Дуга большого круга, стр. 20

— Насколько я понимаю, теплоход был на плаву, когда вы видели его в последний раз?

— Да. «Гурзуф» горел и с минуты на минуту должен был взорваться. Вот текст ответа на мое приказание.

Коллинз положил на стол копию радиограммы.

— Вы уверены, что судно погибло, адмирал?

— Безусловно. Только чудо могло спасти его.

Член Военного Совета задумчиво курил.

— Продолжайте, пожалуйста. Я вас внимательно слушаю, адмирал.

«Гурзуф» пришел в Мурманск через сутки. У него начисто выгорел полубак. Левый борт закрывал огромный парусиновый пластырь. В некоторых местах бортовое железо вспучилось.

Коллинз сидел у себя в каюте, когда в дверь постучали.

— Войдите, — откликнулся он.

— Прошу извинить меня, сэр. В порт пришли «Оушен Войс» и «Гурзуф»… — проговорил адъютант, появляясь в дверях.

— «Гурзуф»? Вы шутите, Джефри?

— Посмотрите в правый иллюминатор, сэр. Контр-адмирал встал с кресла. Справа от флагманского корабля на якоре стоял «Гурзуф».

— Удивительно! — пробормотал Коллинз. — Как он мог прийти? Но великолепно, черт возьми!

Контр-адмирал подошел к столу и быстро принялся писать на радиотелеграфном бланке.

— Джефри, передайте на «Гурзуф» и все суда конвоя, — сказал адмирал, — «Командиру «Гурзуфа». От имени Военно-Морских Сил Великобритании я рад поздравить вас и вашу команду с отличной дисциплиной, стойкостью, храбростью и решительностью, которые были проявлены в непрерывных боях.

Поведение теплохода «Гурзуф» было великолепным. Мы глубоко сожалеем о тех, кто погиб в этих боях.

Старший командир конвоя контр-адмирал Коллинз».

Адъютант наклонил голову.

— И еще. Запишите на завтра. К двенадцати часам собрать всех свободных офицеров с английских судов и судов конвоя. Сюда на крейсер. Пошлите катер на «Гурзуф» и пригласите капитана Сергеева ко мне к одиннадцати тридцати.

А Роман тем временем докладывал члену Военного Совета о рейсе.

— В общем, пришли. Люди вели себя великолепно, — закончил Роман, вставая. — Разрешите представить особо отличившихся к награде? Они достойны ее.

— Непременно, Роман Николаевич. Я буду первым поддерживать награждение. Экипаж «Гурзуфа» проявил большое мужество и отвагу. Прошу вас как можно быстрее представить списки.

Вернувшись на судно, Роман застал у себя О’Конора. Американец был весел и немного на взводе. Увидя Романа, он бросился обнимать его.

— Читали радио «старика», Ром? Нет? Вот, читайте.

Он вытащил из кармана смятый бланк.

— И нас всех приглашают на «Аванти» завтра к двенадцати. Наверное, он хочет поздравить вас лично, со всей торжественностью. Ну, я очень рад.

Роман находился в приподнятом настроении. Радушный прием, оказанный ему членом Военного Совета, обещание наградить его команду, радио Коллинза — все было приятно. Но главное — «Гурзуф» был спасен. Роман крепко пожал руку О’Конору.

— Вот что, Патрик. Сегодня я подаю своему командованию списки людей, которые особенно отличились при спасении «Гурзуфа». Позвольте мне внести туда и ваше имя? Я уверен, что вы получите высокую награду.

Американец нахмурился.

— Большое спасибо, Ром. Но, пожалуй, не стоит. Знаете почему? «Старик» услышит, что я сознательно отстал, что машина была в полном порядке, ну, тогда держись. Будут большие неприятности. А так отстал и отстал. Благополучно пришел, и все. Так что не надо.

— Наверное, вы правы. Ну тогда мы закатим всей вашей команде обед на «Гурзуфе». Наш повар постарается.

— Ладно, — засмеялся О’Конор. — Это дело другое. Спасибо, пожалуйста, — сказал он по-русски. — Сейчас отправляюсь на берег. Гуд бай!

На следующий день, точно в одиннадцать тридцать, катер командира конвоя привез Романа на флагман. Контр-адмирал встретил его лично. Это была большая честь.

— Очень рад видеть вас живым и невредимым, — говорил Коллинз, пожимая руку капитану, — прошу вас ко мне.

