Пират, стр. 49

Здесь мне следует сказать несколько слов о стрельбе из тяжелых орудий на море. Стрелять диких животных из мушкета гораздо легче. На суше вы обычно надежно устанавливаете мушкет на ветке дерева или на камне либо кладете ствол в развилку рогатины, которую носите с собой. На море зафиксировать в одном положении тяжелую пушку не представляется возможным.

Что равно плохо, вы не можете смотреть в прицел, когда производите выстрел. Откат орудия убьет вас.

Делать нужно следующее. Сначала вы оцениваете среднюю амплитуду бортовой или килевой качки своего корабля. (На крупном судне с этим можно изрядно ошибиться.) Потом наводите орудие на цель. Лучше всего целиться в основание мачты вражеского судна, видимое через прицел в наивысшей точке амплитуды бортовой или килевой качки. Затем отпрыгиваете в сторону и хватаете фитиль. Подносите горящий конец фитиля к запальному отверстию, выбрав момент, когда дуло находится на высоте, близкой к нужной вам. Орудие выстрелит примерно через четверть секунды после того, как вы подожжете порох.

Здесь многое зависит от удачи. Но многое зависит от мастерства, особенно от точной оценки амплитуды качки и промежутка времени между запаливанием пороха и непосредственно выстрелом. Даже самый неудачный выстрел порой поражает цель. Такое обязательно случается время от времени. Но в конечном счете хороший выстрел всегда лучше плохого.

Я лично всегда начинал читать «Аве Марию», когда корабль находился в низшей точке амплитуды бортовой или килевой качки, и отмечал, на каком слове он достигает наивысшей точки, а потом подносил фитиль к запальному отверстию за одно слово до нужного момента. Я не знаю, что делала Новия. Знаю только, что у нее все получалось.

Глава 21

ПРОЩАЙ, ДРУЖИЩЕ

В последний раз я видел Тортугу, когда сидел на веслах пироги. Теперь я был капитаном красивейшего на свете пиратского корабля и имел в своем распоряжении еще один, крупнее и тоже красивый, капитан которого подчинялся мне. Мое новое положение многое изменило для меня: капитан «Кастильо бланко» был гораздо больше обеспокоен и имел гораздо больше поводов для беспокойства, чем паренек, в недавнем прошлом сидевший на веслах пироги.

— Это Черепаший остров, — сказал я Новии. — Видишь, какой он формы?

Она кивнула, продолжая разглядывать остров в мою подзорную трубу, а потом посмотрела на бело-золотой французский флаг, под которым мы шли.

— Они не станут стрелять в нас?

— Молодчина, — сказал я, — ты заметила батареи. Я тоже заметил. Мы не подойдем на расстояние дальности огня. Мы с Ромбо поплывем к берегу на шлюпке.

— Ты такой же француз, как я, Крисофоро. Пошли Бутона.

Я сказал, что могу сойти за француза и хочу взглянуть на батареи.

Когда мы с Мелином покидали Тортугу, там не было береговых батарей и город лежал в руинах, разрушенный испанским обстрелом. К настоящему времени город восстановили, он состоял главным образом из лачуг, но теперь имел более широкие и прямые улицы, застроенные не одними только лачугами.

Береговая батарея, к которой подошли мы с Ромбо, состояла из пяти длинноствольных орудий — вероятно, двенадцатифунтовиков — и печи для раскаливания ядер. Каменная стена защищала пушечные расчеты от огня с моря. Мы поприветствовали дежурного офицера и представились законопослушными торговцами, желающими зайти в бухту по своим торговым делам.

Он подмигнул и спросил, уж не пушками ли мы торгуем — он заметил орудийные порты на нашем судне. Я объяснил, что пушки нам нужны, чтобы отстреливаться от проклятых испанцев, и выразил уверенность, что с каждого корабля, заходящего в бухту, взимается небольшая пошлина. Мы охотно заплатим. Сколько? Затем мы с Ромбо принялись торговаться с офицером и в конечном счете сбили первоначально названную цену почти вдвое.

Едва мы успели пришвартоваться к причалу, как явился солдат с письмом, в котором говорилось, что губернатор острова желает побеседовать с обоими капитанами сегодня во второй половине дня.

