Блуд на крови. Книга вторая, стр. 65

У Малки шевельнулась страшная догадка, и она с трудом пролепетала:

— Не знаю, господин.

Незнакомец достал из бокового кармана листок бумаги и заглядывая в него начал перечислять:

— 17 апреля ваш муж провез через границу пятьдесят прокламаций, зашив их в полы пиджака. Вы, Малка, распарывали подкладку, доставая их, и потом сами же подкладку пришивали. 25 апреля он нелегально перешел границу с Пруссией, и на следующую ночь вернулся обратно с мешком, в котором лежало более полпуда динамита… Вы стали членами преступной партии.

Малка помертвела. И хотя господин продолжал называть разоблачающие подробности преступной деятельности Исаака и ее самой, она уже больше ничего не слыхала. В голове стучала мысль: «Вляпалась! Кого-то заловили. Может, Овсея? Наверное, нас предали. Как выкрутиться?

Вдруг взгляд этой мужественной женщины упал на массивный камень лежавший возле скамейки. «Шарахну мужика по чердаку и сегодня же с Исааком скроемся за границей», — пронеслось молнией по голове.

Незнакомец, словно нарочно подбивая Малку на этот кровавый поступок, нагнетал атмосферу:

— Забыл представиться: Кондратий Федорович Усалов, сотрудник Петербургского жандармского управления. У меня в кармане ордер на ваш арест. Желаете взглянуть? Взрывчатка, которую вы доставили через границу, была подложена под дом главнокомандующего Виленского военного округа генерал-лейтенанта Гурчина. Сам генерал, слава Богу, остался жив, но убиты его денщик, кухарка и ее пятилетняя девочка. За такие штучки — виселица!

Малка решилась. С потрясающим хладнокровием она отвлекла внимание Усалова. Показав в сторону дома, крикнула:

— Ой, кто-то идет!

Едва Усалов повернул голову, как Малка наклонилась за булыжником, схватила его, размахнулась — мгновение и мозги сыщика брызнули бы на землю. Но Усалов успел увернуться и камень полетел мимо. Сыщик с восхищением изумился:

— Отчаянная бабешка! Не зря тащился к тебе из столицы. — На его ладони тускло поблескивал револьвер — Отчаянная, но глуповатая. Если бы я хотел тебя арестовать, то не стал бы разводить эту канитель, вести с тобой беседы. Эх ты, простофиля!

— Виновата я, простите, — Малка завела к небу глаза. — Сделаю все, что прикажете. И мой Исаак — тоже.

— Надеюсь! Я к тебе с добром, а ты ко мне с камнем. Стыдно, красавица! Твое дело — продолжать эту деятельность, но сообщать нам имена и адреса тех, куда идут нелегальные грузы. Я знаю, сколько тебе злоумышленники платят. Мы будет платить тебе в два раза больше. Если арестуют, сошлешься на меня.

И сыщик сообщил Малке все самое необходимое, что понадобиться ей теперь на новом благородном поприще. Затем он достал карандаш и лист бумаги. Под диктовку Усалова Малка, взмокнув от усердия, нацарапала печатными буквами:

— И помни, красавица, — внушительно проговорил Усалов, убирая в карман расписку, — наше предложение весьма лестное. Из революционной среды мы имеем столько информаторов, сколько хотим. Точнее, сколько нам позволяют средства. Не вздумай обманывать!

— Ни в жисть! — Малка с собачьей преданностью смотрела в немигающие глаза сыщика. Она уже успела прикинуть в уме все те выгоды, которые ей сулила связь с охранкой. — Даже Исааку не проболтаюсь. А то он выпьет да понесет на сторону… Кстати, он сегодня за «зеленой тропе». Доставляет партию «Искры». Передаем груз Липскому. Ну тому, что владеет пивной в садике возле театра. Там еще большая торговля Сырникова. Ах, заболталась я! Пойдемте, Кондратий Федорович, в дом. Вы с дорожки пообедаете, отдохнете.

ГОСТЕПРИИМСТВО

…Обед вполне удался. По случаю приема высокого гостя Малка закрыла доступ посетителям. Ганка и Фира орудовали на кухне. Смазливая блондинка Олеся поставила на стол огурчики, редиску, спаржу. Толстушка Фира пожарила домашние свиные колбаски, обложила их свежими помидорами. Ганка тушила кролика, лишенного жизни по случаю приезда высокого гостя.

