Лютер, стр. 8

— Зазнайки несчастные! — сказал спутник Мартина, со стоном растирая опухшие ноги. — А ты заметил, что они чураются всех и общаются только между собой? Позавчера я пригласил их главного помолиться вместе с нами, так этот невежа только головой помотал и отвернулся! — Монах махнул рукой, пытаясь прогнать назойливую муху, неотступно кружившую над его тонзурой. — А между прочим, у них тоже нищенствующий орден. Правда, они с самого начала связались со святой инквизицией, и это прибавило им весу.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Мартин, ничего не понимая.

— Ну, поговаривают, будто кто-то из их ордена написал книгу о происках приспешников дьявола. Она называется «Malleus maleficarum» — «Молот ведьм» [3]. Вот уже несколько лет серые братья бродят по городам и весям, таская в суме это безобразие, и… О нет, это невыносимо! — Гримаса страдания исказила добродушное лицо брата Иоганна.

Мартин, почувствовав облегчение оттого, что не придется больше выслушивать россказни об этих доминиканцах и их бессмысленной охоте на ведьм, встал с соломенной подстилки и снял с крюка мешочек, который передал ему брат инфирмарий, заботливо наполнив его сушеными целебными травами. Знак дружбы, которого Мартин никак не ожидал.

— Тебе следовало бы прислушаться к словам нашего проводника, — со вздохом сказал Мартин. — Он же сто раз говорил тебе, что паломничество — это молитва, творимая ногами. Тебе просто обувь нужна покрепче!

Не желая больше слушать стенания монаха, он намочил две льняные тряпицы, разложил на них листья лавра и осторожно обернул ими ступни брата Иоганна.

Когда в утренних сумерках проводник постучал в дверь их хибарки, Иоганн фон Мехельн еще ощущал некоторую слабость, но был вполне способен продолжить путь верхом на муле.

К радости Мартина, паломники добрались до Италии, опередив первые осенние альпийские бури. Путь по просторным равнинам Ломбардии был столь чудесен, что, ко всеобщему удивлению, теперь не кто иной, как Мартин, плелся в хвосте колонны. Не без скрытого удовольствия ловил он на себе осуждающие взгляды доминиканцев, которые явно не поспевали вовремя к цели своего путешествия. С восторгом разглядывал он спелые гроздья винограда в садах, персиковые и лимонные деревья. Даже в это время года все в Италии казалось исполненным света и ярких красок Воздух напоен был ароматом душистых растений и пряных трав. Одним словом, перед ним был новый, чарующий мир, и Мартин твердо решил, что ни брат Иоганн, ни угрюмые доминиканцы не отнимут у него радость новых открытий.

Когда паломники прибыли в Милан, Мартин вместе с братом Иоганном посетил роскошный собор и поставил большую восковую свечу Пресвятой Деве Марии в благодарность за то, что она верной рукой вела их через опасные горы. Он не прочь был еще немного побыть в столице Северной Италии, но остальные паломники не хотели задерживаться. Так уже через несколько дней они оказались на торговом пути, который вел через Кремону, Падую и Флоренцию, где солнце пригревало еще так сильно, что у брата Иоганна даже обгорело лицо.

Однажды к вечеру, как раз когда Мартин собирался подкрепиться кусочком хлеба с козьим сыром, среди паломников раздался протяжный крик Он возник в передних рядах и быстро покатился назад, пока не достиг охраны, которая вместе с Мартином и братом Иоганном шла за повозкой с провиантом.

Какой-то толстый монах с испуганным видом обратился к охраннику:

— Что случилось? На нас напали?

Охранник, смеясь, вытер потное лицо. Вот уже некоторое время дорога шла вверх, поднимаясь на какой-то холм. В жарком воздухе стояли клубы пыли, земля потрескалась.

— Похоже, брат, ты не часто совершаешь паломничество, верно?

Охранник указал своей алебардой вперед, на толпу паломников, которые издавали радостные возгласы и с ликованием хлопали в ладоши. Мартин посмотрел туда и увидел, как проводник в сопровождении молодых паломников торопливо взбирался на вершину холма, за ними клубилось облако пыли. Другие, встав на колени у обочины дороги, целовали свои нательные кресты и четки. Раздался всеобщий вздох облегчения. И после первых восторженных возгласов из уст в уста полетело: Монте-Марио!

