И весь ее джаз…, стр. 1
Annotation
Джаз – это прежде всего импровизация, и в этом смысле жизнь похожа на джаз: каждое утро, открывая глаза, не знаешь, куда приведет тебя сегодняшний день, с какими людьми придется встретиться, какие дела переделать, какие проблемы решить. В день, когда началась эта история, ни один из ее участников не предполагал, что ему предстоит, как круто всё изменится. Маша, подающая надежды джазовая певица, стала в этот день судовладелицей – купила старый теплоходик, который мечтала превратить в музыкальный клуб. К ее удивлению, в теплоходике оказался секретный люк. Открывая его, Мария и не подозревала, в какую историю попала… Впрочем, это будет увлекательная история! Законы жанра никто не отменял: когда молодая привлекательная женщина оказывается в опасности, обязательно появляется рыцарь, который ее спасает…
Иосиф Гольман
1. Москва, Краснопресненская набережная. Семейство Ежковых и судно проекта 544 «Москвич»
2. Москва. Мария Ежкова. Активное перемещение по городу
3. Нижняя Волга. Джама Курмангалеев. То ли охотник, то ли – жертва
4. Нижняя Волга, Астрахань. Краснов
5. Москва. Восток столицы. Вокалистка Маша и Ефим Аркадьевич Береславский, отставной рекламист
6. Астрахань – Москва. Джама Курмангалеев
7. Москва. Краснов ищет Полеева, Джаму и миллионы
8. Москва, улица Большая Дорогомиловская, Мария Ежкова
9. Москва. Рублево-Успенское шоссе. Полеев и Амиров
10. Москва, Краснопресненская набережная, т/х «Васисуалий»
11. Москва. Измайлово. Краснов, Наргиз и профессор Береславский
12. Подмосковье. Ефим Береславский, Наталья Береславская
13. Москва. Машка, Джама и культурная жизнь столицы
14. Москва. «Измайлово» и «Киевская». Дело близится к развязке
15. Москва. Краснов задумывается о дембеле
16. Москва. Т/х «Васисуалий-2». Москва-река: от Краснопресненской до Кремлевской набережной. Танцуют все
17. Москва. Сокольники. У Краснова есть проблемы. У Булатова – нет
18. Москва. Лужнецкая набережная, джаз-арт-кораблик!
19. Новорижское шоссе, полчаса езды от Москвы. Друзья встречаются вновь
20. Эпилог
Иосиф Гольман
И весь ее джаз…
Официальное предупреждение: всякие совпадения с реальными событиями и персонажами – случайны.
1. Москва, Краснопресненская набережная. Семейство Ежковых и судно проекта 544 «Москвич»
…Вдруг ни с того ни с сего – даже облаков-то почти не было – с июльского неба посыпался мелкий сеющийся дождик. Приятным его не назовешь – все привычно оделись по-летнему. И когда холодные капельки, собравшись в ощутимые капли, потекли за шиворот, ощущения были не из радостных.
Кроме того, Мария беспокоилась за косметику. Денег на хай-класс, как всегда, жалко – особенно, в свете предстоящих инвестиций, – а та, какая есть, под дождем могла подвести.
Впрочем, возможность предстать перед случайными, немногочисленными в воскресный день, прохожими с черными разводами под глазами никак не могла омрачить замечательного настроения Марии Ивановны Ежковой, мелкой предпринимательницы в прошлом и, возможно, средней – в ближайшем будущем. Крупной же она становиться вообще не собиралась, поскольку новая – а точнее, очень старая – страсть захлестнула тридцатилетнюю Марию Ивановну с головой. И весь ее бизнес был теперь ей нужен только как средство осуществления главного своего желания – стать действующей джазовой вокалисткой.
– Машка, ну так где твой линкор? – подошел к дочери Иван Александрович Ежков. Он, единственный из присутствующих, имел прямое отношение к флоту. Сначала – три года срочной службы на атомной подводной лодке. Служил где-то на Севере. До сих пор рассказывал про свою субмарину с блеском в слегка уже подвыцветших глазах. Послушать его – так сказка, а не жизнь. Месяцами в вытянутой стальной бочке, разделенной на водонепроницаемые отсеки. Море видел лишь в перископ, когда разрешали, – он был приписан к БЧ-2, обслуживал ракеты. Зато давали икру и сухое вино. А после похода – в прекрасный санаторий, расположенный в бору с высоченными, стройными прибалтийскими соснами.
