Афанасий Никитин. Время сильных людей, стр. 1

Кирилл Кириллов

Афанасий Никитин: Время сильных людей

Глава первая

Пудовый кулак влепился в скулу, в голове зазвенело, во рту стало солоно. Заскрипели друг о друга осколки зубов. Еще один удар пришелся в ребра, вызвав под сердцем тупую ноющую боль. Третий, видать, сапогом, угодил под колено. Нога подвернулась, Афанасий упал, ударившись лбом о заплеванный пол. Звякнула о доски даренная матерью ладанка [1] – последняя уцелевшая драгоценность. Перед глазами замаячило расплывающееся лицо хозяина таверны, взявшего на себя роль судьи.

– Ну что, русин, сдаешься? – донесся его голос, едва различимый за ревом толпы, плотным кольцом обступившей место схватки.

Афанасий в ответ только помотал головой, разбрызгивая вокруг капли пота и крови. Заскреб ногтями по полу, стараясь нащупать опору.

– Лежи, не вставай, не то убьет он тебя совсем, – раздался над ухом скрипучий голос местного доброхота.

– Пошел ты… – пробормотал в ответ Афанасий и, подобрав под себя руки, встал. Отирая кровь с рассеченной скулы, прищурился, ловя взглядом громадную фигуру супостата.

Тот стоял вполоборота и о чем-то спорил с маленьким, юрким как хорек человеком с черными бусинками глаз. Заметив, что его противник поднялся, недоуменно вскинул бровь и повернулся к русичу всем своим гигантским телом.

Он был страшен. До блеска выбритая голова и по-детски круглое, без морщин, лицо. Пот блестел на могучей шее, вислых плечах и больших, как у женщины, грудях. Пудовые кулаки прикрывали выпирающее над широким кожаным поясом, стягивающим домотканого сукна шаровары, брюхо. Мягкие сапожки шаркали по полу, выискивая опору понадежней. Ну натуральный бык.

Афанасий тяжело вздохнул. Посмотрел на свой впалый живот, подвязанные веревкой порты, драные самоплетные лапти и вздел к голове кулаки. Заструились к локтям синие дорожки набухающих вен.

Увидев это его геройство, противник разразился обидным хохотом. Он смеялся долго, задрав голову, дергая кадыком и колышась телесами. Из толпы раздались подхалимские смешки. Неожиданно оборвав веселье, гигант шагнул вперед, по пологой дуге запуская гирю кулака в голову Афанасия.

Тот уклонился, скользнул под его рукой, сморщившись от зловония, исходившего от подмышек гиганта, повернулся как раз вовремя, чтоб уйти от следующего удара, способного разнести голову, как спелую тыкву.

Промахнувшись, «бык» пробежал несколько шагов вперед и, оступившись, чуть не распластался на столе. Полетели на пол глиняные кружки, разбрызгивая содержимое. В толпе снова засмеялись, но тотчас и замолчали под тяжелым взглядом гиганта. Тот нарочито медленно выпрямился, стряхнул с живота приставший капустный лист и снова пошел на Афанасия, загоняя его в угол.

Русич качнулся в сторону, в другую, намереваясь проскочить на открытое пространство, пока гигант обретает равновесие. Но не тут-то было. Расставив лопатообразные руки, противник перегородил ими все пути отхода разом. Но оставил незащищенным тело. Собрав всю силу в одну горячую точку на выступающей костяшке пальца правой руки, Афанасий с маху воткнул его чуть выше объемистого пуза гиганта.

Того тряхнуло от головы до пят. Дыхание пресеклось. Рот распахнулся в тщетной попытке глотнуть воздуха, глаза выкатились, задергался кадык. Не дожидаясь, когда врага отпустит, Афанасий подпрыгнул и ударил сбоку в челюсть, сворачивая на сторону жирное лицо. Добавил ногой, жалея о проданных недавно кожаных сапожках с железными подковками на носу. Но гиганту хватило и ношеного лаптя. Всем немалым своим телом он стал заваливаться назад, подминая под себя не успевших прыснуть в стороны зрителей. Послышался грохот опрокидываемых скамеек.

Ошарашенный хозяин таверны, забыв о своих судейских обязанностях, бросился к нему. Помахал над лицом полой домотканой рубахи. Ухватив грязноватыми пальцами, раздвинул веки и посмотрел в закатившиеся под лоб, так что только белки поблескивали, глаза. Всплеснул руками. «Похоже, с этим громилой он был в доле, – устало подумал Афанасий, пошатываясь в круге, образованном примолкнувшими зрителями. – А ну как сейчас юлить начнет? Денег не захочет дать? А врежу тогда промеж глаз, да и будь что будет», – подумал он, прислушиваясь к бурчанию в давно не кормленном брюхе.

Хозяин осмотрел Афанасия с ног до головы, поежился и, взяв за запястье, поднял над импровизированной ареной его руку. Толпа взревела, приветствуя победителя.

Мужчина с повадками хорька скользнул за стоявший в отдалении стол. К нему тут же подсел неприметный, похожий на мышонка человек в шапке с меховой опушкой, глубоко надвинутой на лоб. Склонившись к уху, что-то зашептал, посверкивая глазами в сторону тяжело дышащего Афанасия, на полголовы возвышающегося над низкорослыми крестьянами.

Трактирские приступили к гиганту, бесцеремонно подхватили его под руки и оттащили в темный угол. Кривясь и охая, будто сильнее всех досталось ему, хозяин отсчитал Афанасию призовые монеты из пухлого кошеля.

– В шашки-шахматы сыграть не желаете? – угодливо прогнувшись в спине, вопросил он. – Али в карты заморские перекинуться? На деньги али на желание? – хохотнул он и тут же осекся под суровым взглядом Афанасия.

– Благодарствую, – ответил тверской купец, натягивая через голову многажды чиненную рубаху из небеленого сукна. – Наигрался за сегодня. Ты мне лучше поесть чего сообрази. Да выпить, – сказал он, возвращая хозяину медный кругляшок.

Толпа разочаровано загудела.

– И тряпицу чистую, раны обмыть, – вслед хозяину бросил Афанасий. Он прошел за стол в углу, противоположном тому, где слуги продолжали обливать водой сокрушенного гиганта, и сел лицом к залу.

Толпа редела на глазах. Меньшинство, поставившее на Афанасия, рассаживалось за столы пропивать нежданный прибыток. Большинство, верившее в победу гиганта, понуро брело к выходу или подсаживалось к выигравшим, надеясь на дармовую выпивку. Кое-где загремели кости и захлопали по столу засаленные прямоугольники рискованных игральных карт. Раздались азартные выкрики игроков: «А вот я с червы зайду», «Накось козырей», «Цезарем получи [2]!»

Будто по мановению волшебной палочки, перед Афанасием появились блюдо со свиным окороком, миска с мочеными яблоками, полкраюхи хлеба на деревянной тарелке да жбанчик хмельного кваса с ледника.

Прижав к лицу влажную тряпицу, Афанасий свободной рукой извлек из-за голенища нож, срезал с окорока длинный кусок мяса и с наслаждением заработал челюстями. Поросенок был слегка недосолен, но привкус собственной крови во рту с лихвой искупал огрехи местного повара. Отломил от краюхи тяжелый ржаной мякиш, пожевал. Запил квасом. Подцепил острием моченое яблочко, откинулся назад, перемалывая в кашицу сладковатую мякоть.

– Здравствуй, добрый человек, – раздалось над ухом Афанасия, потихоньку впадающего в сытую дремоту.

– И ты будь здрав, – ответил русич, стряхивая с себя оцепенение и без особой любезности оглядывая нежданного собеседника.

Серенький какой-то, в глубоко надвинутой на лоб шапке, скрывающей верхнюю часть лица. Невысокий, неширокий, незапоминающийся… Неприятный, но неопасный.

– Видал я, как ты дрался. Уважаю. Иманта-богатыря до тебя не мог победить ни один человек, – польстил Афанасию незнакомец.

– На всякую силу найдется другая сила, – философски ответил Афанасий и снова вгрызся в кусок мяса, давая понять, что разговор окончен.

Но нежданный собеседник, казалось, не заметил намека. Даже напротив, угнездив зад на скамье, потянулся к миске с яблочками. Афанасий выразительно покачал на ладони нож. Визитер сделал вид, что не заметил, но руку убрал, даже заложил за спину на всякий случай.

– А ты откуда путь держишь? – спросил он. – Куда?

– Из земель ливонских, – нехотя ответил Афанасий. – Домой, в Тверь, возвращаюсь.

– По торговым делам ездил али проведать кого?