Ключ к волшебной горе, стр. 29
– Девчонка не хочет выходить замуж за Платона, – произнес тогда Крещинский. – И заставить ее мы не можем. Кстати, Лиззи, вы являетесь ее опекуншей по распоряжению покойного Новицких.
– И что из этого? – ответила тетя Лиззи. – Полин желает получить консультацию у адвокатов, когда прибудет в Петербург.
– Вот именно – когда прибудет, – засмеялся Валериан Платонович. – Эта война нам только на руку: поезда не ходят, добраться до России крайне сложно. И еще... У девчонки, кроме вас, ведь нет родственников?
– Только очень дальние, – сказала удивленная Елизавета Фридриховна. – Но почему вы спрашиваете, Валериан?
Крещинский ехидно улыбнулся и заметил:
– Скажите честно, ведь вам тоже хочется получить пару миллионов? Подумайте только – все богатство Новицких-Кригерс достанется этой маленькой дурехе Полине! Золотые прииски, особняк в Петербурге и поместье под Москвой, оружейные заводы, банки и страховые компании. И это не считая денег и драгоценностей! Я навел справки – наша маленькая мадмуазель получила куш никак не меньше двадцати пяти миллионов. Это же колоссальная сумма!
Тетя Лиззи огорченно вздохнула. Не то чтобы она завидовала Полине, но... Но девочка не сумеет распорядиться деньгами как следует. У нее нет вкуса, нет опыта. Дурочка будет жить в свое удовольствие, а она, Елизавета Фридриховна, снова окажется у разбитого корыта? Тем более что племянница взъелась на нее из-за увольнения мадмуазель Шнайдер!
– А вот если Полина Львовна окажется недееспособной, – заметил Крещинский, – то вы, ее ближайшая родственница, получаете право распоряжаться состоянием до той поры, пока мадмуазель снова не будет в состоянии сделать это лично. А ведь может статься, что Полина навсегда потеряет способность здраво мыслить и все ее состояние окажется вашим!
– Но Полина здорова, почему вы ведете речь о ее недееспособности? – спросила тетя Лиззи, начиная что-то понимать. Она только спросит у Крещинского, не более того! Это ведь не значит, что она хочет отнять у Полин ее миллионы!
Валериан Платонович жестко проговорил:
– Лиззи, если вы ввязались в игру, то должны подчиняться только мне! Я могу сделать так, чтобы ваша племянница потеряла право распоряжаться состоянием, а вы, в свою очередь, это право получили.
– А что станет с девочкой? – вздохнула тетя Лиззи. – Вы не причините ей вреда?
– Ни один волос не упадет с ее головки, – сказал Крещинский. – В Варжовцах имеется известное в определенных кругах заведение под названием «La Montagne Magique». Там квартируют те, кто внезапно сошел с ума. Например, как и Полина, которая может повредиться рассудком из-за потери практически одновременно обоих горячо любимых родителей. У нас будет заключение консилиума врачей, комар носу не подточит. И тогда вы, Лиззи, получите право распоряжаться состоянием...
Тетя Лиззи почувствовала слабое головокружение. А что, если так и сделать? Полин отправится в этот самый пансионат, а они... она...
– Но не думайте, что, получив деньги, вы сможете забыть обо мне, – заявил Крещинский. – Свадьба моего сына с Полиной расстроилась, с этим уже ничего не поделаешь, а вот вы, моя дорогая Лиззи...
– Вы хотите, чтобы ваш молокосос Платоша женился на мне? – вспылила Елизавета Фридриховна.
Крещинский осклабился и произнес:
– О нет, мой сын не заслуживает такую чудесную женщину, как вы. Вы станете моей женой, госпожой Крещинской!
Елизавета Фридриховна поняла, что адвокат давно все продумал. На любой вопрос у него имелся заготовленный ответ.
– А есть ли гарантия того, что Полин никогда не покинет стены этого пансионата?
Валериан Платонович рассмеялся:
– Уверяю вас, Лиззи, сбежать оттуда невозможно, да и через некоторое время ваша племянница в самом деле лишится рассудка...
– О нет! – простонала Елизавета Фридриховна, закрывая лицо руками. – Боже мой, на что вы меня толкаете, Валериан!
