Контакт. Столкновение, стр. 55

— Спокойнее.

Другой рукой он прижал что-то к моему боку. Укол — и по всему телу разлилось теплое оцепенение. Препарат «Морфей». Я сделал еще одну попытку достать пистолет и рухнул лицом вперед.

Откуда-то доносились голоса. Меня грубо перевернули, потом кто-то сказал: «Эй, осторожней! А то эта обезьяна тебя цапнет!» Другой голос: «Не беспокойся. У нее перерезаны сухожилия». Снова первый: «Да, но зубы-то у нее остались».

Да, промелькнуло у меня в голове, если кто-то из вас окажется рядом, я непременно укушу. Насчет сухожилий тоже казалось все верно: ни руки, ни ноги меня не слушались. Хотя больше всего раздражало, что меня назвали обезьяной. Это просто непорядочно — обзывать человека, когда он не в состоянии постоять за себя.

Потом я почему-то вдруг всплакнул и снова провалился в сон.

— Ну как, сынок, тебе уже лучше?

Старик задумчиво разглядывал меня, облокотившись на спинку кровати. Он стоял по пояс голый. На груди у него вились седые волосы.

— З-э-э… да, пожалуй. — Я попытался сесть и не смог.

Старик зашел сбоку.

— Видимо, мы можем снять ремни, — сказал он, копаясь с застежками. — Очень не хотелось, чтобы ты поранился или еще что… Вот так.

Я сел, растирая затекшие мышцы.

— Ладно. Ты что-нибудь помнишь? Докладывай.

— А что я должен…

— Тебя захватили. Ты помнишь, что происходило после того, как на тебя попал паразит?

Мне вдруг стало страшно, безумно страшно, и я вцепился в постель.

— Босс! Они знают о нашей базе! Я сам им сообщил.

— Нет, об этой не знают, — спокойно ответил он, — потому что это другая база. Старую я эвакуировал. Так что об этой им ничего неизвестно. Во всяком случае, хотелось бы надеяться. Значит, ты все помнишь?

— Конечно, помню. Я выбрался отсюда — в смысле, со старой базы — через… — Мысли понеслись вперед, обгоняя слова, и неожиданно я вспомнил, как держал в руке живого наездника, собираясь пересадить его на спину агенту по аренде…

Меня стошнило. Старик вытер мне губы и мягко сказал:

— Продолжай.

Я с трудом сглотнул.

— Босс, они — повсюду! Город у них в руках.

— Знаю. То же самое в Де-Мойне. В Миннеаполисе, в Сент-Поле, в Нью-Орлеане, в Канзас-Сити. Может быть, еще где-то. Пока нет информации, но я не могу быть везде сразу. — Он нахмурился и добавил: — Это как бег в мешках. Мы проигрываем, и очень быстро. Даже в тех городах, о которых нам известно, мы ничего не можем сделать.

— Боже! Почему?

— Ты сам должен понимать. Потому что «более опытные и мудрые» по-прежнему не убеждены. Потому что, когда паразиты захватывают город, там все остается по-прежнему.

Я уставился на него в недоумении, и Старик поспешил меня успокоить:

— Не бери в голову. Ты у нас — первая удача. Первый, кого нам удалось вернуть живым. И теперь выясняется, что ты все помнишь. Это очень важно. И твой паразит тоже первый, которого нам удалось поймать и сохранить в живых. У нас появился шанс уз…

Должно быть, у меня на лице читался неприкрытый ужас. Мысль о том, что мой хозяин жив и, может быть, сумеет снова мной завладеть, была просто невыносима.

Старик встряхнул меня за плечи.

— Успокойся, — мягко произнес он. — Ты еще не совсем окреп.

— Где он?

— А? Паразит-то? Не беспокойся. Мы нашли тебе дублера и пересадили его на орангутанга. Кличка — Наполеон. Он под надежной охраной.

— Убейте его!

— Бог с тобой. Он нужен нам живым, для изучения.

Видимо, со мной приключилось что-то вроде истерики, и Старик ударил меня по щеке.

— Соберись. Чертовски неприятно беспокоить тебя, пока ты не выздоровел, но я должен. Нам нужно записать все, что ты помнишь, на пленку. Так что соберись и начинай.

Я кое-как справился с собой и начал обстоятельный доклад обо всем, что мог припомнить. Описал, как снял складской этаж и как «завербовал» свою первую жертву, затем, как мы перебрались в Конституционный клуб. Старик только кивал.

