Ловушка для волшебников, стр. 15

— Нет, ну это просто смешно! — воскликнула Фифи. — Идемте обратно и будем проверять каждый номер.

Они снова поплелись вверх по склону холма. Катастрофа шлепала ладонью по каждым очередным воротам и звонко выкликала номер дома:

— Двадцать четыре! Двадцать шесть! Тридцать! Тридцать два! Ой, Говард! Он исчез!

Они застыли, сгрудившись в кучку. Дома номер двадцать восемь не было. И ни малейшего зазора между двадцать шестым и тридцатым.

— Мы перепутали, нам на другую сторону улицы, — решила наконец Фифи.

Перешли на противоположную сторону Вершинной. Но она оказалась нечетной, и между двадцать седьмым и двадцать девятым номером двадцать восьмого тоже не было.

Вот тут-то Фифи наконец признала, что Катастрофа, похоже, права.

— У-у-ух, старая карга! — гневно процедила она. — Все, пошли домой, а то уже поздно.

— Да, и я вот-вот умру от голода! — жалостно воскликнула Катастрофа. — Говард, теперь ты мне веришь?

Говард горестно кивнул, а что еще было делать? Он так расстроился и чувствовал себя таким несчастным, что у него не хватало сил как следует рассердиться на Диллиан за обман. Он-то надеялся: вот-вот получится выкурить Громилу из дому и все станет как прежде, а ничегошеньки не получилось. И ко всему прочему у Говарда в животе бурчало от голода, будто он с утра не ел.

— Теперь понятно, почему мисс Поттер такая тощая, — поделился он с Фифи. — Невсамделишной едой сыт не будешь.

Фифи кивнула. Похоже, она молчала, чтобы не расплакаться.

У подножия Шотвикского холма Говард попросил у Фифи мелочи взаймы и купил Катастрофе пончик в торговом центре. Ведь Катастрофа вела себя бдительно и доблестно и заслужила награду.

Когда все трое доплелись до дома номер десять по Парковой улице, бодро держалась только Катастрофа. Говард и Фифи измучились и сникли. В кухне они обнаружили, что папа и Громила по-прежнему сидят друг против друга. Между ними высилась горка бутербродов с ореховым маслом. Оба выглядели далеко не жизнерадостно — и оба сразу же обернулись к вошедшим.

— Вместо ужина у нас теперь всегда будет полдник, — провозгласил папа. — Где вы были?

Громила кивнул на папу:

— Волнуется. Первый раз вижу, чтоб так.

При виде бутербродов Катастрофа оживилась и ринулась к столу. Но не успела она цапнуть бутерброд, как Громила поднял блюдо высоко у нее над головой. Катастрофа, конечно, оглушительно завопила, а папа, перекрикивая дочь, объявил:

— Никто не получит ни кусочка, пока не объясните мне, где вас троих носило!

— Мистер Сайкс, мистер Сайкс, это я во всем виновата! — воскликнула Фифи.

Она плюхнулась на стул, и было видно, что она вот-вот расплачется. Громила опустил блюдо с бутербродами на стол. Катастрофа прекратила вопить и накинулась на бутерброды так яростно, словно ее неделю голодом морили. Говарду удалось опередить ее и стянуть несколько штук, и хорошо, что он успел: потом бы ему уже не досталось. Фифи выпила огромную кружку чаю и рассказала, где их носило.

— С Диллиан связываться нельзя, — рассудил Громила. — Коварная баба. Улыбочки, улыбочки, а облапошит — пикнуть не успеете.

— Зато теперь мы, по крайней мере, знаем, что случилось со словами, — возразил ему папа. — Так что идите к Диллиан и заберите их у нее.

— Не могу, — ответил Громила. — Я ж говорил. Без штанов оставит. А без штанов никак.

Папа подавил вздох изнеможения.

— Вы хотите сказать, — начал он спокойно и медленно, — что все равно собираетесь стоять, то есть сидеть у меня над душой, пока я не напишу новую порцию?

Громила кивнул и ухмыльнулся до ушей.

— Все, решено, хватит! — Папа хлопнул ладонью по столу, так что пустое блюдо из-под бутербродов подпрыгнуло, и вскочил. — Ведите меня к Арчеру! Я требую встречи с ним!

Громила что-то прикинул.

— Завтра, — ответил он.

— Почему не сейчас? — зарычал папа, мгновенно утратив самообладание.

