Пять волшебных кристаллов, стр. 79

И Эрек понял, что значит слово «мир».

Глава двадцать седьмая

Послание Эреку

Отшельник хохотал, а на лице короля Питера играла широкая улыбка.

— Ты справился! — воскликнул Отшельник, и оба разразились восторженными криками.

Эрек рассмеялся вместе с ними и смеялся так долго, что разболелся живот.

— Но я еще не закончил, — сказал он.

Король с восхищением оглядывался вокруг.

— Как здесь красиво!

Небо над головой было глубокого серого цвета, совсем как глаза королевы Гестии. Жаворонки исполняли в нем прекрасный танец — ни один хореограф не смог бы создать ничего более совершенного. Вереск колыхался на ветру в одном ритме с прибоем, музыкой Субстанции и биением сердца Эрека.

Ненависть покинула его — вся до капли. Эрек очень устал, но в его душе была абсолютная любовь и понимание. Он ощущал глубокую привязанность к отцу, к Отшельнику, ко всей вселенной.

Он знал, что запечатать последний авен будет просто.

— Сейчас нас чуточку тряхнет, — предупредил он с улыбкой.

Действовать следовало очень быстро. Как только Эрек выудил из рюкзака блестящий черный додекаэдр с вырезанными на гранях символами, земля разошлась у него под ногами. С гор покатились огромные камни, утес посыпался дождем щебня. Эрек быстро водил авеном вокруг сосуда. Вспыхнула искра, и белый луч вырвался из хрустального копытца. Авен Созидания растворился в луче, и гул трясущейся земли стих. Камнепад прекратился.

Глубоко в яме Эрек надел на шею цепочку с хрустальным вепрем. Из сосуда в разные стороны били пять лучей белый, красный, голубой, желтый и зеленый. Сверху сквозь щель в расступившейся земле проникал слабый дневной свет.

Там, куда попадал белый луч, пробивались молодые зеленые ростки. Эрек подумал, что авен Созидания — самый чудесный из всех. Можно было провести годы, наблюдая за тем, что он способен сотворить. Но теперь следовало выбираться из ямы король Питер и Отшельник наверняка начали волноваться.

Эрек легко вскарабкался по стене ямы. Он точно знал, куда поставить ногу и за что уцепиться. Это было похоже на одну длинную смутную мысль, только превращаться в дракона не приходилось. Король и Отшельник были вне себя от счастья. Эрек обвел взглядом остров и поразился его красоте, хотя повсюду валялись обломки скал и вывороченные из земли валуны.

— Молодец! — Король Питер похлопал сына по спине и с любопытством посмотрел на золотой медальон. — Странно… Амулет не изменился.

— Это потому, что я еще не закончил испытание, — пояснил Эрек.

— Разве? Но ты же сделал все, что назначили мойры… И по-моему, справился блестяще.

— Он еще должен принять решение, — произнес Отшельник.

Эрек знал это, но пока не был уверен в своем выборе. Он понимал, какое решение ему предстоит принять.

Он мог бросить Турха Труйта в глубокую яму, чтобы волшебный вепрь проник в самое сердце Земли и стабилизировал Субстанцию.

А мог оставить его себе.

Эрек сидел на каменистом берегу и смотрел на море. Отсюда он видел все, что происходит в лесах Авалона, видел кальмаров на дне океана. Он должен был совершить самый тяжелый выбор — решить, какой будет его жизнь.

Конечно, ему были ясны последствия, какое бы решение он ни принял. Если Эрек закопает хрустального вепря, то снова станет прежним собой: немного упрямым, иногда неловким, но в целом хорошим. Он забудет все, что узнал сейчас. Его жизнь будет куда проще — в ней будет меньше смысла и красоты. Он не сможет любоваться совершенством каждой волны, набегающей на берег, потому что не увидит этого совершенства.

Если он оставит сосуд себе, то поселится в пещере, потому что захочет быть поближе к природе, чтобы изучать рождение в ней новой жизни. Весь остаток своих дней — а дней этих будет немало, ведь Турх Труйт подарит ему долголетие, — он проведет, восхищаясь совершенством и красотой мироздания. Он совершит открытия, которые изменят мир.

А Субстанция? Ей в любом случае станет лучше. Эрек знал, как ей помочь. Это будет легко сделать, если он оставит себе хрустального вепря. А если бросить Турха Труйта в яму, Субстанция перестанет покидать Землю, хотя и не исцелится до конца. Но полностью вылечить ее может только одно… Сейчас Эрек знает, что нужно для этого сделать, а расставшись с вепрем, забудет. Но тогда ему помогут мойры. И с Субстанцией в итоге все будет хорошо вне зависимости от его решения.

Жизнь будет нелегка, если Эрек бросит вепря в землю. Грядущие испытания едва ли окажутся под силу одному человеку… Но теперь он видел красоту и в этом. Как хорошо ничего не знать наперед и встречать каждый день как новую загадку!

А судьбы других людей? Они не зависели от этого решения. Как бы Эрек ни поступил с Турхом Труйтом, люди будут гибнуть и совершать ошибки. Такова суть смертного существования, и ничем этого не изменишь. Эрек решил не думать об этом. Приятней было поразмыслить о том, что хорошего он может сделать для людей после того, как поможет Субстанции.

Отказаться от Турха Труйта было очень тяжело. Это значило отказаться от всех знаний об устройстве мироздания, от ощущения гармонии мира, от лицезрения его красоты. Это казалось невозможным. Эрек знал, что, лишившись всего этого, он снова попадет под влияние скипетра, хотя магия скипетра была бледным подобием того, чем он обладал сейчас.

Зачем вся эта суета, когда перед тобой целый мир, полный чудес. Власть? Сила? Для вселенной нет ничего невозможного, а он теперь одно целое со вселенной. И это мирная сила, а не яростная одержимость, вызываемая скипетром.

У Эрека не было ни вопросов, ни опасений. Он просто стоял перед выбором, который определит его жизнь и в котором невозможно ошибиться.

Мысли Эрека возвращались к одному и тому же. Оставив себе Турха Труйта, он будет жить во всепоглощающей любви к миру, все зная, понимая и принимая. Это будет чудесно. Без Турха Труйта он снова станет ребенком в огромной вселенной. Ребенком, жизнь которого полнится любовью и разочарованиями, горестями, слезами и страхами, гордостью, надеждой и восторгом.

Монахи и мистики по всему свету проводили свой век в попытках достичь того состояния души, в котором теперь пребывал Эрек. Но кем он в самом деле хотел стать в этом мире: безмятежным созерцателем или зубчиком великолепного колеса мироздания, простым звеном его блистательной цепи? Спокойное созерцание или захватывающее погружение?

Эрек сделал свой выбор. И улыбнулся, потому что мойры с самого начала знали, каков будет его ответ.

Эреку хотелось бы сохранить для себя как можно больше мудрости, но он понимал, что может позволить себе знать лишь немногое. Он попросил у короля карандаш и бумагу.

— Блокнот у тебя в нагрудном кармане, папа. И дай мне, пожалуйста, карандаш из кармана рубашки, не эфирное перо.

Король побледнел, но просьбу выполнил. Посмеиваясь, Эрек написал на листке: