Попадать, так с музыкой, стр. 40

Зимов кивнул.

— И еще. В начале беседы вы упомянули о кристадине. А помните, кто его изобрел?

— Да, конечно. Нижегородский инженер Лосев.

— То, что нижегородский — это верно, а вот то, что инженер, — неправильно. Он сейчас как раз работает у Йоффе в должности лаборанта. И ничего о нем не слышно. Между прочим, если надумаете и появится возможность, то попробуйте переманить его в Москву. Хотя заранее предупреждаю, что характер у товарища Лосева не сахар. Но он прирожденный экспериментатор. И очень талантлив.

— Так, все, что вы мне рассказали, я, кажется, понял. Но ведь если все у меня получится, то это станет очень крупным открытием.

— Правильно. И я одна из первых вас с этим открытием поздравлю.

— Извините, Елена Сергеевна. А вы не хотели бы перейти из вашего ведомства к нам на работу? Для вас место ассистента на кафедре точно найдется. В конце концов, может быть, вы просто станете нас курировать от органов. Всегда приятно иметь дело с человеком, который хорошо разбирается в проблеме.

— Спасибо за предложение. Оно очень заманчиво, но сейчас у меня много срочных дел. Вот завершу их, и если вы не раздумаете, то в конце сентября сможем вернуться к вашему предложению.

Говоря так, я на самом деле прекрасно знала, что начиная с июля подавляющее большинство студентов и преподавателей МЭИ уйдут в народное ополчение. Кто-то почти сразу попадет в бой и не вернется, кто-то, как один будущий академик [30] и директор крупного НИИ, будет воевать в осназе НКВД, то есть станет моим коллегой, и вернется в институт уже после войны. А многие преподаватели именно радиотехнического факультета уцелеют, потому что к сентябрю руководству страны станет ясно, что без качественной радиосвязи сопротивляться врагу практически невозможно. Поэтому любой знаток радио будет цениться на вес золота. Доценты и аспиранты станут ремонтировать рации на самолетах и танках. А несколько человек получат бронь, и благодаря их исследованиям к началу следующего года в армию станут поступать новые, очень качественные радиостанции. И еще я знала, что после Сталинградской битвы, когда исход войны станет всем очевиден, уже новый ректор МЭИ, Валерия Голубцова, получит возможность отзывать из действующей армии преподавателей и ученых для возобновления учебного процесса и прерванных исследований. [31]

— На прощание хочу сказать следующее. Недели через две либо я, либо кто-то от моего имени позвонит вам и спросит о вашем здоровье. Если к этому времени вы сумеете экспериментально подтвердить все, о чем здесь говорили, то поблагодарите за заботу и скажите, что все в порядке. Больше ничего не говорите.

— Большое спасибо. Надеюсь, что две недели мне хватит. А как вас найти, если что?

— Не уверена, что это получится, но искать только через начальника вашего первого отдела. Счастливо оставаться.

Выходя из института, я подумала, что теперь честь открытия транзистора будет принадлежать не «Белл Лабораториз», США, а МЭИ. Должна же я была сделать хоть что-то хорошее для своей альма матер.

Глава 27

Усаживаясь в машину, я заметила, что капитан Трофимов как-то по-другому стал смотреть на меня.

— Что, товарищ капитан, теперь не обижаетесь, что вас, по армейским понятиям подполковника, назначили нянькой к какой-то девчонке?

— Что вы, товарищ Северова. Я ни в коей мере так не считал.

Да, так я тебе и поверила. Что я, слепая и не видела, как ты на меня с утра кисло смотрел? А теперь вон ушки на макушке. Ухватил, что я не так уж проста и, значит, подход ко мне нужен соответствующий.

— Так как, Анна Петровна? Сейчас обеденное время, а в НИИ Наркомата боеприпасов нас ждут к 15 часам. Едем обедать?

