Журнал «Если», 2001 № 06, стр. 69

ЦАРЬГРАД. Так именовалась в наших летописях столица Византии. Русские князья не раз совершали туда победоносные походы, но, будучи гуманистами, сам город штурмом не брали, а прибивали к его закрытым воротам щит и бежали домой. К сожалению, когда пришли татаро-монгольские завоеватели на Русь, у нас не осталось щитов, и татаро-монголы нас завоевали.

ЧЕРНОЕ МОРЕ. Есть сведения о том, что в тридцатые годы Сталин вел тайные переговоры с императором Эфиопии с целью обмена названиями морей. Планировалось Черное море переименовать в Красное, а Красное — в Черное. План сорвался из-за негритянского лобби при дворе негуса.

ШАПКОЗАКИДАТЕЛЬСТВО. Тактический прием русской армии. Воинам выдавались меховые шапки. Отступая, воин мог кинуть шапку на снег, и татарин останавливался, чтобы ее подобрать. Но если вся армия бросит шапки одновременно, то у нее будет достаточно времени, чтобы перегруппироваться и с новыми силами ударить по врагу.

ЭТРУСКИ. Загадочный народ. Неизвестно откуда приплыл в Италию и заселил ее до римлян. Когда римляне в конце концов выгнали этрусков, они уплыли неизвестно куда. Есть мнение, что попали в Россию, а название им дали в странах, по которым они проходили. «Это русские!» — кричали там и прятали вещи.

ЮЛИЙ II. Римский папа (1503–1513). Вошел в историю как мучитель Микеланджело, приказав тому расписать гигантский зал — Сикстинскую капеллу. Он презирал художника и даже бил его палкой, чтобы тот торопился. Работая по двадцать часов в день, Микеланджело расписал за четыре года площадь больше футбольного поля и с тех пор перестал писать картины, а занимался скульптурой. Скольких картин лишила нас папская палка!

ЯСЛИ. Стойло для скота, в котором родился Христос. При советской власти было построено много яслей, но не для скота, а специально для детей. Видимо, надеялись на появление там нового пророка, чтобы принять против него меры уже в младенческом возрасте.

ВИДЕОДРОМ

Адепты жанра

КУ, РОДНЫЕ!

«РАБОТАТЬ БЫЛО ЛЕГКО И РАДОСТНО»

Все-таки всем нам фантастически повезло, что фортуна сделала крутой вираж, в результате которого начинающий архитектор и художник (говорят Михаил Калатозов благословил его на режиссуру, увидев рисунки) оказался на Высших режиссерских курсах В те времена когда только повеяло «оттепелью», у кинематографа открылось новое дыхание — молодое, свежее, терпкое, как запах тополиных почек под майским ливнем. Помните, в финале «Весны на Заречной улице» распахивает окно тугой порыв весеннего ветра и сметает со стола учительницы экзаменационные билеты… Вот таким свежим ветром стало это поколение режиссеров — М. Хуциев, А. Тарковский, Г. Данелия, В. Шукшин, Г. Чухрай, И. Таланкин…

Я не знаю, какими были студенческие фильмы Данелии (курсовая «Васисуалий Лоханкин» и дипломная «Тоже люди», экранизация отрывка из «Войны и мира»), но очевидцы утверждают, что Лоханкина в исполнении Евгения Евстигнеева было жалко! А Лев Дуров в роли молоденького солдатика был искренен и трогателен до слез. Уже по этим фильмам было ясно что в кино пришел человек талантливый, тонкий, сердечный, чуящий настоящего актера, как хороший охотник зверя. Ведь и Е. Евстигнеев, и Л. Дуров, и Г. Волчек, и Н. Михалков, и Е. Стеблов, и Г. Польских, и И. Чурикова снявшиеся в его первых фильмах были совсем еще молодыми, начинающими артистами.

Он грузин, родился в Тбилиси, но почти всю жизнь прожил в Москве. Здесь учился в школе, в архитектурном институте. Вероятность того, что он все же придет в кино, была весьма велика. Потому что по материнской линии (мать проработала на «Мосфильме» несколько десятилетий) он в родстве с самой, наверное, прославленной артистической семьей в Грузии. Судите сами: родная сестра его матери Мери Ивлиановны — блистательная актриса Верико Анджапаридзе, ее муж — знаменитый режиссер Михаил Чиаурели, а их дочь — несравненная Софико Чиаурели, двоюродная сестра Георгия. Отец же, Данелия Николай Дмитриевич — инженер, метростроитель, отсюда, наверное, и зигзаг в архитектуру.

