Ключ к волшебной горе, стр. 86

– Каково для вас было узнать, что вашим отцом является один из нацистских преступников, напрямую ответственных за холокост?

– Мой привычный мир разрушился. Я не знала, что мне делать. Признаюсь, я даже думала о самоубийстве. И все время задавала один вопрос – почему?

– И почему же?

Дочь Герды улыбнулась (Полина узнала в ней свою подругу) и ответила:

– Этого я не знаю. Но я поняла – не стоит обвинять во всем, что с вами происходит, судьбу, бога, карму, высшие силы. Теряя, мы обретаем.

– Что вы сказали? – переспросил Ларри Кинг.

Джоанна ответила:

– Теряя, мы обретаем. Именно на этом зиждется наша жизнь. Мой настоящий отец несет ответственность за гибель сотен тысяч человек, моя мать при Гитлере была идеалом немецкой женщины и матери. Я попала к замечательным людям, которые воспитали меня. Вышла замуж по большой любви, но мой муж умер от инсульта в возрасте сорока трех лет. Однако я всегда буду хранить память о тех полных счастья пятнадцати годах, которые мы были вместе. Я пыталась искать смысл жизни – и нашла его в детях. Однако моему сыну Бобби, талантливому молодому веб-дизайнеру, врачи вынесли страшный приговор – лейкемия. Я боролась за его жизнь, но Бобби умер в возрасте двадцати двух лет. Он был моим единственным ребенком. Я начала пить, долго от этого лечилась... Затем в автокатастрофе погибли мои родители, и я узнала, что являюсь дочерью нацистского палача. Я провела много бессонных ночей, стараясь понять, за что прогневала судьбу.

– И к какому же выводу вы пришли?

– Только потеряв, мы сможем узнать истинную жизнь, – просто ответила Джоанна. – Таков непреложный закон. Жизнь завершается смертью, которая дает начало новой жизни. Жизнь – это как игра в паззл: перед вами несметное количество крошечных фигурных пластинок, и ваша задача – сложить их в единое целое. Времени у вас, как вы думаете, целая вечность. Вы не знаете, что за узор должен быть, задача кажется вам невыполнимой. И все же вы кладете первую замысловатую пластинку на стол. А перед вами – тысячи подобных!

Полина вцепилась в подлокотник кресла. Почему то, о чем говорит дочь Герды, так созвучно ее собственным мыслям?

– Это занятие захватывает и затягивает вас, вы думаете, что знаете, какова будет цельная картинка. Вот уже собрана и половина, а потом – осталось еще несколько частей, и... И вы понимаете, что картинка вышла совсем другой, чем вы ее представляли. И внезапно прошла ваша вечность, и не вечность была у вас вовсе. Но часы отмеряют последние минуты вашей жизни, песчинки неумолимо скатываются вниз, и остановить их нельзя. Вы, к ужасу своему, понимаете, что изменить ничего не в силах. Будь ваша воля, вы бы начали кропотливую работу заново, и узор у вас вышел бы совсем иным. Но время, вездесущее жестокое время равнодушно к вашим терзаниям. Вы точно знаете, что времени у вас впереди еще много, но внезапно понимаете, что на самом деле лимит почти исчерпан. Время перехитрило вас! И некто стучит в дверь, и вы понимаете, что пришла за вами она... Смерть... Я не знаю, кто или что управляет нашей жизнью. В первую очередь – мы сами. От нас зависит, каким получится узор. Судьба, бог, космический разум, называйте это как хотите, предоставляет нам тысячи, сотни тысяч, миллионы узорных кусочков, а вот сложить из них свою жизнь – эта наша задача. Жизнь – это в первую очередь боль, страх и страдание. Но без этого нет и другого – счастья, любви и спокойствия. Одно определяет другое. Возможно, одно и есть другое... Я не знаю... Нужно верить и идти вперед, пытаться заново и стискивать зубы, надеяться и ждать... Не надо бояться смерти, не надо бояться терять. Теряя, мы обретаем. Только отдав, мы сможем получить взамен...

Полина смотрела на мерцающий экран телевизора, и слезы медленно струились по ее морщинистым щекам.

CLVII

Старый дом скрипел и стонал, как будто его населяли мятежные привидения. Полина поежилась. За окном бушевал ливень, призрачное небо освещали зарницы.

Трое ее внуков затеяли процесс, пытаясь доказать, что Полина в свои девяносто шесть лет стала невменяемой и не может распоряжаться своим имуществом. Конечно же, Славко, Патрик и Ксения никак не могут успокоиться: им хочется получить не по миллиону долларов, а гораздо больше.

Алексы тоже не было в особнячке, девушка училась в Нью-Йоркском университете и обитала в общежитии.

Полина была одна. Совершенно одна.

И в то же время ее не покидало ощущение, что в доме кто-то есть. Полина сидела в глубоком кресле. Полыхал камин, комната была освещена рваными языками пламени и свечой, одиноко мерцавшей на столе. На коленях у Полины лежала папка с документами. Видимо, из-за грозы в особняке выбило пробки, и ни одна лампа не работала. Полина нашла в ящике стола карманный фонарик и положила его рядом с собой.

Отчего же так страшно – причиной тому темнота, шелест воспоминаний или... Или что-то еще?

Старый дом дышал и пульсировал. До Полины донесся скрип ступеней. Она вздрогнула.

Значит, в доме она не одна. Прислуга давно ушла спать. Часы показывали половину второго ночи. Полина давно страдала бессонницей.

Кто же бродит по особняку в такую пору? Ступенька скрипнула снова. Некто поднимался по лестнице в ее спальню.

Полина вцепилась в подлокотник кресла. Она не сможет убежать и скрыться. Ей некому помочь. А она нуждается в помощи: тот, кто медленно шел в ее спальню, желал только одного – убить ее.

Раздался отдаленный раскат грома, блеснула молния. Полина поняла – настали последние минуты ее жизни. Она чувствовала зло и ненависть, сгустившиеся в воздухе

Ее внуки хотят убить ее. Они поняли, что денег им не получить, поэтому и прибегли к последнему – смертельному! – аргументу.

Она ждала своего убийцу. Смерть принесет ей избавление. Бронзовая ручка осторожно пошла вниз, дверь тихо распахнулась. Полина подняла глаза и увидела того, кто пришел лишить ее жизни.

CLVIII

– Добрый вечер, бабушка. – На пороге стояла Алекса. Девушка была явно напугана тем, что застала Полину не в кровати, спящей, а в кресле, бодрствующей. – Ты не спишь? У тебя бессонница?

Алекса подошла к Полине. Старая женщина увидела нездоровый блеск в глазах любимой внучки.

– Алекса, ты же должна быть в колледже, – сказала спокойно Полина. Она ожидала увидеть Славко, Патрика или Ксению – и даже их троих. Но только не Алексу! Боже, сделай так, чтобы я ошибалась! Только не Алекса!

Алекса была облачена в черный плащ, с которого стекали капли воды. Девушка посмотрела на языки пламени и сказала:

– Я приехала, бабушка, чтобы... Чтобы разрешить кое-какую проблему.

Полина поняла: Алекса пришла, чтобы убить ее.

– И ты должна помочь мне в этом. – Девушка приблизилась к Полине. Та увидела перед собой человека, плененного алчностью.

– Ты хочешь меня убить? – спросила Полина тихо.

Алекса дернулась, как будто ее ударили в лицо. Затем ухмыльнулась и достала из кармана плаща небольшую пластмассовую коробочку. Девушка вытащила из нее крошечный шприц и ампулу.

– Ты догадлива, бабушка, – сказала Алекса. Она отломила головку ампулы и набрала в шприц ее содержимое – жидкость, которая в сполохах каминного пламени переливалась, как гелиотроп.

Алекса посмотрела на Полину, и той сделалось страшно: столько злости было во взгляде любимой внучки. Как же она могла так ошибаться! Она верила Алексе, а она... Она пришла убить ее.

– Скажи мне, ловко же я сделала так, чтобы ты отписала все мне, – произнесла Алекса, гордясь собой. – Я знала, что ты хочешь поделить все на четверых или завещать мне половину. Но мне нужны настоящие деньги, а не часть состояния и акций! Славко, Патрик и Ксения, сами того не ведая, подыграли мне. Мне оставалось только уверить тебя в том, что они хотят убить тебя. Коробка конфет, нашпигованная ядами, – это я послала ее! Я не хотела, чтобы ты умерла, ты должна была заподозрить своих внуков в желании отправить тебя на тот свет. Их – а не меня! Я даже сама съела две конфеты, чтобы заработать расстройство желудка.