. Попка совсем рассвирепел из-за того, что ему хомяк хвост ободрал.
Он вцепился в потолок своей клетки и кричит оттуда:
— Альфонс дур-р-рак! Пшёл вон!
Весёлые у меня получились каникулы! Из дому шагу ступить нельзя. Следи день и ночь за проклятым зоопарком! Обидно! Хорошо ещё, что мои дружки мне каких-нибудь других животных не подсунули. Что бы я стал делать с орлом? Или с шакалом? А вдруг бы мне кто-нибудь крокодила приволок — куда б я тогда девался? Но, по правде сказать, с меня сейчас и мышек хватает. И ведь ещё целая неделя впереди! Чего только не натворят мои звери за это время!
Как я перепутал всю пионерскую цепочку
На собрании пионерского отряда Гарри, наш вожатый, сказал:
— Давайте, ребята, создадим пионерскую цепочку!
Но никто из нас не знал, что это такое.
Гарри объяснил:
— Вот если нам надо быстро, очень быстро собраться по какому-нибудь важному делу, тогда Петер, председатель совета отряда, подаёт сигнал. По этому сигналу один пионер бежит к другому, и мы быстро собираемся.
«Здорово как!» — подумал я.
Луизе дали пионерское поручение — написать, кто к кому должен бежать.
Через несколько дней она пришла в школу с большим листом бумаги. Мы столпились вокруг стола, и она нам всё объяснила. Мне достался пятый номер. Ко мне должен бежать Бруно, а мне надо бежать сначала к Луизе, а потом к Эрвину.
— А ночью как же? — спросил я. — Ведь ночью все двери заперты!
Петер сказал:
— Альфонс прав. Надо нам что-нибудь придумать. Циттербаке, какое у тебя будет предложение?
Бруно крикнул:
— Я возьму камень и брошу в окно.
Но я сразу вспомнил про наш маятник и про фрау Маттнер, когда мы телефон проводили, и сказал:
— Ты, Бруно, очумел! Потом неприятностей не оберёшься.
Тут все зашумели. Кто-то крикнул, что пионер не позволит себя оскорблять. Но другие считали, что я прав.
Вот тогда я и предложил:
— Надо свистнуть — и всё. Пусть каждый свистит по-особому.
— А я не умею свистеть, — сказала Луиза.
Тогда мы решили: пусть Луиза будет петь. И почти все девчонки сказали, что они тоже будут петь.
Гарри засмеялся, а потом сказал:
— В следующий поход все девочки должны научиться свистеть.
Каждый получил свой номер, и все мы были очень рады, какая у нас получилась хорошая пионерская цепочка.
Под конец Гарри сказал:
— Давайте, ребята, устроим репетицию. А то как же мы узнаем, хорошая у нас цепочка или плохая. Тут самое главное — быстрота. Да вы и сами знаете: если дело важное, пионер мигом должен быть на месте.
Перед тем как все разошлись, я тихо спросил у Гарри:
— Может быть, нам ночью репетицию устроить?
Гарри ничего мне не ответил, только подмигнул. А уж что это значило, кто его знает.
На всякий случай я в тот же вечер упаковал свой рюкзак.
Мама очень удивилась:
— Зачем это, Альфи?
Я ей рассказал про пионерскую цепочку. Папе это страшно понравилось Он мне рассказал про свою боевую дружину. Там у них тоже такая цепочка. Но почему-то добавил, что рюкзак паковать мне сейчас ни к чему.
— Никогда не знаешь, когда тебя вызовут. Может быть, только через пять дней. Но, конечно, неожиданно, вдруг.
Мама забеспокоилась:
— Но тогда, Альфи, тебе обязательно надо приготовить смену белья.
И она много всяких вещей запихала в мой рюкзак. А может быть, она и не поверила в нашу цепочку и просто хотела посмеяться надо мной. Но я теперь едва поднимал свой рюкзак.
Потом она сказала:
— Альфи! Почистил бы ты с вечера свои башмаки. Вдруг сегодня ночью вас вызовут на цепочку? Утром ты всегда забываешь их почистить.
В тот вечер я долго не мог уснуть. Лежал и слушал. Но никто не свистел. На следующий вечер тоже никто не свистел. И ещё через день тоже.
А я, как только встречу Гарри, сразу шепчу ему:
— Ну, как дела с пионерской цепочкой?
Но он мне только всякий раз подмигивал.
И вот на восьмой день раздался наконец свист. Я очень хорошо его слышал. Было половина десятого вечера — я сразу посмотрел на часы. Но, когда я подбежал к окну и поглядел вниз, там никого уже не было. Наверно, Бруно помчался дальше, к школе.
Я выбежал в столовую. Мама в это время как раз отвечала папе своё домашнее задание. Она ведь у нас заочница.
— Пионерская цепочка свистела! — крикнул я и побежал.
Мама очень рассердилась — ведь я помешал ей урок отвечать.
Но папа ей сказал:
— Если уж такое важное дело, всё остальное отходит на задний план.
Мама быстро намазала мне два бутерброда и попросила долго не задерживаться — ведь уже темно. А папа сунул мне свой карманный фонарик. Я взвалил на себя рюкзак и выбежал на улицу. Но тут же вернулся и позвонил. Мама открыла мне.
— Только я села задачи решать, — сказала она, — а ты опять мне помешал. Что, оборвалась ваша цепочка?
А я просто ключ от дома забыл. Сунув его в карман, я побежал к Луизе, как мы условились на сборе.
Конечно, входная дверь оказалась на замке. Тогда я стал свистеть, как мы договорились с ней, на мотив песенки: «Минула ночь…»
Луиза жила на третьем этаже. Но там ни в одном окне свет не зажёгся. Я просвистел ещё раз, потом ещё и ещё. Свистел всё громче и громче. На уроках эта Луиза прекрасно всё слышит. Как бы тихо ты ни подсказывал — сразу услышит и тут же шипит: «Забыл про своё обязательство!» А теперь вот, когда у нас такое важное дело, она будто оглохла. Я свистел всё громче и громче. Внизу кто-то открыл окно.