Здесь девятнадцатилетний Иван – тогда по отчеству его еще никто не называл – и встретил любовь всей своей жизни: двадцатишестилетнюю медсестру Валюшу. Валюша была не только красавицей, но и матерью крошечной Машеньки. А вот с потенциальным мужем у нее как-то не складывалось, тот попросту слинял, явно не спеша менять свое комфортное холостяцкое положение.
Зато отлично сложилось с Ваней.
Надо отдать должное – развитию отношений сопротивлялись все, кроме Ивана: и сама Валюша, и Ванины родители, и даже объявившийся по случаю возникшей конкуренции папаша Марии. Но Иван, хотя вовсе не походил на киношных мачо, в реальной действительности мужское дело знал, противопоставив всем имеющимся «но» единственный, однако решающий аргумент – свою любовь.
В общем, демобилизовывался он уже втроем. А после Бауманки пошел конструировать ракеты, подобные тем, с которыми в свое время ходил по морям-океанам. И даже – вплоть до начала девяностых – время от времени выезжал на флот курировать испытания.
Короче, отчим Марии, которого она воспринимала как настоящего отца, и в самом деле был почти что морским человеком.
Сама же Мария собиралась им вот-вот стать.
Точнее, конечно, все-таки не морским, а речным: неделю назад она приобрела теплоход проекта 544 «Москвич», изготовленный на Московском судостроительном заводе – оказывается, и такое бывает! – в теперь уже далеком 1958 году. Тот самый, известный ныне лишь по старым кинофильмам, речной трамвайчик. По документам корабль последние семь лет вел незавидную жизнь плавучего служебного помещения в одном из затонов нижней Волги. Его нашел Александр Михайлович Ведерников, сам бывший астраханец, друг и сослуживец отца по Северному флоту, а потом, до пенсии – речной капитан.
Впрочем, и отчим, и Михалыч в лице менялись, когда Маша называла свое новое приобретение кораблем. И требовали от нее, чтобы джазовая девушка перестала марать высокое слово «корабль», применяя его к этому речному недоразумению. Называть же его следовало, и то с изрядной натяжкой, судно.
Упрямую же Машу это никак не устраивало. Слово «судно» она связывала совсем с другим предметом, к тому же – печально-больничной ориентации.
Вот почему, дабы не усугублять, Иван Александрович называл Машкину покупку то линкором, то корветом, то вообще микроплавбазой.
– Сейчас приплывет, пап, – ответила отцу Мария. Она никогда не называла его иначе – он ведь всегда считал ее родной дочерью. – Михалыч эсэмэс прислал, уже на подходе.
Группка встречающих оживилась.
На широкой Краснопресненской набережной было абсолютно пусто – выставочный комплекс сегодня не работал, а прогулочные теплоходы, чья стоянка находилась тут же, простаивали ввиду прохладной для июля погодки.
Так что встречающим реально было скучно.
И если Машины родители пытались это как-то скрывать, то Женька откровенно злилась – у нее имелись отличные альтернативы стоянию без зонта под мелким холодным дождиком. И лишь уважение к старшей сестре не позволяло свалить по своим девичьим делам.
Электра и Вениамин – еще более младшие брат и сестра, совсем, прямо скажем, младшие – тоже уважали Марию, но мелким тихо стоять было просто невмоготу. Они постоянно то толкались, то скакали на одной ножке, то приставали к Марии, Женьке и родителям. За пытку ничегонеделаньем им было обещано достойное вознаграждение – завтрашний цирк. Но до него еще надо было дожить.
Мария посмотрела на младших Ежковых.
Надо ж было додуматься назвать девку Электрой! Вениамин – тоже, конечно, замысловато, но хоть не настолько. Идея была, разумеется, папина, и естественно – семейным советом сразу отвергнута. Но с мягким и немачоподобным Иваном Ежковым спорить сложно. Потому что он и не собирался спорить. Он просто пошел и записал близнецов так, как решил. Маме же, родившей этих мартышек в необычно взрослом возрасте, было не до разборок с органами государственной регистрации детей, или как они там называются.