Малка сказала девчатам, что это — ее дядя. «Дядя» весьма всем понравился: он был по-столичному элегантен, весел и остроумен. Когда он вместе с Малкой удалился в спальню, девчата, едва не прыская от смеха, с любопытством наблюдали за ними в щель, загодя проделанную в стене, а позже с восхищением отзывались о его мужских достоинствах.

Рано утром, оставив Малке конспиративную связь, Усалов отбыл в Петербург. Малка была на седьмом небе от счастья. Если прежде она постоянно дрожала от страха, занимаясь контрабандой нелегальщины и взрывчатки, то теперь она чувствовала полную безнаказанность и размахнулась вовсю. Деньги так и потекли в ее дом. Теперь она пила дорогие ликеры и шила одежду у лучшего вержболовского портного Смулевича.

Эта славная особа могла бы процветать еще очень долго, возможно до самого 1937 года, но она совершила один добрый поступок, за который ей пришлось хлопотно расплачиваться.

СИРОТА

Заметим, что у нее была свояченица — дочь сестры Исаака, которую звали Евгения Барановская. Это была бедная, одинокая и озлобленная девица. Мужчины на нее упорно не обращали внимания. За это Евгения их страстно возненавидела. Время, сэкономленное за счет любовных утех, девица расходовала на чтение «прогрессивной» литературы. Евгения успела проштудировать всего Чернышевского, чей засиженный мухами портрет из «Нивы» висел у нее в изголовье. Зимой и летом девица не вылезала из темного тарлатанового платья, перехваченного на талии салатовым шнурком. Она ненавидела Россию, деспотизм, монархию, богатых, бедных, вообще весь свет. Зато обожала передовые взгляды.

Малка по своей безграмотности почитала свояченицу весьма ученой. По расчетам ее, девица в силу своих демократических убеждений могла быть весьма полезна в делах контрабанды.

— Будешь действовать на благо прогрессивного человечества, — объяснила ей Малка, затвердившая эту фразу при частых встречах с социалистами. — За каждый доставленный по конспиративному адресу груз я тебе буду выплачивать по два, нет, по три рубля.

Барановская какое-то время послушно выполняла распоряжения Малки. Но она несколько раз видела, как хозяйка хапает большую деньгу за контрабандные услуги. Червь злобы и зависти стал терзать иссохшуюся девичью душу. Однажды Евгения закрыла дверь на крючок, налила свежих чернил и накатала донос на имя начальника Сувалкского жандармского управления: «Честь имею доложить! Желая принести пользу отечеству, я в феврале 1902 года сделала вид, что склонилась на требования социалистки и контрабандистки, а также содержательницы дома терпимости М.Грам сотрудничать с целью ниспровержения династии. С этой целью я по приказу упомянутой Грам носила по известным мне адресам подрывную литературу и даже дважды взрывчатку. Теперь я все выявила и готова за достойное вознаграждение оказать услуги. Е.Барановская. Адрес…»

НЕЗВАНЫЕ ГОСТИ

За два дня до католического Рождества в начале десятого вечера в доме Малки появились жандармы. Ими командовал свирепого вида с громадными усищами полковник:

— Все перерыть! Ишь, где свили гнездо, смутьяны! А это что? «Искра»? 51 экземпляр! Полный комплект — прекрасно! И прокламации тут же.

Замечательно! А это что? — глаза полковника начали вылезать из орбит. — Динамит?! Попались, сукины дети. Сейчас на улице сильная вьюга. Так что останетесь здесь под охраной до утра. А с рассветом — в тюрму.

— Как же так! — кипятилась Малка. — Мы на службе у Петербургской жандармерии. О нашей полезной деятельности сам товарищ министра внутренних дел Макаров знает. Премию нам обещали… За усердие.

— А я плевал на Петербург. Я вас, паразитов, судить буду в Сувалках. Пока Макаров узнает, я успею вас, подлецов, повесить. Шея, небось, давно хочет почесаться о веревку? — загоготал жандарм.