Мартин всё понял.

— Мы добрались до цели! — взволнованно воскликнул он. Сердце у него в груди подпрыгнуло от радости. — Монте-Марио находится у ворот Рима. Пошли, брат Иоганн, глянем в долину!

Иоганн фон Мехельн, смеясь, упирался, когда Мартин в крайнем возбуждении схватил его за руку и мимо коленопреклоненных паломников потащил наверх.

— Не лучше ли сначала прочитать молитву, брат Мартинус? — ворчал монах, задыхаясь. Его ряса побелела от пыли. — Если бы приор мог представить себе, как часто мы перевираем слова молитв, он заставил бы нас целую недели пролежать ниц на каменном полу в зале капитула!

— Если я увижу папский дворец и побываю на службе в соборе Святого Петра, я сам, по собственному почину улягусь на каменный пол и пролежу две недели!

Брат Иоганн глубоко вздохнул и осенил себя крестным знамением.

— Ловлю тебя на слове, брат Мартинус, — сказал он.

Потом он поискал глазами доминиканцев, но те как сквозь землю провалились. «Странно! — подумал брат Иоганн. — Готов биться об заклад, они непременно хотели первыми насладиться видом Вечного города». Он пожал плечами и поспешил следом за Мартином.

Теплый вечерний ветерок донес на вершину холма звон колоколов. Они пели чище, чем тяжелые бронзовые колокола, к которым Мартин привык в Эрфурте. Потрясенный, опустился он на колени и с бьющимся сердцем стал ждать, пока пыльная мгла перед его глазами рассеется. Поредела дымка, растаяли облака пыли, и на горизонте возник прекрасный город. Мартин разглядел дворцы из светлого мрамора, которые были свидетельством благополучия, власти и величия. Башни и золотые купола возвышались по соседству с постройками дохристианской эпохи, руины которых сонно стояли там и сям, освещенные солнцем. Среди всего этого голубой лентой извивался Тибр. Река, разбиваясь на узкие полоски, огибала большой остров, и всюду через рукава реки к острову были перекинуты мосты. Это нельзя было назвать одним городом, здесь было много городов, и каждый излучал магический свет, их окружала какая-то сверхъестественная аура.

Мартин глубоко вдохнул. Он впивал впечатления, как истомленный жаждой странник, которому впервые за несколько дней протягивают кружку воды. Большого труда стоило ему оторвать взгляд от великолепной панорамы. Он все стоял и стоял на коленях, в то время как другие паломники давно уж сгрудились вокруг своего проводника, чтобы вместе преодолеть последний короткий отрезок пути до городских ворот.

ГЛАВА 4

Мартин и брат Иоганн остановились на подворье римского монастыря августинцев, недалеко от Пьяцца дель Пополо. Удивительный мир раскрылся перед ними. Братья по ордену приняли их очень сердечно и прилагали все усилия, чтобы после столь тяжелого путешествия окружить путников вниманием и заботой, насколько это позволяли строгие правила нищенствующего ордена. Аббат, наслышанный о главном викарии фон Штаупице, помог Мартину встретиться с секретарем папской канцелярии, и тот обещал передать Папе свитки при первой же возможности.

— Ты никогда не рассказывал мне, почему главный викарий послал с письмами в Рим именно тебя, — с обидой сказал брат Иоганн, встретив Мартина на роскошной лестнице папской канцелярии, где тот беседовал с секретарем. Он закинул голову и посмотрел наверх, на массивные мраморные колонны, подпиравшие бесконечную галерею дворца. В небольшой нише из разинутой пасти бронзового льва струилась вода, падая в круглую чашу из светлого песчаника.

Мартин задумчиво посмотрел на своего спутника. У Иоганна к уголкам губ прилипли крошки от медовых пирожков, которые на каждом углу предлагали торговцы. Похоже, поджидая Мартина, монах времени даром не терял.

— Его преосвященство озабочен теми неурядицами, которые в последнее время происходят в нашем монастыре, — сказал он наконец, пробиваясь сквозь толпу на площади Пьяцца дель Пополо и направляясь наверх, к базилике Сан-Джованни в Латерано.