Своевременное предложение, я и сама чувствовала, что проголодалась, поэтому мы поехали в ресторан. Наверное, сотрудникам НКГБ хорошо платят, или для моего сопровождения капитану выдали солидную сумму, потому что обедали мы в «Национале» и, как я заметила краем глаза, цены там были не маленькие. Впрочем, о ценах этого времени я имела смутное представление, потому что в нашем городке финансовое обеспечение и доставку продуктов я полностью доверила мужу. Должен же он что-то делать по дому.

После обеда поехали в институт Наркомата боеприпасов. Тут беседа была намного труднее, хотя и короче по времени. Рекомендованный нам специалист, по-моему, с самого начала решил, что ничего умного от меня не услышит. Поэтому он вежливо меня выслушал, ни о чем не спросил, сказал, что обязательно все проверит и сообщит в установленном порядке. Когда мы вышли из института, я решила обсудить результат этой встречи с Трофимовым. Оказалось, что наши мнения совпали — либо нам подсунули дурака, либо мужику просто было не до нас. В сухой остаток выпало то, что встреча не удалась. Но я девушка упертая. Как там у Высоцкого: «Если я чего решил, то выпью обязательно».

— Товарищ капитан, а может быть, вы порекомендуете еще какой-нибудь институт, который занимается взрывчатыми веществами?

Трофимов подумал и сказал:

— Едемте. Есть у меня знакомый в одном учебном институте. Он занимается подобными вещами и может вам помочь.

Мы поехали какими-то закоулками старой Москвы и остановились у здания явно дореволюционной постройки.

— Здесь у них лекционные аудитории и несколько лабораторий. Идемте, в это время он обычно у себя в каморке.

Зашли в институт, прошли по коридорам, то поднимаясь, то опускаясь, и, наконец, зашли действительно в каморку. Комнатка в полуподвальном помещении метров шесть, заставленная столами, шкафами и разным химическим оборудованием.

— Кто там? — раздался голос откуда-то из-за шкафа.

— Это я, Михалыч. Привез одну особу, которая очень хочет с тобой побеседовать.

— Да, ну я сейчас. Только бутыль на место поставлю.

Раздался небольшой стук, и из-за шкафа выкатился колобок. Ну не совсем колобок — были у него и руки, и ноги, но я была готова поспорить с кем угодно, что колобок — было его постоянное прозвище. А Михалыч — это так, псевдоним.

— Так я вас слушаю, милая девушка, — обратился он ко мне. — Только, пожалуйста, покороче, а то у меня сегодня много дел.

— Покороче не получится, — вмешался Трофимов. — Нам нужно, чтобы ты внимательно выслушал Елену Сергеевну и высказал свое авторитетное мнение.

— Да кому оно, мое мнение, нужно, — начал кокетничать колобок, или Михалыч.

— Моему начальству, — срезал его капитан.

— Ну, раз твоему начальству, то я, как юный пионер, «всегда готов». Прошу садиться. Нет, не туда, там грязновато, а вот на эти два стула.

Мы уселись, и я, предупредив его о необходимой секретности, начала:

— Речь пойдет о новом виде боеприпаса — так называемой бомбе объемного взрыва. В чем ее основная идея? Нужно распылить горючее вещество в воздухе и потом его поджечь. Тогда при определенных условиях может произойти взрыв. Вот сейчас я ищу специалиста, который будет готов провести подобные испытания.

— Но ведь при подобном взрыве совсем не будет осколков, то есть одного из важных поражающих элементов?

— Да, осколков не будет, зато останутся два других поражающих фактора: избыточное давление и воспламенение. Кроме того, учтите, что осколки от бомбы, сброшенной, например, на дот, внутрь дота не проникают. А взрывоопасная смесь проникнет в любую щель.

— Так, так, так. А в НИИ Наркомата боеприпасов были?

— Были, там нам дали от ворот поворот.

— И правильно сделали.

Я уставилась на Михалыча, а он невозмутимо продолжил:

— Они там, понимаете ли, ковыряются со своими ВВ [32], выдают в час по чайной ложке, получая за каждую ложку хорошие премии, а тут вдруг появляется человек со стороны и ставит под угрозу их многолетние разработки. Зачем им это надо?

— А как вы к этому относитесь?