Штурман дальнего плавания, стр. 66
— Спокойной ночи, Михаил Константинович.
Кончается моя первая вахта. Сердце, ширится от радости и гордости. Я — штурман! Стою на мостике и самостоятельно управляю судном. Мечта Гошки Микешина сбылась.
Но это еще не конец мечты. Я буду капитаном.
Курс правильный. Так держать!
Книга вторая. Под мирным флагом
Глава первая
«…Я очень соскучился по тебе, по сыну и часто думаю о том, что море все же разъединило нас. Но что можно сделать? Я люблю тебя и его. Через два месяца мы должны увидеться. Я приеду в отпуск. Только что я сменился с вахты. Второй час. Хочется поговорить с тобой.
Завтра мы приходим в Одессу. На судне у нас все по-старому. Вот только уезжает капитан. Его отзывают в Ленинград. Для меня это большая потеря. Логачев относился ко мне прекрасно. Ты знаешь, как он помог мне, знаешь, как мне сначала было трудно! Я все еще чувствовал себя матросом, когда пришел на «Колу». Очень трудно переходить эту грань: от матроса — к помощнику, от кубрика — к кают-компании.
После окончания училища мне все представлялось простым и легким. На самом деле все оказалось не так. И на мостике первое время было как-то не по себе, но Михаил Константинович объяснял, показывал, учил самостоятельности. Теперь я сам чувствую, что стал штурманом, помощником капитана, и очень благодарен ему за это.
Временно «Колу» примет Карташев — старший помощник. Помнишь, я тебе писал о нем. Великолепный моряк и прекрасный товарищ. С командой у меня отношения хорошие. Кажется, меня уважают. Наверное, потому, что я сам проплавал три года матросом и знаю их работу. Наладились отношения и с Хохлуном…»
Игорь Петрович Микешин, третий помощник капитана небольшого грузового парохода «Кола», положил перо, устало потянулся и взглянул на маленькую фотографию жены, висевшую над столом.
С нее смотрело молодое улыбающееся женское лицо. Светлые волосы, лукавый взгляд больших, слегка сощуренных глаз, две темные родинки на верхней губе.
Милое веселое лицо…
Микешин, не закончив письма, прилег на койку. Ему вспомнилось, как год назад они с Женей выходили из загса. На сумрачной прохладной лестнице было пусто, Игорь обнял жену и поцеловал. В это время внизу хлопнула дверь и послышались шаги.
«Пустите меня, штурман, пустите! — в шутливом ужасе зашептала Женя. — Неприлично целоваться на лестнице! Даже с собственной женой…»
И сейчас, вспомнив это, Игорь улыбнулся.
Когда «Кола» была в Северном море, на борт пришла радиограмма. В ней Женя сообщала, что у нее родился сын, Юрка. С этими словами: «Сын, Юрка!» — Микешин вбежал к Логачеву» Ведь он и мечтал о сыне…
В Роттердаме, куда заходила «Кола», Игорь накупил для Юрки уйму всяких нужных и ненужных вещей. Скоро он увидит его. Скоро отпуск…
Судно тихонько покачивало. Игоря начало клонить в сон.
«Кола» стояла в экспортной гавани. Только приступили к погрузке цемента, как вахтенный постучал в каюту Микешина.
— Игорь Петрович, вас спрашивают.
Микешин поправил китель и вышел в кают-компанию.
У зеркала, прислонившись к камину, стоял высокий человек в летнем спортивном костюме: редкие, гладко причесанные светлые волосы были разделены пробором, лицо бледное, с длинным «утиным» носом, маленькие голубые глаза.
— Вы вахтенный?
— Я вахтенный.
— На палубе должны быть, а не сидеть в каюте, — процедил незнакомец. — Прикажите матросу внести мои чемоданы.
Микешин рассердился: «Подумаешь, ферт…»
— А к кому вы собственно? — не очень любезно спросил он.
— Я капитан «Колы». Дробыш Георгий Георгиевич. А вы?
— Третий помощник — Микешин Игорь Петрович.
— Так вот, товарищ Микешин, прикажите внести чемоданы и покажите мою каюту.
— Ваша каюта вот здесь. Я сейчас позову старшего помощника. Он откроет ее вам.
