Белые ночи (СИ), стр. 55

Лех с досадой поджал губы, но дальше не полез.

— Трис, ты что… боишься?

— Боюсь, — неожиданно призналась я, внимательно следя за его руками. — Не прикасайся, пожалуйста. Мне не нравится.

— Кого ты боишься? Меня? Не надо — я не обижу.

Меня против всякого желания пробил нервный смех.

— Ой ли? Помнится, всего сутки назад ты был готов меня серебром утыкать, чтобы убедиться в том, что я — живая!

— Ну, — неловко пошевелился он, отводя глаза. — Я не знал, чего от тебя ждать. Вы появились слишком вовремя. Слишком неожиданно. Неправильно. Рядом с Приграничьем, одни, без вещей и оружия… знаешь, сколько народу пропадает вот так? Просто повернувшись спиной к симпатичной незнакомке и не разглядев, что у нее вместо рук торчат длинные когти? Мавки, кикиморы, упыри, оборотни… кого тут только нет! Бывает, едешь мимо, а тебе из болота малыш во все горло кричит, что тонет. Сунешься, дернешься, а он тебя — хвать за волосы и в топь.

— Можешь не продолжать, я все прекрасно понимаю, — невесело улыбнулась я. — Если бы не Лука, за которым гнался какой-то урод, вообще бы не показалась вам на глаза. Шла бы себе потихоньку до самого Приграничья, и никто бы ничего не заметил.

— Зачем тебе в Приграничье?

— Надо.

— А почему напрямик решила идти? Через топи и болота?

— Я спешу.

— Ясно, — вздохнул Лех и вдруг укоризненно покачал головой. — Да вылезай ты оттуда. Не трону я тебя, поняла? И серебром тыкать втихомолку не стану — больно надо потом с твоим зверем разбираться.

— Он не мой, — непримиримо буркнула я.

— Может, и нет. Да только Янеку потом штаны пришлось менять, когда этот монстр на него просто посмотрел. Всего-то повернулся, клыки свои показал и шерсть вздыбил, а до сих пор поджилки трясутся с перепугу. Причем, не у одного Янека. Думаешь, чего народ так шарахается? Все ждут, когда он появится! Лишнее слово опасаются сказать, потому что слишком уж рьяно он тебя защищает. И, похоже, не накинулся той ночью ни на кого лишь оттого, что ты была рядом.

— Что-о?! — изумленно застыла я, искренне полагая, что ослышалась. — Как ты сказал: это из-за НЕГО от меня бегут, как от заразной?!! Из-за него?!!!

Не из-за меня?!!!

— Вот именно, — кивнул Лех. — Даже слепой дурак заметит, как он на тебя смотрит. Так что отпирайся — не отпирайся, а этот тигр идет только за тобой. Зачем и почему — сама должна знать, но сомнений нет: так оно и выходит. Впрочем, не думаю, что он обычный зверь: таких здоровых просто не бывает в природе. Да и взгляд у него чересчур острый. Не такой, какой должен быть у хищника его размеров и возраста. Зверь матерый, в полной силе, на пике мощи… будь осторожна, Трис. Может, он и человек заколдованный, а может, и в самом деле оборотень. Я в магии не силен, не могу сказать точно. Но знаю одно — пока ты здесь, он никуда не уйдет. А как только ты покинешь караван, и он нас больше не потревожит.

Меня мгновенно окатило морозом, а на коже выступили громадные мурашки. За мной?! Идет только за мной?!! Ну да, он ведь топает от самого Тирилона, зачем-то прятался, следил… Но я думала, ему просто по пути, любопытно стало или какая еще блажь взбрела в голову! Я его не звала, не искала и очень искренне не желаю видеть до сих пор! Вообще не нуждаюсь ни в каких попутчиках! И в ту схватку не просила его вмешиваться! В конце концов, просто не знала, что он идет за мной по пятам! Страстно надеялась, что больше никогда не увижу эту зубастую морду, от которой просто дрожь берет, а поди ж ты… выходит, ему от меня что-то нужно?!

— Только этого не хватало! — тихо простонала я, схватившись за голову.

— Вот и я о том же, — понимающе прикрыл веки Лехи, а потом осторожно протянул широкую ладонь. — Ладно, хватит сидеть на мокрых тряпках. Иди сюда, тут пока сухо и тепло. Да и плащ у меня теплый, так что можешь спокойно поспать. Никто не потревожит.

— Какой сон? С ума сошел?! Думаешь, я теперь смогу?! А плащ на месте оставь, не то застудишь себе… короче, все застудишь! Да и не намерена я на твои прелести любоваться сверх необходимого. Так что сиди и не дергайся! И руки не вздумай распускать!

— Что я, дурак? — вполголоса пробормотал воин, выразительно покосившись на мокрый полог, и, уже помогая перебраться мне на сухую половину, странно передернул плечами. Кажется, некстати припомнил держащегося неподалеку оборотня, который, вполне вероятно, имел очень острый слух и вполне мог отслеживать все происходящее в караване даже на приличном расстоянии. Затем он тихо вздохнул, откровенно не желая оказаться причиной лютой ярости странного зверя, который не далее как этим утром с немалым трудом (и это заметили все без исключения!) удержался от нападения на посеревшего от ужаса Янека. Опасно покачнулся, когда на особенно высокой кочке я неловко двинула его локтем под ребра и, потеряв равновесие, свалилась сверху. Наконец, осторожно отстранился, пристально взглянул мне прямо в глаза и мысленно закончил:

«Хотя… почему бы и нет?»

14

Через пару дней я привыкла к походному ритму жизни: подъем чуть ли не с рассветом, быстрые сборы, легкий перекус, затем — утомительная тряска на до смерти надоевшей телеге, изредка прерывающаяся короткими привалами, потом — небольшая остановка, второй перекус остатками вчерашней трапезы, снова пыльная (или раскисшая — по обстоятельствам) дорога; наконец, вечерняя суета, разбивание лагеря на новом месте, обязательная готовка и недолгие посиделки у костра, за которыми наступал долгожданный отдых.

На меня все еще косились исподтишка, стараясь лишний раз не задевать и не трогать. Впрямую, конечно, ничего не говорили, но хватало и этих внимательных взглядов, чтобы ясно понимать причину такого отношения. Особенно болтуна Янека, у которого при моем приближении разом пропадала вся веселость и надолго сползала широкая улыбка с веснушчатого лица. В остальном было терпимо — меня никто не трогал, я тоже не слишком искала чужого общества. У костра перед сном никогда не сидела, в общих разговорах почти не участвовала, ни с кем задушевные беседы не вела, но зато без опаски уходила на реку, не боясь, что наткнусь на чью-нибудь любопытствующую и сальную физиономию в соседних кустах. Правда, в воду залезала исключительно в рубахе, но это была единственная неприятность, которая мне досаждала.

Караванщики, честно сказать, оказались народом достаточно общительным и, в общем-то, совсем не злым. Меня никто ни в чем не упрекал, не ругал и не корил. Я тихонько ела в сторонке, помогала Зите с немалым хозяйством, исправно занималась лошадьми, когда просили, но не стремилась вливаться в коллектив. Иными словами, причина моего самоотделения крылась вовсе не в том, что меня опасались или не доверяли, а в том, что я сама так пожелала. Мне просто предоставили свободу выбора. В чем довелось наглядно убедиться уже на третий день пути, когда на одном из привалов ко мне на колени бесцеремонно залез с каким-то насущным вопросом маленький Лука, но никто из присутствующих даже не обеспокоился. Даже Зита лишь улыбнулась и задорно подмигнула, а ее муж странно хмыкнул. Остальные и ухом не повели, что, признаться, здорово меня удивило.

Кстати, мальчишка оказалась на диво неугомонным и шустрым. Озорным, как и положено восьмилетнему сорванцу, но не гадким. Он охотно подражал старшим, обожал слушать всякие истории, без конца подбирал в лесу шишки, веточки и мокрых лягушек, а затем с детской непосредственностью совал взрослым под нос и громко интересовался «что» да «почему». В отличие от многих, я терпеливо объясняла и не гнала маленького проныру, за что довольно скоро удостоилась обожающего взгляда и шумной компании на долгие вечера — кажется, Лука признал меня «хорошей тетей», потому что с некоторых пор на привалах приставала только ко мне одной. И совершенно не боялся схватить за руку и тащить куда-нибудь в чащу, чтобы показать очередную диковину.

Брегол при виде моего обреченного лица тихо посмеивался про себя, старожилы снисходительно кивали вслед, оставленные в покое родители благосклонно улыбались, а я до позднего вечера отдувалась за них за всех, занимая этого любопытного крольчонка всем, чем могла. Показывала деревья, говорила про травы, ловила бабочек и рогатых жуков, при виде которых пацан просто визжал от счастья. Безропотно водила его к реке и вообще, совершенно неожиданно оказалась в роли заботливой няни.