В каюте у контр-адмирала стоял стол, накрытый на две персоны. Отражая электрический свет всеми цветами радуги, сияли и переливались хрустальные рюмки и бокалы.

— Я хочу выпить за ваше здоровье, — проговорил Коллинз, наливая бокал. — За русских моряков.

Они выпили.

— Расскажите, как вам удалось спасти судно, — сказал контр-адмирал.

О том, как пришел «Гурзуф» и как его спасли, капитан мог рассказать много. Рассказать о том, как заделывали пробоину, как шестнадцать часов в ледяной воде работали боцман Пархоменко и пять человек аварийной партии, как носили в кают-компанию обожженных при тушении пожара людей, как погиб Фокин, как он сам почти двое суток не сходил с мостика, пробираясь к родным берегам, как до Мурманска не вылезал из машинного отделения и дежурил у насосов старший механик, как, пренебрегая сном, едой, отдыхом, беззаветно работал экипаж, движимый одной мыслью: привести судно в свой порт…

Но Роман не стал рассказывать об этом.

— Его спас не я, а команда, — ответил он. — Что может сделать капитан, если ему не поможет в тяжелую минуту команда?

Коллинз на минуту задумался.

— Хорошо сказано. Экипаж должен помочь своему командиру в тяжелую минуту. Но все-таки вы проявили большую выдержку.

Зазвонил телефон. Контр-адмирал взял трубку.

— Построены, Джефри? Да, сейчас идем. Я задержу вас ненадолго, капитан. Прошу вас пройти со мной.

Коллинз встал, открыл дверь и предупредительно пропустил Романа вперед. Когда они прошли на переднюю палубу, необычная картина представилась глазам капитана.

По правому и левому бортам ровными рядами выстроились английские офицеры. В полной парадной форме, блестя золотым шитьем и нашивками, стояли командиры кораблей, их помощники, командиры боевых частей.

Адмирал остановился, окинув взглядом замершие шеренги.

— Господа, я много плавал и много видел, — сказал он, — и всегда уважал доблесть и мужество. Джефри!

Адъютант протянул контр-адмиралу синюю коробочку.

— Примите, капитан, эту награду от Англии в знак уважения. В вашем лице я награждаю весь ваш доблестный экипаж, — и Коллинз прикрепил к груди Романа белый крест — орден Виктории.

Роман стоял смущенный и взволнованный. Во втором ряду он увидел сияющее лицо О’Конора.

Через несколько дней стало известно, что советское правительство наградило всю команду «Гурзуфа» орденами.

Глава III. Пароходство

Война кончилась, а Романа не отпускали с Дальнего Востока. Валя с дочкой жила в Ленинграде. Он стосковался по семье и дому. Поэтому Роман был счастлив, когда неожиданно получил приказ немедленно выехать в министерство в Москву. Кроме того, в Ленинграде его ждал Игорь, которого Роман не видел с довоенного времени.

Валя писала — Микешин вернулся из Германии живым. Вытащил счастливый билет.

Поезд долго простаивал на станциях, пропуская какие-то составы. Соседи по купе, два пожилых майора, все время где-то пропадали, разыгрывали «пульку» или «давили банку». Большую часть времени Роман находился один. Он курил, смотрел на мелькающие за окном деревья и думал.

…После торжественного вручения наград, поздравлений, банкета «Гурзуф» поставили на ремонт в Росту [5]. «Оушен Войс» посылали обратно в Англию. Перед отходом конвоя О’Конор зашел попрощаться с друзьями. Он долго держал руку Марии Павловны в своей руке, коверкая русские слова, говорил:

— Вы есть… как это …файн, прити девушка, Мэри. Много помогал мне рюсски языка. После война приеду вас э… женить. Гуд?

Мария Павловна невесело улыбалась. Почему-то все чувствовали себя подавленно. После того, что сделал «Оушен Войс», гурзуфовцы относились к американской команде особенно дружески. Все надеялись, что «Гурзуф» и «Оушен Войс» пойдут в одном конвое, а тут пришлось разделиться. Патрик несколько часов сидел в каюте у Романа.

— Жаль с вами расставаться, Ром, — сказал американец. — Хороший вы парень. Ну, будем прощаться. Мне нужно идти. Если придется быть в Штатах, во Фриско, не забудьте мой адрес. Мерчант-стрит, сто восемьдесят два. Не застанете меня — валите прямо к отцу. Он будет всегда рад вас видеть. Я писал о вас. Только бы вылезти из этой каши живым. Прощайте, Ром. Счастливых ветров в ваши паруса!