Игорь постучал к старшему и, не дожидаясь ответа, просунул голову в дверь:
— Иван Александрович, прибыл новый капитан. Просит открыть каюту. Недоволен чем-то…
Старпом не успел встать из-за стола, как в каюте появился новый капитан:
— Здравствуйте. Почему не встретили? — недовольно проговорил он, пожимая старпому руку.
— Мы не получали вашего сообщения.
— Странно. Я давал радио на инфлот. Ну, хорошо. Дело не в этом. Проводите меня в каюту и захватите с собой судовые документы. Сразу же начнем приемку.
— Есть.
Дробыш и старпом закрылись в капитанской каюте. Микешин остался в кают-компании. Из-за двери доносились голоса. Они то повышались, то совсем затихали.
Микешину очень хотелось знать, о чем идет разговор. Чувствовалось, что новый капитан чем-то раздражен.
Через час Микешин увидел Ивана Александровича. От капитана он вышел красный и возбужденный.
— Какое впечатление? — спросил Игорь.
Старпом посмотрел на него и ничего не ответил.
Весть о том, что на судно прибыл новый капитан, моментально облетела экипаж. Особенно взволновала эта новость комсостав. Обедать все собрались ровно в двенадцать. Дробыш вышел к столу в форменном пиджаке, но без воротничка и галстука. Медная головка запонки торчала из-под кадыка. Он сел в капитанское кресло и, ни на кого не глядя, начал есть. Обычно оживленный, в этот день обед прошел в молчании. Все чувствовали себя настороженно и только изредка перебрасывались короткими фразами. Дробыш неодобрительно посматривал на радиста и Микешина, явившихся к столу без пиджаков, в легких рубашках.
Когда обед кончился, Дробыш, по-прежнему не глядя ни на кого, словно в пустоту, негромко сказал:
— Товарищи, я попрошу вас в будущем приходить к столу в пиджаках.
— Тогда уж нужны воротничок и галстук, — усмехнулся старший механик, поглядывая на торчавшую запонку Дробыша.
— Это необязательно. Но пиджак нужен. Иначе кают-компания становится похожей на персидский базар. — И Дробыш ушел к себе в каюту.
Все переглянулись.
— Скоро в смокинги заставит облачаться. Подумаешь, лайнер какой нашелся. Кажется, я сюда совсем ходить перестану. Буду на палубе есть, — проворчал радист, вытирая платком со лба пот.
— Зря он конечно. Жара-то какая стоит, — кивнул головой на термометр второй помощник, маленький, рыжий и краснолицый. Ему всегда было жарко.
— Хватит, товарищи. Сказано ходить в пиджаках, надо ходить в пиджаках, — сказал старпом. Нельзя было понять, согласен Иван Александрович с распоряжением капитана или иронизирует.
Вскоре после обеда Дробыш вызвал Микешина к себе:
— Как вам известно, «Кола» идет в Бейрут. У вас подготовлены карты для перехода?
— Почти все.
— Срочно подготовьте все карты. — Капитан немного помолчал и вдруг резко спросил: — А в каком состоянии касса?
— Кассовый отчет за прошлый месяц сдан. Остаток денег в сейфе.
— Сейф перенесете ко мне. Я буду лично выдавать вам деньги в том количестве, в каком это требуется.
— Есть.
— Вот всё пока. Можете идти.
Это уж было слишком. Обычно на судах кассой ведают третьи помощники. Новый капитан, видимо, не доверял Микешину. Игорь вышел из каюты с неприятным чувством.
Отход «Колы» назначили на следующий день. Микешин уверенно распоряжался на палубе. Он любил работать с командой, охотно помогал закрывать трюмы тяжелыми лючинами, тянул концы на швартовках. И в то же время он чувствовал себя штурманом, которого должны слушаться, чьи распоряжения должны выполнять беспрекословно.
К Микешину подошел матрос Полужный:
— Игорь Петрович, на кормовой все закончено. Остался один ящик-тяжеловес в пять тонн. Кран занят на втором номере. Разрешите поднять этот ящик двумя стрелами?
Предложение показалось Микешину рискованным. Стрела была рассчитана только на три тонны.
— Двумя? Не-е-т… Подождем кран.