Ключ к волшебной горе, стр. 69

– Милая тетя Лиззи. – Полина поцеловала Елизавету Фридриховну. – Все осталось в прошлом, а прошлое вернуть нельзя. Будущего еще нет, остается только настоящее. Так давайте же жить именно этим кратким мигом.

Она отвела тете Лиззи целое крыло на втором этаже особняка. Показала тетку лучшим специалистам, которые сказали, что Елизавета Фридриховна обладает слабым сердцем, а рассеянный склероз оставляет ей всего несколько лет жизни.

Тетя Лиззи освоилась в особняке. Иногда она забывалась, путала имена или вообще забывала, о чем только что вела речь. Болезнь прогрессировала.

– Милая моя, – сказала как-то тетя Лиззи, – я вижу, что твоя строптивая дочь никак не хочет простить тебе невинной лжи. Позволь мне поговорить с ней!

– Ради бога, тетя, – ответила Полина. – С Кэтрин говорили уже несколько известных психотерапевтов, и никто не смог убедить ее простить меня.

Тетя Лиззи улыбнулась, и на мгновение Полина узнала в ней прежнюю красавицу.

– Девочка, как и все подростки, уверена, что в жизни бывает только одна любовь, а предательство разрушает все, что было. Она так похожа на тебя, Полин, хотя и не твоя дочь. О, я думаю, что смогу убедить Кэтрин в том, что она не права!

CXXXII

Кэтрин, услышав стук в дверь, спросила с плохо скрываемым раздражением:

– Ну, кто это еще?

– Твоя двоюродная бабка, – ответил голос.

Мать привела какую-то сумасшедшую старуху, которая оказалась то ли ее теткой, то ли кузиной. Поселила ее в доме, тратит деньги на врачей. Кэтрин не разговаривала с этой сумасшедшей. Пусть делает что хочет. И если она подослала эту особу, чтобы та убедила ее поговорить с матерью, то у нее ничего не выйдет.

Кэтрин распахнула дверь, желая наорать на того, кто мешает ей. Но, увидев на пороге пожилую даму в инвалидном кресле, которое толкала сиделка, остановилась и буркнула:

– Чего вам? Приперлись по заказу матери обрабатывать меня? Можете уходить, все равно у вас ничего не получится!

Отпустив сиделку, тетя Лиззи проехала в комнату девушки, осмотрела обстановку и произнесла:

– Комната напоминает мне мою собственную. И ты напоминаешь меня саму. Хотя еще больше ты похожа на свою мать.

– Полина мне не мать! – крикнула Кэтрин. – Она врала мне, она намеренно врала мне! Я никогда не прощу ей этого! Никогда!

– О, деточка, – рассмеялась тетя Лиззи. – Поверь мне, за свою долгую жизнь, до того, как ты станешь такой же черепахой, как и я, ты произнесешь слово «никогда» примерно двенадцать миллионов раз.

Кэтрин против воли улыбнулась. Старуха, может, и была чокнутой, однако говорила складно.

– Кстати, ты ведь знаешь о том, что твоя мама имела полное право оставить меня в доме для престарелых. Сделай она это, никто бы не обвинил ее в жестокосердии. Потому что я тоже предала ее и была уверена, что она никогда не сможет меня простить. Но, думаю, тебе неинтересно слушать эти старые истории...

Кэтрин разрывалась между желанием узнать, как же эта бабка предала Полину, и необходимостью сохранять лицо. Наконец она выпалила:

– Вы предали маму... То есть, я хотела сказать, Полину? Но из-за чего это получилось?

– Из-за денег, – просто ответила старуха. – И своей собственной глупости. Полина ничего тебе не рассказывала о том, что провела несколько лет по моей милости в стенах сумасшедшего дома, хотя была совершенно нормальна?

– Нет, – ответила Кэтрин, позабыв, что не хочет ничего слышать о Полине. – Как же так?

– О, это долгая история, – ответила тетя Лиззи. – Все началось жарким летом 1914 года, когда Россия, моя любимая Россия, была империей и там царствовал божьей милостью Николай Второй...

Два часа спустя тетя Лиззи завершила свой рассказ. Кэтрин, вытирая слезы, проговорила:

– Но, тетя Лиззи... Можно я буду называть вас именно так?.. Мама же никогда не говорила мне об этом!