– Решайтесь, – скомандовал Крещинский. – Девчонка настроена решительно. Еще немного, и деньги уплывут из ваших жадных лапок, Лиззи. Вы уверены, что Полина поделится с вами хотя бы гривенником? Она – своенравная, упрямая, избалованная девица. Вбила себе в голову, что любит невесть кого! Ну, Лиззи?
Тетя Лиззи ничего не отвечала. Крещинский сказал:
– Подумайте только – двадцать пять миллионов золотом! Я уверен, что мы можем выручить при продаже заводов кругленькую сумму. В Европе сейчас очень занятная пора, началась идиотская война, на которой, кстати, при наличии стартового капитала можно обогатиться. Мы купим замок на Лазурном побережье... Яхту... Вы сможете заказывать наряды у самых известных модисток и покупать бриллианты любого размера! Ну, Лиззи!
Елизавета Фридриховна пробормотала только одно слово:
– Да!
Крещинский в течение нескольких дней уладил все формальности, и вечером третьего сентября они вместе с Полиной направились на «прощальный ужин в ресторан».
По дороге домой из «Волшебной горы» тетя Лиззи долго и горько плакала, вздыхал и пускал нюни и Платоша, только Валериан Платонович сохранил присутствие духа.
– Папа, – спросил его сын, – может быть, можно сделать так, чтобы Полин... Чтобы ее не пичкали лекарствами?..
Крещинский холодно ответил:
– Платон, я не могу подвергать себя и тебя риску. Девчонка, как уверил меня хозяин этого заведения некий Моцарт, при соответствующей терапии в течение полугода забудет прежнюю жизнь. Потом, если возникнет острое желание, можешь навещать ее. Только, боюсь, она тебя не узнает!
Через некоторое время консилиум врачей подготовил официальное заключение о том, что госпожа Полина Новицких в результате перенесенного шока и стресса, связанных со смертью матери и отца, повредилась рассудком и не в состоянии адекватно оценивать действительность.
Крещинскому только это и требовалось. Не составило труда назначить распорядительницей всего имущества Полины ее двоюродную тетку Елизавету Фридриховну Люэрс.
– Железнодорожное сообщение с союзными державами возобновилось, и мне удалось найти места в поезде на Париж, – сказал в конце сентября Крещинский. – Елизавета, готовься к отъезду. Кстати, я всегда хотел заключить брак в этом чудесном городе!
XLVII
– Прекрати! – крикнула плачущей Глаше тетя Лиззи. – И кстати, Глафира, вынуждена тебе сказать, что после возвращения в Петербург я рассчитаю тебя. Мне надоели твои вечные слезы, а также то, что ты каждый вечер навещаешь эту сумасшедшую мадмуазель Шнайдер. Ты сплетничаешь о наших семейных делах!
Вилла «Золотистые тополя» опустела. Кофры, чемоданы, картонки, саквояжи грузились в автомобили, поезд отходил в четверть десятого. Елизавета Фридриховна просмотрела вечернюю почту. Письмо, адресованное Полине из-за границы. Итальянский штемпель. От кого?
Она разорвала простой белый конверт, вытащила лист, испещренный чернильными буковками.
– «Моя любимая Полина! Я скоро возвращаюсь в Герцословакию, грядут важные события. Я хочу, чтобы ты знала: я люблю тебя и нетерпеливо жду нашей встречи. Мне хочется... Мне хочется, чтобы ты стала моей женой. Если ты покидаешь Варжовцы, то оставь адрес, по которому я могу найти тебя. Еще два или три месяца – и мы будем вместе! Твой Славко».
Тетя Лиззи перечитала послание два раза, затем разорвала его на мелкие клочки. Полине это письмо уже ни к чему. Она никогда более не увидит своего Славко.
– Бедная девочка, – прошептала Елизавета Фридриховна. Ей было очень жаль племянницу, но что поделаешь! Все эти годы ей пришлось с затаенной ненавистью наблюдать за тем, как счастливо и богато живут Новицких. У них было все, а у нее – ничего. И вот роли поменялись. Валериан уверял, что Полина не будет мучиться. Условия в этой «Волшебной горе» почти как в роскошном отеле.
– Лиззи! – раздался голос Крещинского. Адвокат, облаченный в модное черное пальто с воротником из чернобурой лисицы, в котелок, вошел в кабинет. – Нам пора! Вещи погружены, Платон ждет в авто! Почта? Что-то важное?