— Никак, — ответил Громила. — Банк закрыт.

— Да при чем тут банк, я не понимаю?! — заревел папа. — Объясните мне, при чем тут…

В этот самый миг, морщась от шума, вошла мама. Она страшно устала. Опустилась на стул, который ей поспешно придвинула Фифи, уронила на стол ноты и вечернюю газету и закрыла глаза. Все тут же притихли и стали очень предупредительными. Папа взял газету и смирно погрузился в чтение. К изумлению Говарда, Громила на цыпочках прокрался к чайнику и приготовил маме чашку кофе, в котором она всегда нуждалась после работы. Кофе он поднес с неуклюжей, заискивающей улыбочкой. Мама, даже не открывая глаз, поняла, что Громила все еще в доме. Она сказала:

— Квентин…

— Да я знаю, знаю, — откликнулся папа. — Похоже, завтра пойду беседовать с Арчером. — Он взглянул на Громилу, ожидая подтверждения.

Громила кивнул, выхватил у папы газету и протянул через стол Говарду, ухмыляясь и тыча пальцем в заголовок на первой странице: «Вторжение молодежи в здание Городского совета».

— Тут без фамилии. Маунтджой нас не выдал, — сказал Громила Говарду. — Так и знал.

Говард не успел сообразить, нравится ему или нет, что его заодно с Громилой обозвали «молодежью», потому что папа потянулся и отобрал газету.

— Мой добрый друг Громила, все мое имущество — ваше, но только после того, как я прочту газету первым, — сказал он тихо, чтобы не побеспокоить маму. — И когда же мы отправимся повидаться с Арчером?

— Дожимайте его как следует! — приглушенно посоветовала Фифи. — Я тоже хочу сходить полюбоваться на Арчера. После сегодняшнего у меня к нему свои счеты.

— И у меня! — подала голос Катастрофа.

— И у меня, — добавил Говард. — Только, когда банк работает, мы оба в школе.

Громила не на шутку изумился.

— А большая перемена на обед? Отменили? — пораженно спросил он.

— И не надейтесь! — язвительно ответила Катастрофа. — Так что без нас вы никуда не пойдете.

— В полпервого у банка? На Главной улице? — предложил Громила.

Внезапно мама открыла глаза.

— Вы на завтра договариваетесь? Говард, не забудь, что завтра днем я приду к вам в школу инспектировать оркестр. Ты позанимался скрипкой?

Естественно, Говард начисто позабыл и о занятиях, и о завтрашней открытой репетиции. Он разозлился. Говард забывал о школьном оркестре при любой возможности: у мистера Колдуика, руководителя оркестра, был такой противный блеющий голос, что Говарду уже через десять минут репетиции хотелось завопить почище Катастрофы. А про мамино посещение он забыл неспроста: его ужасно смущало, что родная мама — инспектор, поэтому он всегда старался выкинуть это из головы. Репетиции оркестра обычно начинались сразу после большой перемены, а значит, если он, Говард, хочет повидать Арчера, придется быть в двух местах одновременно. Конечно, Говард не собирался жертвовать походом к Арчеру, но говорить об этом маме было никак нельзя. «Пойду-ка попиликаю на скрипке, и тогда мама решит, будто я во всем ее слушаюсь», — подумал Говард. А мама тем временем велела Катастрофе немедленно садиться за пианино. Катастрофа открыла рот. Громила поспешно заткнул уши.

— Да не ори ты, иди занимайся, — устало сказал сестре Говард.

Ко всеобщему изумлению, Катастрофа послушалась и потопала в гостиную к пианино — прямо золото, а не ребенок. «Вот и прекрасно, — подумал Говард, поднимаясь к себе в комнату, — не то заорал бы я сам». Поставив будильник и впихнув скрипку под подбородок, Говард ощутил острую необходимость сочинить неимоверно сложно оснащенный космический корабль, в котором было бы как можно больше ненужных, но успокаивающих штуковин. Диллиан оставила его, Говарда, в дураках, в доме было полно Громилы, и Говарда мучило предчувствие, что завтра денек тоже выдастся нелегкий.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Следующий день был пятницей. Проснувшись, Говард обнаружил, что льет дождь и дует холодный ветер, и понял: предчувствие его не обмануло. Он вышел в прихожую и сразу же услышал приглушенное погромыхивание ударных, а еще — жужжание из гостиной, где Громила смаковал чай и пялился в телевизор.