Месье Бертран д’Ожерон был одним из самых здоровенных мужчин, каких я видел в жизни. Он был толстым, конечно, но и высоким тоже, и под слоем жира скрывались мощные мускулы. Странно, но он — со своим широким толстым лицом и маленькими носом и ртом — производил впечатление глупого человека. Вдобавок он имел обыкновение широко распахивать глаза и в такие моменты становился похож на полного идиота. Когда он сделал это в третий раз, до меня дошло: он надеялся, что мы сболтнем какую-нибудь глупость, на которой он сможет подловить нас, если мы продолжим прикидываться честными торговцами. Сам же д’Ожерон в скорости и точности реакций не уступал барометру.

— У вас ведь на борту есть вино, да? Хорошее вино из Франции? Я бы хотел купить крупную партию.

Нет, сказали мы, у нас нет вина.

— Жаль, мсье. Очень жаль! Здесь невозможно достать хорошее вино. Один ром. Ром — это вам не вино. — Он потряс головой с таким видом, словно вот-вот расплачется.

Мы согласились с ним и сказали, что хотим закупить здесь припасы и, возможно, нанять на судно нескольких моряков, нуждающихся в работе.

— Значит, вина нет?

— Нет. — Мы с Ромбо оба помотали головой.

— Дома моя матушка — ах, моя бедная матушка! — подавала мне лучшую пищу в Провансе и лучшее вино. — Он испустил тяжелый вздох, способный наполнить грот. — Говорят, она умерла. Я не верю. Моя бедная матушка, моя бедная старая матушка. Умерла. Она? Быть такого не может! Вы думаете, она умерла, мсье?

Мы сказали, что это представляется маловероятным, и снова завели речь про моряков.

— Честные моряки, мсье? Вы забыли добавить слово «честные». — Тут он снова уставился на нас своим идиотическим взглядом. — Вы забыли упомянуть про честность, но ведь вам не нужны люди, нечистые на руку. Нет-нет, не нужны!

— Мы столь остро нуждаемся в людях, что возьмем любых, ваше превосходительство, — сказал я.

— А пираты? Вы же не возьмете в команду пиратов, правда?

Возможно, они захотят исправиться, ваше превосходительство. Мы крайне нуждаемся в людях. — Я пожал плечами. — Уверен, вы нас понимаете.

— Французские пираты. — Он кивнул с довольным видом. — Честные французы, как мы с вами.

— Любые, — сказал Ромбо. — Я живо обучу их языку.

— Видите ли, нам позарез нужны люди, — добавил я.

— Еще раз. — Он приставил ладонь к уху. — Повторите еще раз. Я вас не понял.

Я повторил свои слова.

— Ага, ага. Все очень просто, верно? Вам нужны люди. Теперь я понял. Вам нужны люди. И различные припасы. Продукты? Ром? Парусина? Канаты?

Мы кивнули.

— Ясно. — Он взял со стола красивый фарфоровый чернильный прибор и уставился на него так, словно видел впервые. — Вы только посмотрите! Здесь башня с кучей крыш. Каждый раз крыш становится больше!

Писчее перо упало на пол, и он, кряхтя, наклонился за ним. Я решил, что сейчас он прольет чернила, но он не пролил. Выпрямившись, он заложил перо за ухо.

— Мсье, у меня для вас печальная, печальная новость. — Он посмотрел на нас идиотическим взглядом. — Вы держите путь в Китай? На торговле с Китаем ежегодно сколачиваются огромные состояния.

Мы ответили отрицательно.

— Шелк для дам. А чай? Десятки других товаров. Вам надо отправиться в Китай! Но здесь нет честных моряков — ни одного! Я сам никогда не посещал Китая. Ни разу там не был! Я всего лишь бедный человек — изгнанный с родины и разлученный со своей бедной старой матушкой, мсье.

— Мы тоже люди бедные, ваше превосходительство, — сказал я. — Беднее вас, я уверен.

— Английские моряки? Вы же не возьмете английских моряков. Они свиньи, эти англичане.

— Нам все равно, ваше превосходительство Мы быстро научим их французскому, как говорит капитан Ромбо.

Месье д’Ожерон покачал головой.

— Им нельзя доверять. Вы француз, мсье?

Я ответил утвердительно.

— Странно. Странно. Так-так-так! Каждый раз, когда вы говорите… ладно, это не имеет значения, правда? — Он уставился в пустоту, кивая своим мыслям. — Разве все мы не сыны Адамовы, мсье? Я сын Адамов, я знаю. Моя бедная матушка часто объясняла мне это. Я сам, мсье, я сам — деловой партнер английского торговца.