Журнал «Если», 2000 № 11, стр. 68

Не верит, потому что не может поверить… Нет, критик не притворяется — он искренне возмущен. А теперь спросите себя: если в наши дни гражданин цивилизованного государства Израиль П. Амнуэль с таким пылом негодования обрушивается на еретическую мысль о плоской Земле, то что же должны были сделать с аэронавтом Штерном за подобную ересь в СССР сталинских времен?

Стало быть, идея повести — верна. И П. Амнуэль, нечаянно уподобившись гонителям Штерна, доказал это с блеском. Всем, кроме себя самого.

Я уже предупредил, что по мелочи придираться не намерен. Поэтому готов считать забавным недоразумением явный промах, когда критик в качестве положительного примера приводит роман Святослава Логинова «Многорукий бог далайна», где мир, если помните, не просто плоский, но еще и квадратный.

Я даже готов допустить, что ошибка, послужившая поводом к написанию данной статьи, также сделана критиком неумышленно. Кстати, вот она: «А поджанр всех этих произведений один — научная фантастика. Как и повести Синякина».

Кто ему это сказал? Найти бы, в глаза посмотреть…

И это все о Синякине. Но далеко еще не все об авторах, выродившихся вслед за читателем, который «голосует рублем».

«Авторы вывелись еще и потому, — пишет П. Амнуэль, — что на протяжении десятилетий слышали от мэтров: новые идеи фантастике не нужны, фантастика не должна прогнозировать, фантастика не должна то, а должна это…»

О каких же это он, интересно, мэтрах? Да уж, наверное, не о тех озорных старикашках эдельвейсах, что учинили когда-то мятеж в литературоведении, объявив НФ жанром, разбив ее на поджанры и окончательно отгородившись от прочей изящной словесности частоколом самодельной терминологии. Той самой терминологии, которую использует в своей статье П. Амнуэль. Слово «идея», к примеру, он употребляет в од-ном-единственном смысле: сюжетообразующая научно-фантастическая гипотеза…

Так что же это за мэтры, испортившие вкус читателю и, как следствие, растлившие авторов? Имен, к сожалению, критик не называет, лишь пространно пересказывает наставления этих вредителей. Суть наставлений можно выразить одной фразой: «Фантастика — это прежде всего литература».

И дальше — без перехода: «Вот еще утверждение, которое мне в последнее время приходилось многократно и читать, и слышать: «Читателям плевать на философские мысли и проблемы автора, они платят деньги не за это, а за интересную историю».

Чье утверждение-то? Тоже мэтров? Выходит, тоже…

Остается лишь надеяться, что и эта подтасовка сделана П. Амнуэлем не умышленно, а по простоте душевной…

За десять последних традиционно проклинаемых лет те, кто пытался в условиях России мыслить самостоятельно, вынуждены были резко повзрослеть. Недаром же сказал Достоевский: «От истинного, настоящего горя даже дураки иногда умнели… это уж свойство такое горя». Мы лишились многих иллюзий — в том числе убежденности, что наука работает на благо человека. Увы, наука работает исключительно на благо науки и к счастью людскому никакого отношения не имеет.

Невольно возникает ощущение: в каком возрасте человек покинул Россию — в том он и остается до конца дней своих. Статья Амнуэля «Время сломанных велосипедов» словно вынута из 80-х годов. Именно с позиций критики тех лет громит он антинаучное и, стало быть, реакционное произведение. Скажу больше: если заменить обобщающее слово «читатель» на более обтекаемое выражение «некоторые наши читатели» (то же самое и с авторами), статью эту можно было бы смело публиковать еще при Советской власти.

Не верите? Ну так я вам сейчас приведу две цитаты, изъяв из них пару-тройку слов, чтобы задание не казалось слишком легким: «Какие замечательные примеры можно найти в фантастике, где герои <…> восстают против косности, идут вперед и побеждают (или погибают, но все равно побеждают, ибо в любом случае новое, неизведанное одерживает победу над косным, отживающим)…»

«Фантастика — это прежде всего мечта, проникновение в возможные события, это показ людей <…>, преодолевающих трудности, борющихся и побеждающих. Это литература, пробуждающая любовь к знаниям, <…> зовущая к светлому началу, а не тянущая в болото невыкорчеванных недостатков и в темный угол безысходности».