– Тетя Лиззи – это совсем неплохо, – кокетливо согласилась Елизавета Фридриховна. – Лучше, чем бабка Элизабет или что-то в этом роде. Да, твоя мама многое тебе не рассказывала, потому что она боялась, что это причинит тебе боль. Возможно, в чем-то она ошибалась, но у тебя, дорогая моя, нет никакого права так жестоко осуждать ее. Твоей маме пришлось пережить многое. После гибели ее сына Володи она очень страдала... И именно ты позволила ей вернуться к нормальной жизни. Ты, и никто другой.

Кэтрин, запинаясь, произнесла:

– Кажется, я понимаю вас, тетя Лиззи. Как вы думаете, мама будет рада узнать... узнать, что я совсем на нее больше не сержусь и понимаю, почему она обманывала меня?

– Скажи ей об этом сама, – провозгласила довольная донельзя тетя Лиззи. – Кстати, можешь это сделать прямо сейчас, твоя матушка в кабинете!

Кэтрин, посмотрев с озорством на старую женщину, унеслась в кабинет Полины. Тетя Лиззи сказала сама себе:

– Долги надо платить, мадмуазель Люэрс. Долги надо платить...

– Я ужасно счастлива, – призналась вечером Полина. – Но, тетя Лиззи, как вам удалось? Кэтрин простила меня, мы помирились. Вы помогли мне!

– О, с моим жизненным опытом мне только учебники по психологии писать, – отозвалась Елизавета Фридриховна. – И ты помогла мне простить саму себя.

В следующий раз, когда Кэтрин стала нечаянной свидетельницей разговора двух сплетниц, которые обсуждали ее внешность и семейные секреты, она подошла к особам и заявила:

– Джоан, не тебе стенать по поводу маленькой груди – разве ты забыла, что сама запихиваешь себе в лифчик вату, чтобы увеличить размер? Кстати, дорогая, ведь правду говорят, что твой отец бросил твою матушку ради молодой секретарши? А вот твоя маман, Мэгги, заводит себе одного любовника за другим, причем предпоследним был ваш дворецкий, а последним – учитель конной езды. Или твоя аристократическая мамочка решила сблизиться с плебеями? И запомните – вас не касается, кто был моим отцом. Присцилла, для тебя, я вижу, это больная тема, говорят, твой отец сомневается в том, что ты – его дочь. Видимо, у него есть на это причины, поэтому он и затеял судебный процесс, чтобы лишить тебя прав наследования. Так что будут проблемы – обращайся ко мне, могу посоветовать хорошего психотерапевта. И запомните, девочки: я люблю свою маму и горжусь ею.

Оставив сплетниц исходить бессильной злобой, Кэтрин удалилась, чрезвычайно довольная собой. С тех пор разговоры за ее спиной перестали занимать Кэтрин.

– Дорогая моя, – сказала ей тетя Лиззи, – знаешь, сколько шептались про меня в свое время? В Петербурге все хотели знать, соблазнил ли меня великий князь Александр или его кузен великий князь Константин...

– Тетя Лиззи, скажите, – прошептала девушка, – с той поры прошло почти шестьдесят лет. Кому вы отдали предпочтение?

– En bien [67], – произнесла тетя Лиззи. – Я думала, что унесу эту тайну в могилу, но раскрою тебе секрет. Я приняла ухаживания обоих!

CXXXIII

Завершив обучение в интернате, Кэтрин решила поступать в университет. За эти годы она разительно переменилась. Из нескладного подростка она превратилась в красивую молодую женщину – исчезли прыщи, фигура стала более женственной, Кэтрин научилась пользоваться косметикой и одеваться со вкусом.

Выбор девушки пал на журналистику. Полина отнеслась к выбору дочери со скептицизмом.

– Кэтрин, будет лучше, если ты поступишь в престижный колледж, где получишь экономическое образование. Не за горами времена, когда я отойду от дел и ты станешь главой нашего предприятия.

– Полин, – встала на сторону Кэтрин тетя Лиззи. – Не заставляй девочку изучать эту унылую бухгалтерию только ради того, что ты так хочешь. Она выйдет замуж, и ее супруг займется вашим концерном. Я уверена, Кэтрин, что из тебя выйдет отличный журналист. И на чем ты хочешь специализироваться?

– На светской жизни, – последовал ответ.

Кэтрин сумела настоять на своем и поступила в Колумбийский университет. Полина смирилась с выбором дочери. Для нее главное, чтобы Кэтрин была счастлива. Учеба давалась той на удивление легко, и вот уже она получила диплом.