— Логично-логично. Ты и для них оказался хорошим агентом.

— Ты не понимаешь, — возразил я. — Сам я вообще ни о чем не думал. Знал, что происходит в данный момент, но это все. Будто… э-э-э… будто я… — Слов не хватало.

— Не важно. Дальше.

— После «вербовки» менеджера клуба все пошло гораздо легче. Мы брали их прямо у входа и…

— Имена?

— Да, конечно. М.Гринберг, Тор Хансен, Хардвик Поттер, его шофер Джим Вэйкли, небольшого роста такой служитель в туалетной комнате, которого звали «Джейк», но от него пришлось избавиться: его хозяин просто не отпускал ему времени позаботиться о самом необходимом. Менеджер — я так и не узнал его имени… — Я на несколько секунд умолк, стараясь припомнить всех «рекрутов». — О боже!

— Что такое?

— Заместитель министра финансов!

— Вы взяли и его?

— Да. В первый же день. И я не знаю, сколько прошло времени. Боже, шеф, ведь Министерство финансов охраняет Президента!

На том месте, где сидел Старик, уже никого не было.

Я без сил откинулся на спину. Заплакал, уткнувшись в подушку, и вскоре уснул.

9

Проснулся я с жутким привкусом во рту, с больной головой и предчувствием неминуемой беды. Но по сравнению с тем, что было раньше, можно сказать, я чувствовал себя отлично.

— Как, уже лучше? — спросил рядом чей-то веселый голос.

Надо мной склонилась миниатюрная брюнетка. Очень даже симпатичная — видимо, я и в самом деле чувствовал себя лучше, поскольку сразу это отметил. Но одета она была довольно странно: белые шорты, нечто невесомое, чтобы поддерживать грудь, и металлический панцирь, закрывающий шею, плечи и позвоночник.

— Да, пожалуй, — признался я, скорчив физиономию.

— Неприятный вкус во рту?

— Как после встречи Балканского кабинета министров.

— Держи-ка. — Она вручила мне стакан с каким-то лекарством. Рот немного обожгло, но неприятный привкус сразу пропал. — Нет-нет, не глотай. Выплюнь, и я принесу тебе воды.

Я послушался.

— Меня зовут Дорис Марсден, — сказала она. — Я твоя дневная сиделка.

— Рад познакомиться, Дорис, — ответил я и снова окинул ее взглядом. — Слушай, а что это за странный наряд? Нет, мне нравится, конечно, но ты как будто из комикса сбежала.

Она хихикнула.

— Я и сама чувствую себя, словно девица из кордебалета. Но ты привыкнешь. Я, во всяком случае, уже привыкла.

— Мне нравится. Но с чего вдруг?

— Приказ Старика.

Я вдруг понял, в чем дело, и мне сразу стало хуже.

— А теперь ужинать, — сказала Дорис, переставляя мне на колени поднос.

— Я совсем не хочу есть.

— Открывай рот, — твердо сказала она, — а то я вывалю все это тебе на голову.

В перерыве между ложками — пришлось-таки есть, в порядке самообороны — я успел выдохнуть:

— Я вообще-то в порядке. Одна доза «Гиро», и я встану на ноги.

— Никаких стимуляторов, — категорически ответила она, запихивая мне следующую ложку. — Специальная диета и отдых, а под конец дня — снотворное. Распоряжение доктора.

— А что со мной?

— Истощение, длительное голодание, цинга в начальной стадии. А кроме того, чесотка и вши — но с этими бедами мы уже справились. Теперь ты все знаешь, но если скажешь доктору, что это я проболталась, мне придется сказать, что ты врешь. Перевернись.

Я перевернулся на живот, и она стала менять повязки. Оказалось, у меня полно воспалившихся болячек. Подумав о том, что она сказала, я попытался вспомнить, как жил при хозяине.

— Не дрожи, — сказала она. — Что, плохие воспоминания?

— Нет, все в порядке, — ответил я.

Насколько я помнил, есть мне доводилось не чаще чем раз в два или три дня. Мыться? Вспомнить бы… Нет, за это время я вообще не мылся! Брился, правда, каждый день и надевал свежую сорочку: хозяин понимал, что этого требовали условия «маскарада». Но зато ботинки я не снимал с тех самых пор, как украл их на старой базе, а они еще вдобавок и малы были.