А теперь вопрос на засыпку: которая из цитат принадлежит П. Амнуэлю (2000 г.) и которая А. Казанцеву (1983 г.)?

Как будто и не было этих семнадцати лет, верно?

Видно, сладко им там живется, «в безмятежной аркадской идиллии», если только и осталось, что сидеть да мастерить заводные механические игрушки НФ.

P.S. А что, Земля в самом деле круглая? ?

Александр Шалганов

ПЛЯСКИ НА ПЕПЕЛИЩ

Согласно Шолом-Алейхему, труднее всего объяснять очевидное. Но Евгений Лукин сумел справиться и с этой задачей, не оставив редакции ни малейшей возможности сказать хоть пару слов по сути своего преступления перед российской фантастикой — публикации в «Если» повести Сергея Синякина «Монах на краю Земли».

Однако осторожный намек писателя на расстояние, которое отделяет автора критической статьи от России, нам представляется сомнительным. Литература — не таможня, где предъявляют паспорта. Единственное, что вправе требовать объект критического анализа, это досконального с ним, объектом, знакомства. При наличии Интернета, переполненного текстами, спорами, информацией, при наличии книг российских фантастов, разлетевшихся по всему свету, подобное знакомство можно сделать вполне исчерпывающим. Было бы желание.

Желание у П. Амнуэля, видимо, было, просто автору хронически не хватает времени. Хотя бы для того, чтобы прочесть последние работы не самых последних авторов: А. Громова, О. Дивова, М. и С. Дяченко, А. Саломатова, В. Хлумова — и того же Е. Лукина. Социальных «наработок» у перечисленных и других, менее известных, авторов более чем достаточно. Настолько, что, честно говоря, появляется даже ощущение избыточности: в последние год-два социальная фантастика явно теснит остальные направления НФ.

Не хватило автору времени и на то, чтобы познакомиться со статьей Э. Геворкяна «Последний бастион», опубликованной в февральском номере журнала. Многое из того, что открыл для себя П. Амнуэль, уже было сказано российским писателем — с меньшим пылом, но с той же горечью. Статья положила начало дискуссии, но любопытный факт: никто из критиков не взялся оспорить сам диагноз. Лишь редактор «Семечек» С. Соболев попытался сообщить читателям, что пациент — «твердая» НФ — скорее все-таки жив, чем мертв, но сам же и опроверг приведенные примеры.

Да, фантастике жизненно необходимы новые идеи. На наш взгляд, этот тезис П. Амнуэля столь же очевиден, сколь и размышления Е. Лукина по поводу повести С. Синякина. Да, есть громадный отряд читателей, который ищет в фантастической прозе прежде всего нестандартные вопросы, оригинальные замыслы, неожиданные решения. На то она и фантастика — несомненно, область литературы, но ОСОБАЯ область: со своими богатейшими возможностями и сложнейшими задачами, со своими способами и методами воздействия на аудиторию. Откажись от этих критериев — и жанровую принадлежность произведения можно будет определять лишь по атрибутике («космолеты-звездолеты»), как предлагают многие критики и даже сами писатели. Но в этом случае фантастика немедленно окажется за рамками общего литературного процесса, против чего так страстно возражает Е. Лукин.

Можно, конечно, вообще не заниматься определениями. Эта идея, неоднократно высказанная уважаемым членом Творческого совета на страницах «Если», столь же благородна, сколь и невыполнима. Человечество на протяжении всей своей истории играло в забавную игру «кто есть кто», регулярно перетряхивая свои шкафы и полки, и остановить это увлекательное занятие нам не под силу. И зачем?

И еще одно «да»: с литературной карты российской фантастики действительно исчезла «твердая» НФ.

Но чему же здесь радоваться, Евгений Юрьевич? Мы пускаем слезу по поводу исчезновения с лица земли какой-нибудь редкой пичужки — и аплодируем, наблюдая гибель целого материка со всеми его обитателями.