Уже ранние картины Данелии стали событием. Впечатляет дебют — экранизация повести Веры Пановой «Сережа» (1960, совместно с И. Таланкиным), где мир показан глазами ребенка — свежо и резко, как через только что вымытое до блеска окно. «Помните, какой длины были дни в детстве? — спросит другой мастер по поводу другой картины, но это и о «Сереже». И в душе каждого, кто видел фильм, останутся изумленно-горестные глаза ребенка и робкий вопрос грубо подшутившему над ним взрослому: «Дядя, вы дурак?..»

«Сережа» принес дебютантам признание, славу, призы международных кинофестивалей. Но все кинематографисты знают, что самая тяжелая картина — вторая. Ею стал «Путь к причалу» (1962) — о четырех моряках, обрубивших буксировочный трос, чтобы судно-спасатель могло пойти на помощь большому кораблю, терпящему бедствие. После этого пути Данелии и Таланкина разошлись, и они стали снимать совершенно разное кино.

Поэтому первой абсолютно данелиевской полнометражной картиной справедливо считать фильм «Я шагаю по Москве» (1963). Вы улыбнулись? Правильно. Некоторые критики утверждают, что термин «лирическая комедия» появился в связи с этой картиной. «Звонкий, хмельной фильм», — сказал Эмиль Дотяну. А умница и мудрец Михаил Ромм написал: «Картина улыбается всеми своими кадрами и иногда смеется, но больше улыбается. Не актеры в картине, а именно сама картина».

О чем картина? Да просто о том, как замечательно жить, когда ты молод, и все — впереди, да еще летний дождь хлынул, и девушка, танцуя, бежит босиком по лужам…

И я настаиваю, что эта тема — беспричинной ослепительной радости бытия — главная в творчестве Данелии. И редкая для нашего кино. Разве не это чувство распирает вертолетчика Мимино, парящего над прекрасными горами и долинами родной Тушетии? Разве не оно рвется песней из души беззаботных друзей-гуляк в фильме «Не горюй!»?

Посмотрев «Не горюй!» (1969), Константин Симонов прислал Данелии письмо: «Это очень хорошая картина. Она добрая, умная, сердечная и безукоризненная по вкусу. Уходишь с нее в состоянии добра и душевного равновесия, самоощущения любви к людям, которые после вашей картины как бы заново кажутся заслуживающими любви». Разве не есть это высшая похвала художнику?

В картинах Данелии нет плохих людей. Есть слабые, тщеславные, недалекие, амбициозные, обиженные, озлобленные. Но и к ним ни автор, ни зритель не испытывают недобрых чувств — скорее, жалость.

Мир без злых людей. Так не бывает, скажете вы, это — фантастика, сказка. И Данелия с вами согласится: «Каждый раз я пытаюсь создать на экране мир. Я не снял, кроме первых, ни одной реалистической картины — они правдоподобны, поскольку соблюдена логика поведения людей. А по жанру это чаще всего сказки. Они все как бы приподняты».

Что такое по жанру «Тридцать три» (1965)? Сказка-памфлет? Притча? Трагикомедия? А может — все вместе… Эта история скромнейшего, незаметнейшего, добрейшего провинциала Травкина, объявленного уникумом, вознесенного на вершину славы чиновниками всех рангов благодаря тому, что у него обнаружился 33-й зуб. (Начиная с этого фильма Евгений Леонов будет сниматься в каждой картине режиссера и обязательно петь песню про то, как «на речке, на речке, на том бережочке, мыла Марусенька белые ножки».) И покорный Травкин, мучаясь зубной болью, демонстрирует себя на семинарах, украшает банкеты. И апофеоз — кошмарный сон бедолаги: стоит он на космодроме, отправляемый, как агнец на заклание, в инопланетные дали, не то к прародителям-марсианам, не то в качестве представителя и наивысшего достижения человеческой цивилизации… Не зря чиновнички обиделись «за человечество» и упекли картину на 20 лет «на полку»!